░▒▓▒░
…Уже, казалось, целую вечность непозволительно огромная доля мыслей гранд-адмирала была посвящена этому странному, во всех смыслах изломанному человеку. Фактически же, испытание на прочность началось около двух стандартных месяцев тому назад. По возвращении из краткой командировки Траун при встрече с Вейдером отметил, что тот выглядел и высказывался гораздо мрачнее обычного. Длилось это, как выяснилось, не первый день: у приближённых главкома, да и у самого Митт’рау’нуруодо, состояние Вейдера вызывало по меньшей мере оторопь. Однако мало кто даже из бывалых флотских офицеров мог понять, насколько серьёзными могли быть последствия такой эмоциональной бури. Траун же, в силу некоторых обстоятельств, знал главкома глубже прочих — и оттого понимал, что на сей раз добром это не кончится; тем более — самопроизвольно. Оставить происходящее без внимания было всё равно что бросить гранату в топливный отсек «Палача». Самым простым и очевидным вариантом являлась внеочередная аудиенция у Императора… — но тогда пришлось бы выложить всё, от очевидных фактов до самых безумных предположений. Разумеется, это было крайним средством; и, хотя Траун понимал, что столь решительные меры могут потребоваться в любой момент, прибегать к ним он всё-таки не спешил. К тому же, — и эта мысль не единожды пронзала его разум, — поступить так было бы своего рода предательством. А от него Вейдер этого точно не ожидал. Иначе не звал бы его раз за разом.░▒▓▒░
…Траун выпрямился и внимательно всмотрелся в голограмму. — Владыка Вейдер?.. — он чуть прикрыл глаза, приглашая собеседника к спокойному диалогу. — Гранд-адмирал, — отозвался тот. — Рад видеть вас, — сказал Траун, выводя тем самым беседу за протокольные рамки. Как ни странно, он действительно был рад его видеть. Даже несмотря на всё то, что успело произойти за эти месяцы. А произошло, и продолжало происходить, невероятно многое. Постройка новой станции «Звезда смерти» шла ударными темпами. Вейдер искал по всей галактике неугомонного деревенского юношу по имени Скайуокер, — Трауну не нужно было много времени, чтобы догадаться, кто это на самом деле. Однако персону Люка они почти не обсуждали, несмотря на многочисленность и продолжительность встреч. Как правило, речь шла о насущных делах — либо о совсем уж далёком прошлом. С недавних пор Вейдера начали изводить чувства и образы, которые дремали в его памяти много лет — до самой встречи с юношей. С земляком. С родственником. — Поверьте, мне ни к чему ваши светские любезности, — холодно ответил Вейдер. — Мне — тем более, — чуть усмехнулся Траун. — Если вы слышите в моих словах лицемерие, то… Разговор явно не складывался. — Прекратите, Траун… Всё это время я был о вас лучшего мнения. — Что ж, раз так, обойдёмся без любезностей, — отозвался тот. — Я верно понимаю, что сегодня вы чем-то расстроены? — Не более, чем обычно, — ледяным тоном отчеканил главком, однако всё же ненадолго примолк. — Сегодня… Услышав это слово, Траун чуть откинулся на спинку кресла. По сравнению с пронзительными подробностями детских воспоминаний, которые Вейдер в последнее время часто рассказывал Трауну (и отчего-то не спешил поведать никому другому — даже старшему ситху), нынешние обстоятельства в целом представлялись вполне выносимыми. Для обоих. Впрочем, судя по тону дыхания, Вейдер думал иначе. — Сегодня разведка доложила о вероятной гибели Люка Скайуокера… Траун на миг опустил взор и погрузился в себя, поверяя услышанное разом логикой и интуицией. — Я уверен, что это не так, — твёрдо сказал он, вновь поднимая глаза. — Вы не вправе судить об этом, гранд-адмирал! — Не более, чем те, кто представил вам эту информацию в столь отвратительном виде, — парировал он. — Лишь непроверенные сведения… Или, возможно, намеренная дезинформация. Дыхание Вейдера стало ещё более напряжённым. — А если то, о чём я говорил вам раньше, — тоже дезинформация? — Если бы то, что вы мне рассказывали тогда, оказалось неправдой, я был бы исключительно рад за вас, — мгновенно отозвался Траун. Когда-то между ними уже заходила речь о вопиющем неправдоподобии жестоких татуинских флешбеков, и сейчас в воздухе будто вновь зазвенело безумие — в той безошибочно узнаваемой тональности, которая фоном сопровождала их общение в самые болезненные минуты. — Неужели?.. В прошлый раз Траун ответил утвердительно, и дело обернулось довольно серьёзной травмой — от головокружений удалось избавиться лишь спустя несколько дней. Однако он повторил: — Да, владыка Вейдер. На сей раз ситха это устроило.░▒▓▒░
…Разумеется, Траун не раз рассматривал свои действия с критической точки зрения. Любой, кто узнал бы, на какие усилия он направляет свой умственный ресурс и практически всё свободное время, по меньшей мере покрутил бы пальцем у виска. Более того, в большинстве случаев гранд-адмирал вполне мог отказаться от аудиенции без особых последствий для себя — во всяком случае, формальных… И всё-таки он продолжал прилетать. Зачем?.. — он не раз задавал себе этот вопрос. Каким должен был быть результат его рискованных действий? Что должно произойти, чтобы наконец счесть эту своеобразную миссию выполненной? А точнее — можно ли в принципе верить, что это вообще когда-нибудь закончится?.. Часто вместо встречи на Мустафаре главком ограничивался сеансом голосвязи, но сути дела это не меняло: общение было столь же напряжённым, так же взламывало привычную неотразимую отстранённость. Гнев и истощение, проблески надежды и взрывы