Часть 1
23 октября 2017 г., 18:49
Примечания:
Этот фик можно считать продолжением фф "Сочувствие".
Бейбарсов явился без приглашения, под вечер. Небо окрасилось теплым оранжевым светом, облака на нем стали сизыми, уходя в глубокий фиолетовый. Из лощин наползал сырой холод. Ванька, весь день мучавшийся с захворавшим Золотым Полозом, сидел возле свернувшейся кольцами громадной змеи. Полоз не раз уже делал попытки уползти в болото, ослабевший и вялый, но Ванька упрямо возвращал его обратно.
— Помочь? — прозвучал насмешливый, с хрипотцой, голос у него над ухом. Ванька резко дернулся, едва не впечатав затылок в чужой подбородок, обернулся и сердито уставился на нависшего над ним Бейбарсова. Тот опирался на трость и с ухмылкой рассматривал Ваньку. За спиной у Бейбарсова висел рюкзак, а сам он был одет вполне по-таежному: резиновые сапоги, энцефалитка. Трость с этим нарядом совершенно не гармонировала.
— Чего тебе надо?! — рыкнул Ванька. — Тани тут нет!
— А я и не к ней, — ответил Бейбарсов. — Я к тебе. Мы же связаны, помнишь?
— Сгинь, — процедил Ванька. — Ты последний человек, которого я хочу видеть.
— Ладно, — неожиданно покладисто согласился тот, — как пожелаешь.
Он развернулся и зашагал по тропе обратно, оставив Ваньку с сонным Полозом.
Когда Ванька вернулся в дом, там было тепло: Бейбарсов по-свойски затопил печь, поставил рюкзак в угол и сейчас сидел за столом, водрузив ноги на лавку напротив. Перед ним дышала паром отмытая кружка с крепким кофе, а на столе на тарелке были разложены пироги и ветчина. Ванька неожиданно остро почувствовал голод, бывший его постоянным спутником всю жизнь, и, не спрашивая разрешения, прошел к столу, схватил один из пирогов и откусил, торопливо жуя и проглатывая.
— А если бы я их ядом начинил? — спросил Бейбарсов.
— На кой тебе меня травить? — пробубнил Ванька с набитым ртом. Бейбарсов не ответил, оглядываясь. Он подмел комнату, отыскал свечи и зажег их — теперь дом вновь казался жилым.
— Сразу заметно отсутствие Тани. Как ты тут не помер, пока жил один, а, Валялкин?
Ванька прекратил жевать.
— Не твое дело! — отрезал он. — Приехал издеваться? Можешь ехать обратно. Или я с тобой разберусь. По-простому, без магии.
— Напугал. Я приехал тебе помочь, о мой высокоинтеллектуальный товарищ. Твоя тоска мне спать не дает. Это ты перед сочувствующими можешь хорохориться, что ты простил и отпустил. Я-то, — Бейбарсов наклонился к нему через стол, глядя прямо в глаза, — знаю, что ты чувствуешь.
Ванька поискал глазами, нашел и протянул руку за тяжелой стеклянной кружкой, намереваясь разбить ее о лоб незваного гостя.
— Обида, боль, злость, — перечислял Бейбарсов. — Все как на ладони. На самом деле, не нужно быть связанным с тобой зеркалом Тантала, чтобы это понять. Просто всем, кроме меня, плевать на тебя. Всему вашему так называемому курсу. А твой лучший друг не прилетит и не поинтересуется по очевидной причине...
— Он мне не друг! — рявкнул Ванька. Обида желчью жгла горло. — Он предатель! — это прозвучало по-детски глупо, но именно так себя Ванька и чувствовал: обманутым ребенком. Как когда-то давно, когда отец пообещал точно-точно, честно-честно, что с зарплаты они пойдут в цирк или лучше в зоопарк, а потом пропал на три дня после получки. Ягун тоже обещал... Трепло несчастное!
— Ну-ну, — изрек Бейбарсов лениво. — Стоит ли тратить эмоции на предателей? Ягун поступил вполне по-джентльменски: столько лет терпел, сжав зубы...
Ванька глянул на Глеба злым неверящим взором:
— Тебе-то откуда знать?! — сказал — как сплюнул.
— Потому что пока я наблюдал за Таней, я поневоле наблюдал и за вами, — ответил Бейбарсов. — Поинтереснее лопухоидных сериалов. Если бы ты не только на зверей заглядывался, может, и сам сообразил бы.
Ванька встал из-за стола. Сердце давила злоба, и она нашла свой выход — отыграться на Глебе. Тот не был виноват, но с наслаждением давил на незажившую рану. Ванька бросился на Бейбарсова, как зверь, свернув по пути стол. Кофе плеснул на пол, еда раскатилась по углам, а Ванька одним ударом сшиб обидчика с лавки и уселся сверху. Притянув к себе за воротник, несколько раз с наслаждением ударил Бейбарсова кулаком. Но того это не утихомирило, наоборот:
— Ты просто представь! — Бейбарсов придушенно рассмеялся ему в лицо, облизывая разбитые губы. — Что Танька сейчас с ним! Во всех смыслах.
