Часть 1
25 октября 2017 г., 21:35
Она никогда его не любила.
Ни тогда, когда он целовал её в Орлином Гнезде, ни тогда, когда преклонил колени пред ней в Винтерфелле. Ни мгновением раньше, ни секундой позже.
Он ведь тоже, по сути, никогда её не любил.
Сначала она была для него смутным отблеском прошлого, его инструментом в игре.
После стала ему ученицей, а учителем он оказался воистину превосходным. Ложь, интриги и лицемерие пополам с лицедейством – вот те науки, что возвышают и низвергают на самое дно. Он учил её фальши, звучащей истиной, всеведению и контролю, обманчиво мягкому, незаметному. Учил плести сети и вовремя дергать за нитки, словно не пересмешник – паук. Слушать и слышать, петь на разные лады, не срываясь. А она оказалась внимательной ученицей – ловила настороженно каждое слово и жест, впитывая знания, позволявшие не выживать в этом прогнившем до костей мире, – жить.
Раньше – ему, теперь – ей.
Она могла бы быть его дочерью, но её мать никогда не была его женой.
В его чувствах не было ни капли отческой нежности. В поступках – ни толики заботы отца. Он не привык опекать. Не привык по-настоящему не быть один. Его забота иного рода, и её насквозь пронизывает расчет, холодный и жесткий, как взгляд ублюдка Болтона, пророченного им ей в женихи.
Она могла бы стать его женщиной, если бы он никогда не любил её мать.
В его поцелуях было достаточно страсти, в ней самой – с излишком вожделения и удушливого стыда. Однако призрак рыжеволосой Талли извечно стоял между ними, и она никак не могла понять, видит ли он в ней её саму или же только бледное отражение первой любви.
Санса Старк никогда не любила Петира Бейлиша.
Никогда.
Арья многому научилась. Она знает своё дело – перерезает глотку одним плавным движением. Почти изящным. Изящество красит леди. А кровь, горячая, пряная притягивает глаз.
На языке – горечь стали и соли.
Он ведь смотрел на неё.
Только на неё.
И это её имя застыло на его устах предсмертным хрипом.
Санса. Не Кейтилин.
Не Кет.
Санса.
Санса – последний вдох.
Санса – горечью искривленные губы.
Санса – глухое падение мертвого тела.
Санса.
Не леди Старк. Не леди Ланнистер. Не леди Болтон. Хотя была ими всеми.
Не Алейна Стоун, которой и не было никогда. Не леди Бейлиш, которой и быть не могло.
Не леди.
Так непочтительно – только Санса.
Так непозволительно-лично.
Так искренне.
И пусть – ей ведь всё равно.
Санса Старк ведь никогда не любила Петира Бейлиша.
Только сердце бьется отчего-то так, словно вот-вот разорвется.
Дыхание прерывается на мгновение.
Тот, кто выносит приговор, сам заносит меч – так говорил отец. Так помнил Север.
Не леди Винтерфелла предавать традиции.
Но она предала.
Санса давно не девочка, мечтающая о прекрасном принце, что увезет её далеко-далеко от отчего дома, в новую жизнь, полную счастья и неги. Санса женщина, и в её жизни было слишком много боли, крови и унижений, чтобы остаться наивной и мягкосердной. Ей хватило бы сил поднять кинжал. Ей бы ничего не стоило самой оставить багряный росчерк, забрав порочную жизнь предателя. Не после вгоняющей в ужас жестокости Джоффри, что расплатился сполна за свои грехи, отравленный выгрызающим душу ядом, умирающий на коленях матери-львицы. Не после безумной хватки тёти Лизы, что выпала в Лунную Дверь, не успев даже вскрикнуть. Не после прикосновений Рамси, что был сожран собственной сворой по милости леди-жены.
Сансе бы ничего не стоило забрать жизнь предателя.
Но Петир Бейлиш не просто предатель.
Пальцы леденеют, а перед глазами распускается черными бутонами пустота. Та, что страшнее холода нескончаемой зимы, что ближе, чем когда бы то ни было.
Словно рана эта не на его шее – её.