Клятва

Леголас тосковал уже пятьсот лет. Спустя несколько месяцев после всеми оплакиваемого ухода из жизни Короля Элессара, среди рыбаков южного побережья Гондора поползли истории о тихом незнакомце, стройном и печальном, со спутанными золотыми волосами. Устремив взор за море, он сидел на берегу весь день и, как поговаривали, всю ночь. Никто не тревожил его – народ здесь был добрым. Более того, кое-кто оставлял возле него еду и питье. Некоторое время спустя люди возвращались, чтобы забрать опустошенные тарелки. Но чаще всего кушанья оставались нетронутыми. «Он из эльфов,» - говорили одни. «Нет, не может этого быть,» - возражали другие, те, кто не так давно путешествовал по стране. «Я слышал, что последние эльфы покинули Серые Гавани и кораблей больше не будет.» Леголас сидел и смотрел на волны. Они накатывались на берег и отступали, а он находил их шепот успокаивающим – так можно было провести долгие дни; впрочем, ничто не могло ослабить его боль. Не чувствуя сожаления, он задавался вопросом, когда произошла с ним эта перемена, что тоска по морю оставила его навсегда и больше не тревожила. Несомненно, она ушла в тот роковой день, когда он вместе с Гимли отправился к Серым Гаваням, чтобы взойти на корабль, следовавший в Бессмертные Земли. Леголас ступил на борт огромного судна без любопытства, на самом деле даже без всяких эмоций. Некоторые его братья все еще задерживались на берегу, прощаясь со смертными друзьями, но у Леголаса не осталось никого, с кем он мог проститься. Он пообещал Арвен, что отправиться с этим последним кораблем - и он уплывает, ибо Леголас всегда сдерживал свои обещания. Гимли держался возле него. Он был встревожен и обеспокоен, ибо никогда раньше ему не приходилось видеть Леголаса настолько тихим, неспособным даже на незначительную улыбку. Было ощущение, что смерть Арагорна сделала его наполовину призраком. И все же златовласый эльф не угас от своего горя, как угасли бы другие эльфы, чья потеря была слишком тяжкой, чтобы вынести ее. Нет, он был стоек и непоколебим. Гимли протянул руку и дотронулся до ладони эльфа, дабы увериться в этом еще раз. Леголас повернулся к нему, и глаза его светились теплом, хоть улыбка так и не коснулась его губ. «Гимли,» - тихо промолвил он. «Твоя дружба бесценна для меня. Не верь тем, кто скажет тебе иное.» «Что ты, дружище, конечно, нет,» - ответил встревоженный и смущенный одновременно гном. Леголас сжал его плечо своей рукой, затем повернулся, чтобы поприветствовать остальных эльфов, взошедших на корабль. Среди них был и Трандуил. «Сын мой, - произнес Владыка, раскинув руки, принимая в объятия Леголаса, который поспешил спрятать мокрые от слез глаза, уткнувшись в родное плечо. Трандуил по-отечески успокаивающе провел рукой по златоволосой голове сына и прошептал: «Ты найдешь приют в Валиноре. Ты познаешь покой.» Но Леголас не ответил. Как только трапы были подняты ,Трандуил оставил его. Леголас тут же направился на корму судна; его взгляд был прикован к берегу, в то время как корабль непреклонно удалялся от него. Гимли подошел и встал возле него. «Я не могу, не в силах!..» - внезапно в отчаянии вскричал Леголас. Он кинулся к одной из рей и начал взбираться по ней, когда Гимли схватил его, не давая более сдвинуться с места. «Для тебя там ничего не осталось, дружище! Ничего!» «Я знаю,» - срывающимся голосом ответил Леголас. «Гимли,» - строго произнес Трандуил, хоть голос его был полон печали. «Отпусти его.» С минуту Гимли колебался, но затем в последнем, лучшем порыве долгой и верной дружбы, он позволил Леголасу уйти. Леголас уплыл обратно к берегу. Шли годы, а стройный скорбящий незнакомец продолжал скитаться по пляжу. Народ стал сочинять истории о нем. Говорили, будто он без памяти влюбился в деву с рыбьим хвостом, живущую