Ванька взревел, отпустил Бейбарсова так, что тот стукнулся затылком о пол, вскочил и вылетел в сени.
На улице ему стало полегче, он дошел до колодца, зачерпнул воды и принялся умываться.
Послышались шаги, но Ванька не обернулся, яростно растирая щеки
— Я приехал не издеваться и не по морде получать, — сказал Бейбарсов, останавливаясь рядом с ним. — Я приехал помочь.
— И чем же ты мне поможешь? — прищурился Ванька. — Без магии, в тайге.
— Я в тайге побольше твоего провел, — ответил Бейбарсов. — Как минимум сумею тебя прокормить, — он ткнул во впалый Ванькин живот пальцем, и Ванька зашипел как рассерженный кот.
— Мне твоя помощь не нужна, проваливай!
— Это мне нужно! — отрезал Бейбарсов. — Слушать твои стенания сил нет. Хуже Зализиной — та хотя бы сублимировала в действие.
— Я не стенаю, — ответил Ванька вяло, скорее по инерции.
— Вслух нет, — Бейбарсов протянул ему руку. — Ведро дай, я тоже умоюсь.
***
Порядок они наводили вдвоем. Ванька, голый по пояс и сумрачный, подметал и вытирал пол, Глеб кашеварил, задумчиво разгрызая зубочистку.
— Не сочти за оскорбление, — заметил он, — но я понимаю, почему Таня сбежала. Тайга — не для всякого. Не для нее, это уж точно.
— Так и не ехала бы, — пробурчал Ванька. — Прекрасно бы пожил и без нее.
— Не сомневаюсь. Ничего, перегоришь, спишешься с Ягуном, и будет она тебе твоих дикарят на выходные и все лето привозить. С провизией.
Ванька промолчал.
— Все не так плохо, — добавил Глеб. — У тебя по-прежнему есть твой лес, ты волен идти, куда захочешь...
— Лучше заткнись, — предупредил его Ванька. — Ни звука не произноси.
Глеб подчинился. Посидел немного молча, а потом подтянул к себе рюкзак и достал оттуда бутылку темного стекла.
— Я не пью, — резко предупредил Ванька.
— А я и не предлагаю, — хмыкнул Глеб. — Это не алкоголь.
Ванька недоверчиво забрал у него бутылку, вынул пробку и понюхал.
— На спирте, — скривился он.
— Лекарства на спирте ты же пьешь? И это то же самое.
— От чего?
— От разбитого сердца. Шучу. Успокаивающее. Пустырник, ромашка, травы... — Глеб ухмыльнулся. — И еще кое-чего. Из старых запасов.
— Тебе Лена или Жанна его сварили? — Ваня решительно заткнул бутылку пробкой.
— Чтобы варить некоторые зелья, не обязательно колдовать при этом, — Глеб забрал у него бутыль, и в этот момент их пальцы соприкоснулись. Ванька вздрогнул: пальцы Глеба были прохладными в противовес его собственным горячим. А Глеб снова открыл бутылку и капнул несколько капель сначала себе в кружку, а потом в Ванькину.
— Твое здоровье, — сказал он, салютуя Ваньке. Тот неохотно взял свою кружку и выпил залпом. Ничего не почувствовал, хотя первые несколько секунд ему казалось, что он ощущает на языке странное послевкусие.
— Вот и все, — сказал Глеб. — Ложись спать, завтра будешь как огурчик.
— Я не хочу спать, — сказал Ванька. — Я еще посижу.
Глеб промолчал, но тоже не спешил уходить.
Так они посидели некоторое время: дрожа, таяли свечи, потрескивали поленья в печи, а темнота за окнами наливалась и густела, наполняясь звуками ночного леса. Ванька погрузился в нелегкие и мрачные раздумья, из которых его вырвал голос Глеба.
— Тебе не обязательно бежать от всех, — заметил тот внезапно и неожиданно мягко. — Искать какой-то великий смысл в простых действиях, пытаться совершенствовать душу страданиями. Она не для того дается, уж мне-то поверь.
— С чего бы? — спросил Ванька, растирая виски.
— Я много знаю о душах. Некромагам положено знать, что происходит, когда от человека остается только тело... — Глеб протянул руку и легонько мазнул Ваньку по щеке пальцами. Тот некоторое время сидел, как оглушенный, не понимая, что происходит, а потом насупился:
— Я еще жив, слава богу, и в консультациях некромагов не нуждаюсь. Ни бывших, ни действующих.
— Зря, — Глеб снова попытался погладить его по щеке, но Ванька упрямо мотнул головой, и тогда Глеб ловко поймал его за подбородок, крепко схватив, заставляя смотреть на себя.
— Да что же ты не отстанешь! — Ванька вырвался и встал, чувствуя, что ему невыносимо тесно в доме. Глеб тоже поднялся и подошел к нему, и Ванька попятился.
— Отстань! — потребовал.
На минуту Глеб задумался, но затем вкрадчиво ответил:
— Нет.