отчаяния становились чем-то вроде привычного ритуала… — но Траун всё ещё помнил, ради чего подставляется под удар, и потому не отступался: раз за разом выходил на связь, терпеливо выслушивал или озвучивал одно и то же… наконец, скрывал под бакта-пластырями то, что оставалось на память после особенно насыщенных разговоров. А ночами Вейдер то и дело возвращался в сновидениях — то в виде сумрачной фигуры с мечом, охваченной клубами тёмного дыма, то в лице маленького перепуганного мальчика с Татуина, чей пронзительный взгляд был весь мольба о помощи… — но помочь всё не удавалось, и сны обрывались, оставляя долгое послевкусие в виде чувства вины и отголосков чужой боли. Временами всё это выматывало настолько, что в сознании сама собой всплывала сюрреалистичная фигура в капюшоне; но всякий раз Траун удивлялся своей уверенности в том, что начатое не просто возможно, но необходимо довести до конца — и вновь без постороннего участия выдерживал запредельные нагрузки, отслеживая состояние главкома и методично отмечая любые проблески в непроглядной хмари. Со стороны ситуация при этом едва ли выглядела настолько болезненно. Всё это время Дарт Вейдер продолжал командовать флотом, порою предпринимая на удивление здравые шаги. Кажется, даже сам Император не вполне представлял себе масштабы бедствия, хотя явно что-то подозревал и пристально наблюдал за действиями гранд-адмирала. Впрочем, слежка Трауна не заботила: предпринимая что бы то ни было, он ясно отдавал себе отчёт в своих действиях. А значит, при случае готов был отчитаться и перед высшим начальством.░▒▓▒░
Молчание продлилось довольно долго; означать это могло самые разные вещи, и Траун решил первым забросить пробный камень. — Что-то не так?.. — Всё в полном порядке, гранд-адмирал. Не стоит беспокойства. Траун невольно поёжился. Несколько внушительных ссадин на плече — сомнительно почётная память об одной из последних встреч… — заживали на удивление медленно. Будто до сих пор ещё не время было избавляться от этой боли. — Это радует, — коротко отозвался он, втайне ожидая, что временное затишье обернётся новой волной безумия. Пауза снова затягивалась. Траун — уже по привычке — приготовился мужественно встретить неожиданный взрыв. — Я очень признателен вам… по поводу недавних событий, — наконец изрёк Вейдер. — Но я не понимаю, зачем вам нужно было всё это время оставаться на связи, и тем более — прилетать сюда. Вы же прекрасно знали, что вас ждёт. Или, быть может, вы извращенец, гранд-адмирал?.. Последняя фраза прозвучала как никогда ядовито; но Траун пропустил и эту шпильку мимо ушей. В который раз? В тысяча первый?.. — Потому что я не мог поступить иначе, — просто ответил он. Главком шумно выдохнул. За три долгих месяца Траун уже давно научился различать малейшие оттенки и полутона этого характерного звука. Так, сейчас он выражал ярость, оттенённую чувством оскорблённого достоинства. — Это не смешно, гранд-адмирал. Ледяной зловещий тон был немедленно встречен другим — по-прежнему внимательным, мягким. — Я и не думал насмехаться над вами, владыка Вейдер. Ни тогда, ни сейчас. — Тогда каковы были ваши цели? Траун, добрав немного воздуха, тихо проговорил: — Вас нельзя было оставлять наедине с самим собой. Я не знал, как помочь вам выйти из этого состояния; не мог ни остановить бурю, ни эвакуировать вас из зоны её действия… Оставалось лишь принять удар на себя, насколько это было возможно. Не исключаю, что это удавалось мне далеко не всегда. Но отстраниться было бы малодушием… и, кроме того, предательством. После его слов на краткое время воцарилась тишина. Вейдер молчал — вероятно, оценивая услышанное по критериям, понятным лишь ему одному. — Я всё ещё не понимаю, зачем вам это было нужно, Траун, — проговорил ситх. — Я был с вами не ради себя, владыка Вейдер, — в утомлённых алых глазах сверкнула искорка непотопляемого оптимизма: как бывало и прежде, он граничил с нездоровым азартом. — Ради вас. Вейдер вновь замолчал; но на сей раз даже на расстоянии в этой тишине не чувствовалось угрозы. Да, для него Траун был, несомненно, ценен, несмотря на всю свою холодность. Сквозь дебри тяжкого безумия он каким-то чудом всегда добирался до редких искр незамутнённого звёздного света — и, что ещё удивительнее, не сдавался, даже когда к этому располагало решительно всё. — Император одобрил ваши действия? — зачем-то спросил он. — Или это был его прямой приказ? — Думаю, его величество осведомлён о ситуации, — миролюбиво ответил Траун. — В общих чертах. — Вы хотите сказать, что… — Я не докладывал Императору о происходящем. Должно быть, наблюдая мои перемещения и ваше внутреннее состояние, его величество сам сделал необходимые выводы. Поскольку за этим не последовало ни прямых запретов, ни косвенного вмешательства, я продолжал действовать так, как считал необходимым. Судя по всему, для Вейдера был абсолютной новостью тот факт, что чисс не обсуждал происходящее с Палпатином. Не просто новостью, но чем-то, способным полностью перевернуть восприятие. — Я искренне вам благодарен, гранд-адмирал, — наконец проговорил он. Безумие, которое до сих пор теснилось по окраинам сознания, впервые за долгое время начало ощутимо испаряться; и что-то подсказывало собеседнику главкома, что на сегодня у того больше не осталось вопросов. «Служу Империи», — хотелось ответить Трауну. Но сейчас это было лишним: его благодарил не грозный ситх, главнокомандующий Имперским флотом, — а забытый всеми мальчик с Татуина.