в самом сердце морской пучины, и что она одна составляла ему компанию, когда всходила голубая луна. И он провел так всю свою жизнь, наблюдая за водой, в ожидании ее появления. Рассказывали, что он не принадлежит ни к одной из людских рас, но был рожден прямо здесь, на берегу, из солнечных лучей, и теперь терпеливо ждет, пока его отец признает его и вознесет обратно на небеса. Говорили, что он один из эльфов, той легендарной расы, что однажды проживали в Средиземье, но давно отбыли, некоторые на судах, а некоторые просто, превратившись в воздух, исчезли с ветром. Большинство же думали, что он безумен, и не обращали на него внимания. Иногда Леголас задавался вопросом, сойдет ли он, в конечном счете, с ума, сидя на берегу, наблюдая за тем, как волны из голубых становятся серыми, затем черными и вновь голубыми. Можно ли сойти с ума от горя? Безусловно, безумие постигло Арвен в конце, когда она сбежала из Минас-Тирита и поселилась на пустынных лугах Лотлориэна в последние месяцы ее жизни. Леголас последовал за ней, приглядывая за эльдар на расстоянии, в то время как она бродила от рощи к роще среди маллорнов, некогда сияющих золотыми листьями – теперь же тусклых и поблекших. Конечно же, Арвен знала, что он рядом. Но он не смел нарушать одиночества ее горя, даже когда она пала на колени и, рыдая, принималась колотить землю кулаками. Он не вмешался, когда она в отчаянии рвала на себе волосы, некогда великолепные, сейчас же безжизненные и седые. Он не подошел к ней и тогда, когда она дрожала в ночи, кутаясь в свои тонкие одежды – слабая защита в преддверии наступающей зимы, - хотя ему очень хотелось сделать всего лишь шаг и согреть ее – теплым плащом и сочувствием. Она знала, что он там. Она могла позвать его, отыскав, наконец, в себе силы вытерпеть чье-либо присутствие. Однажды, когда первые хлопья снега закружились в воздухе, она окликнула его. «Леголас. Друг.» С благодарностью он вышел вперед, и она не оттолкнула его, когда он заключил ее в объятия. На мгновение они объединились в своем горе и разделили его между собой, и оно достигло невероятных размеров; затем, чувствуя, что не вынесут более, они вынуждены были отступить друг от друга. «Отведи меня на Керин Амрот,» - произнесла она, ибо до этого момента была не в состоянии дойти до холма, где они с Арагорном поклялись друг другу в вечной любви столько счастливых лет назад. «Мое время пришло, Леголас.» Леголас взглянул в ее лицо и понял, что она права; несмотря на то, что она очень любила свою жизнь, сейчас она по-настоящему устала от нее. Она хотела лишь одного: заснуть навсегда, чтобы воссоединиться с мужем во владении Илуватара на грани веков. И он завидовал ей, горечь наполняла его грудь, но он не сказал ей ни слова. Он обнял ее за талию, и вместе они поднялись на холм. Когда они достигли благословенного места, Арвен легла на землю, и тихо заплакала, сжимая пальцами траву. «Моя госпожа,» - с состраданием молвил Леголас. «Позвольте мне сопровождать вас в вашем путешествии столько, сколько смогу.» Он сел подле нее и положил ее голову себе на колени. «Ты так добр ко мне,» - произнесла она, сжимая его ладони в своих. «Постарайся не скорбеть о нем вечность, мой друг. Пообещай мне, что ты отправишься к Серым Гаваням вместе с другими.» И хотя сердце его томилось от дурного предчувствия, Леголас дал обещание. В конце концов, он уже дал намного более великую и трудную клятву другому. Волной к его ногам прибило случайную ракушку; Леголас подобрал ее и бережно держал на ладони, пока не вырыл в песке ямку. Затем он похоронил ее там. Так же он поступил с оболочкой, которая осталась от Арвен, когда она забылась своим последним, самым глубоким сном. Потом он собрался и, словно во сне, покинул эти леса навсегда; он отправился на поиски