У Ваньки отчего-то захватило дух от его тона. Он собрался было возразить, поспорить, но Глеб внезапно приник к его рту долгим чувственным поцелуем, лишив этой возможности. Глеб наступал, отвоевывая себе право на поцелуй. От него пахло травяным ликером, сладковатым и горьким одновременно, и Ванька, крепкий и закаленный жизнью в тайге, неожиданно почувствовал себя ослабевшим. Он цеплялся за Глеба, чувствуя, словно мир вокруг пустился в пляс, закружился в бешеном хороводе. Сердце тяжело и быстро стучало, а дыхание сбивалось, словно после долгого бега. Ванька захлебывался Глебом, захлебывался странными, одолевающими его чувствами. Он никогда прежде не ощущал такого.
«Нет! Хватит», — справившись с собой, Ванька оттолкнул Глеба и отступил назад, оперевшись о стол, опасаясь, что ноги могут его подвести.
Но и Глеб сдаваться не собирался, притерся к нему вплотную, обнимая, покрывая поцелуями, гладя пальцами грудь Вани и пощипывая его соски.
— Перестань, — Ванька попытался отодвинуть его руку, но тяжелое, душное и при этом такое приятное ощущение словно притупило его реакцию. В низу живота собралась приятная тяжесть, медленно накатывающее возбуждение, которое Ванька предпочел бы списать на долгое вынужденное одиночество, а не на то, что Глеб мог вызвать в нем хоть какие-то чувства.
— Нет, — тяжело выдохнул Ванька — грудь распирало желанием вдохнуть, дышать глубже, чаще, вдыхать запах Глеба — запах волос, кожи, пота и трав.
— Все хорошо, — ответил Глеб. — Все правильно. Мы же с тобой одно целое. Это как помочь самому себе, — одновременно его рука оттянула резинку штанов Ваньки и скользнула вниз, и какие-либо связные мысли вышибло из головы как тараном.
Глеб снова поцеловал его, и Ванька, не сдержавшись, застонал ему в рот. Этот беспомощный, отвратительный звук привел его в себя и он с силой оттолкнул Глеба:
— Отвали, Бейбарсов!
Глеб чуть отступил, поглядывая на Ваньку блестящими глазами и спросил:
— Почему?
Ванька открыл рот, чтобы привести хоть какой-то довод, но его поразила пустота под черепной коробкой.
— Я... люблю Таню, — выдавил он наконец.
— Одно другому не помеха, — ответил Глеб. — Тем более что Таня теперь вряд ли оценит твою преданность, — он облизнул губы, и Ванька неожиданно нашел это движение привлекательным. — Я тоже люблю Таню. А еще я хочу тебя. Тебя, Валялкин, такого, какой ты есть. Хочу получить свою вторую половину. Почувствовать ее не только внутри своей головы.
Ванька замер. Странное и внезапное признание выбило его из колеи. Ему никто и никогда не говорил таких слов. Он и сам считал, что настоящие чувства в словах выразить нельзя, что слова — мишура. Так почему теперь от слов Бейбарсова так сжимается сердце, а внутренности словно плавятся в горячем меду?
— Пожалуйста, — попросил Глеб, делая шаг вперед. Его мягкий просящий тон еще больше усугубил нестабильное Ванькино состояние, и Ванька совсем не воспротивился, когда Глеб вновь поцеловал его, гораздо нежнее, изучающе, ласково. Ванька обхватил его лицо руками, чувствуя, как непривычно покалывает кожу ладоней щетина.
Глеб прижался к нему всем телом, потерся пахом о его пах, и Ванька вздрогнул, больше всего желая вновь почувствовать руку Глеба там. И Глеб понял это — толкнув Ваньку на стол, он навис над ним, приспустив его штаны, и нагнулся к члену.
Ванька исторг тяжелый выдох, почувствовав губы Глеба, ощутив его рот — влажный, засасывающий, дарящий удовольствие — и выдох превратился в тихий стон. Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы излиться — удовольствие было слишком острым и слишком коротким, вынуждая желать еще.
Но Глеб не спешил повторить — он выпрямился, освобождаясь от одежды, являя крепкое поджарое тело, смуглую грудь, покрытую редкими волосами, сильные жилистые руки и ноги и член — налившийся кровью, с поблескивающей головкой, окруженный черной спутанной порослью, переходящей в тонкую «дорожку» на животе. Взгляд Ваньки надолго задержался в паху Глеба.
— Я не... — начал Ванька неуверенно.
— Ничего, — ответил Глеб. — Ты справишься, это не трудно.
Ванька слез со стола, опустился на колени перед Бейбарсовым, глядя на него снизу вверх, и робко прикоснулся к его члену губами. Мягкая, бархатистая, солоноватая кожа была неожиданно приятной, и Ванька с удивлением открыл для себя удовольствие в том, чтобы ласкать другого. Это было необычно. Глеб обхватил его затылок ладонью, направляя и задавая ритм.
Слюна стекала у Ваньки по подбородку, с непривычки тянуло челюсть, но где-то внутри он чувствовал отголоски того удовольствия, что получал Глеб. Это было удивительно и будто вновь возвращало его в те времена, когда он с помощью искр мог творить настоящие чудеса...
«Выходит, действительно, — подумал он, — мы действительно одно целое».
А значит, в этом нет ничего неправильного.