Просьба

      — Официальный представитель дома Барма, говоришь? А ведь звучит. Неплохо же ты устроился, мальчик на побегушках.       — Прекрати, Зарксис.       — Интересно, хорошо ли продуман план развлечений? Обидно будет, если бал в честь отпрыска герцогского дома Безариус окажется излишне торжественным и нудным.       — Скучно не будет, уверяю тебя.       Брейк отмечает нотку ехидства, прозвучавшую в ответе Рейма. Неужто от своего лохматого господина нахватался? Да уж, с кем поведёшься, как говорится...       Хотя и верно, тосковать не придётся. Слишком много нужно сделать, и далеко не факт, что всё пройдёт так, как задумано. Брейк по очереди застёгивает пуговицы жилета, на ощупь находит шейный платок и привычными движениями завязывает его.       — Не так, — негромко заявляет Рейм. — Ты всё-таки на торжество едешь, а не на загородную прогулку.       — Ну так сам сделай, как надо, — Брейк пожимает плечами. Он слышит, как Рейм со вздохом поднимается с софы; подойдя, тот распускает узел и завязывает вновь, но уже по-другому. Придерживая получившийся бант одной рукой, другой тянется к столику за брошью, которой закрепляет платок. «Так-то лучше», — бормочет он, подавая Брейку сюртук. Отступает на шаг, пока тот продевает руки в рукава и поправляет лацканы.       — Неужели ты так и собираешься ехать лохматым? — по голосу заметно, что Рейм хмурится. — Слуге герцогского дома не положено...       — Да-да, госпожа Шерон тоже что-то в этом роде говорила, — Брейк бессовестно обрывает его, взмахивая рукой куда-то в сторону столика. — Посмотри там.       Он уверен, что Рейм сейчас поджимает губы, как делает всегда, когда чем-нибудь задет. Забавное лицо у него в такие моменты... Жаль только, что больше не дано увидеть это выражение, и всё, что остаётся — вспоминать. А ведь память имеет прескверное свойство — со временем бледнеть.       Рейм вздыхает и принимается за дело. Заколоть жёсткие пряди — задача не из простых, но он терпеливо продолжает закреплять их на затылке. Брейк стоит смирно, даже не пытаясь дурачиться. Рейм действует аккуратно, стараясь не дёрнуть волосы, не оцарапать случайно кожу, до смешного серьёзный и сосредоточенный. Тепло его рук ощущается и через перчатки, и ради мягкости его прикосновений можно вытерпеть даже чёртовы заколки.       Рейм дышит ровно, размеренно, и Брейк вспоминает, как порой успокаивало одно его присутствие. В мыслях снова всплывает недавнее.       «Ты сказал, что тебе нужны три дня?»       «Если хочешь скрыть от других свою слепоту, я помогу».       «Думаю, ты согласишься — нам бы не хотелось заставлять госпожу Шерон плакать. И к тому же... это мой долг».       «Как твой друг! Я делаю это как твой друг! Зарксис, ты редкостный дурак!»       В душу закрадывается что-то тоскливое, скребущее, и Брейк понимает — будь его воля, он бы строго-настрого запретил Рейму отправляться в этот гадючник вместе с ними. Там может быть опасно. Нет, не так. Там будет опасно. Только всё уже решено, и Брейк едва слышно вздыхает.       — Рейм...       — Чего тебе? — невнятно отзывается тот; заколки, которые он держит в зубах, мешают ему говорить нормально. Брейк отчего-то не решается закончить фразу. Пока он молчит, Рейм успевает закрепить последнюю прядь. Коротко позвякивает тонкий металл — это он складывает оказавшиеся лишними заколки обратно. Брейк чувствует руки на плечах: Рейм повернул его к себе лицом и теперь придирчиво осматривает. Зануда. Слышится вполне миролюбивое бурчание, а это значит — нигде ни пятнышка, помятости или некстати вылезшей из шва нитки, всё в порядке. Только перчаток не хватает, но их можно надеть уже перед самым выходом.       — Красавец, — наконец заключает Рейм. — Так что ты хотел?       — Будь осторожен.       Брейк почти кожей чувствует на себе внимательный, серьёзный взгляд. Что, снова дураком назовёт? Но нет, некоторое время Рейм молчит, а потом обнимает Брейка так, как никто больше не умеет, — крепко, но вместе с тем очень мягко. И тепло.       — Обязательно, Заркс.