Гимли, чтобы вместе с ним двинуться к Серым Гаваням, ибо для него здесь не осталось более ничего, кроме как выполнить обещания, данные умершим. Прошло так много лет, что люди начали превосходить самого Ауле в изобретательности и силе своих механизмов; они разрастались, оставляя все меньше места для жизни на берегу моря. Сыновья и дочери рыбаков теперь усердно занимались торговлей на огромных, массивных судах, или же переселились внутрь страны, чтобы зарабатывать свой хлеб на другом поприще. Теперь днем на пляже резвились дети, а ночью здесь скитались отчаявшиеся бездомные. И хотя одного пристального испепеляющего взгляда эльфа было достаточно, чтобы смутить и отпугнуть кого бы то ни было, Леголас, в конечном счете, посчитал необходимым отступить к одинокой пещере, из которой открывался вид на весь берег. Отсюда он наблюдал, как играют в волнах лучи солнца, и подобно этим лучам кружились в его памяти яркие, сверкающие воспоминания всех тех долгих лет, что он знал Арагорна. Но он всегда избегал темной тени, коей ему представлялся день смерти друга. В один солнечный день, когда море ослепляло его глаза своим блеском, он перенесся в своих воспоминаниях в то прекрасное время, когда называемые Братством, они двинулись в путь, чтобы победить зло. Исполненные надежд, как чувствительны они были в своих отчаянных разногласиях! Именно тогда впервые у Леголаса был шанс изучить Арагорна, будущего короля, и понять, что он пойдет куда угодно, и сделает что угодно ради этого человека, неважно, насколько сложным окажется задание. Он с огромной охотой был готов служить ему. Ему было так приятно сознавать, что он ни разу не подвел ни своего предводителя Арагорна, ни Короля Элессара на протяжении всех лет, что они служили Средиземью бок о бок. Его мысленному взору предстал Арагорн – таким, каким он был в те дни: смущенная улыбка, пробивающаяся сквозь обычную строгость, спутанные волосы, его лицо почти всегда было грязным, но это не смущало и не задевало его. Его рука – всегда на эфесе клинка, готовая выхватить меч из ножен, но прежде - тихие слова убеждения для каждого, кто хотел слушать. Масса противоречий, которые влекли к нему, делали навязчивым желание узнать его получше. Леголас опустил голову на колени и, чуть заметно улыбаясь, закрыл глаза, дабы видение стало более четким. Внезапно он вскочил, почувствовав прикосновение чьей-то руки; он не слышал приближения чьих бы то ни было шагов. Подняв глаза, он увидел до боли знакомое лицо – то, что рисовал в своем воображении за секунду до этого. «Прочь, призрак!» - вскричал Леголас. «Я еще не сошел с ума.» «Я не призрак,» - был ответ, и голос показался мучительно знакомым. Сильная рука крепко сжала ладонь Леголаса. «Нет, ты не дух…» - пробормотал Леголас срывающимся голосом. «Кто бы ты ни был, не мучь меня, представляясь им: таким молодым, таким сильным, таким живым..» «Что мне сделать, чтобы убедить тебя?» Но Леголас поднялся на ноги и, отвернувшись, пошел прочь. «Ты сдержал свою клятву,» - произнес тот человек. «Как видишь,» - кратко ответил Леголас, но затем, пораженный, обернулся. «Что ты знаешь об этом, самозванец?» Человек вздохнул. «Они дали мне судно,» - произнес он. «Ты поплывешь со мной?» Отказ уже был готов сорваться с языка эльфа, но человек просто вышел из пещеры и пошел вниз, к берегу. И тут Леголас засомневался, возможно ли, чтобы это чудо оказалось правдой, что это действительно его Король. Ведь Арагорн так же, просто пошел бы вперед, прокладывая дорогу, уверенный в том, что Леголас последует за ним. И Леголас последовал, все еще не до конца сознавая, почему. Это было маленькое, аккуратное судно, с которым можно было легко управиться вдвоем. На протяжении многих часов Леголас держался в стороне, в полном молчании, однако, в конечном итоге, присоединился к человеку возле руля. «Это невозможно. Ты был смертным,» - решительно произнес эльф. «Я им и остался.» «Но…» «Поверь мне, было… сложно пробудиться от моего сна. И нестерпимо больно повторно обрести смертную форму. Это было крайне нежелательно для меня.» Человек устремил свой взгляд вдаль, и на его лице отразились воспоминания о недавних муках. «Валар причинили тебе всю эту боль?» - Леголас не мог поверить. «Мандос предоставил мне выбор.» Человек взглянул на эльфа и ласково опустил руку ему на плечо. «Мне сказали, что я нужен тебе, Леголас. И для меня не осталось иного выбора.» Леголас прикусил губу, и скупая слеза пробежала по его щеке. «Это точно ты,» - выдохнул он. Его рука сама потянулась дотронуться до спутанных волосы и прикоснуться к небритой щеке. Арагорн крепко обнял его. Затем он взял эльфа за плечи и развернул его, чтобы тот мог взглянуть на море. «Посмотри, цель нашего путешествия,» - произнес он. «Не Валинор,» - заметил эльф. Он видел, что они двинулись на юг, а не на запад, но его это более не волновало. «Нет, не Валинор,» - ответил Арагорн. «Я боюсь, что компания там будет куда более скудной. Этот остров необитаем.» Вместо ответа Леголас лишь улыбнулся. Это было прекрасное место, плотно засаженное деревьями, но намного более теплое, чем Гондор или Зеленые Леса. Здесь была пресная вода и раздол для охоты. Деревья плодоносили, а таких растений, как здесь, Леголас никогда не видел в своей жизни, однако чутье подсказывало ему, что они безвредны и сытны. У Арагорна с собой был его меч; Леголас же быстро соорудил себе лук, и к ночи у них была крыша над головой, очаг и пища. Леголас повернулся к Следопыту – ведь сейчас тот действительно вновь был Следопытом. Вопрос не давал ему покоя, он жаждал получить ответ. «Сколько времени у нас есть? День? Год?» Усмешка Арагорна сверкнула в ночи. «У нас есть моя жизнь, брат.» И так почти двести лет, они жили, пели, охотились и спали подле друг друга на их острове. И всю благодать, все радостные моменты они делили на двоих. Однако пришел тот день, когда Арагорн, теперь уже седой и чуть более медлительный, но все же крепкий, сказал Леголасу: «Пора. Снова.» Леголас спрятал свое лицо за деревом и тысячи вопросов готовы были сорваться с его губ: «Неужели ты не можешь.. Неужели нет другого выхода?..» Затем он сжал руки в кулаки и, повернувшись к Человеку, спокойно произнес: «Я знаю это.» Арагорн утешительно обнял друга за плечи и отвел его к их любимому месту, где сладко пел водопад. «Я могу, по крайней мере, остаться с тобой в этот раз?» - выпалил эльф, готовый дать волю слезам. «Я умру на твоих руках, если позволишь,» - просто ответил Арагорн. И эльф присел в тени дерева, и Арагорн разместился возле него, положив голову ему на плечо. Каждый его вдох и выдох становился все короче, наконец, он пробормотал: «Я был неправ.» «Что такое?» «Я ошибался,» - чуть громче повторил Арагорн. «Я понятия не имел, как сильно заставил тебе страдать. Я освобождаю тебя от твоей клятвы, Леголас. Ты можешь исчезнуть теперь, если так должно случиться.» «Спасибо,» - прошептал Леголас и приклонил голову возле своего Короля. Дух Арагорна ускользнул так тихо, что никто не смог бы сказать, когда именно это произошло. Осознав, что все закончилось, Леголас оставил Арагорна лежать на земле, сам же он поднялся и издал низкий, дикий стон. Чем сильнее звучали эти стенания, тем больше они становились похожи на завывания ветра, играющего со случайными листьями. Леголас таял. Внезапно густой туман опустился по всему острову, поглотив все живое, и никого более не было видно. Все исчезло в небытие. И теперь, до конца Времен, Валар приняли под свою защиту и укрыли заботой этот небольшой рай и две души – Человека и Эльфа, разлученных когда-то судьбой.