No escape from reality

Мерлин не услышал — почувствовал, что кто-то вошёл. Во всём агентстве «Кингсмен» был лишь один человек, способный на такое. — Здравствуй, Габриэль, — сказал Гарри, и Мерлин устало улыбнулся, разворачиваясь в кресле и складывая руки на груди. — Так ты всё-таки вспомнил, — уточнять, что именно, не требовалось, — но когда? В церкви или после выстрела Валентайна? — Когда проснулся после наркоза, и мне сказали, что вернули меня с того света, — ответил Гарри, присаживаясь на стул напротив, — а я возразил, что сам решил вернуться. Как же всё-таки глубоко ты запрятал воспоминания о том, кто я такой на самом деле. — Если неприятность может случиться — она случается. И почему? Во славу Сатане, конечно, — едко заметил Мерлин, вздохнул, снимая очки, и потёр переносицу. Гарри молча выслушал его, а потом всё-таки спросил: — Почему Он ещё не вспомнил? — Потому что любит тебя, идиота, и всё ещё сам себя не простил, — ответил Мерлин, укоризненно глядя на Гарри, — а ещё потому, что опоздал. Я не рассказывал ему, что ты решил взойти на землю, столько, сколько мог. Но Он всё равно узнал. Рванул за тобой, забыл, кто он такой, и не вспоминает, потому что только так может быть рядом с тобой и жить в твоей стихии. — Он убивает людей, потому что хочет быть рядом со мной? — на лице Гарри появилось выражение старой, возрастом в многие тысячи лет боли, — но почему тогда он низверг меня в Ад? Мерлин посмотрел на него, как на ребёнка — тем самым взглядом, каким смотрел тогда, когда они оба ещё имели крылья. — Разве ты не понимаешь? Он любит тебя, Люцифер. Любит. Не как Сына — как ему положено, конечно же. Ты — лучшее из его творений. И поэтому ты должен охранять его от самого себя, — Мерлин вздохнул и всё-таки сказал: — Ад — это отражение его самого. Его мучений от того, что он не может любить тебя так, как хочет. — Что ж, в таком случае сейчас он в Раю, — заключил Гарри холодным тоном, но Мерлин видел, каким неземным светом загорелись его глаза, — потому что я тоже не собираюсь отдаляться от него и ждать, пока он вспомнит. — Кто и о чём вспомнит? Мерлин и Гарри синхронно посмотрели на двери — и, конечно же, там стоял Эггзи при полном параде, готовый к очередному спасению мира. — Чарльз Хескет о том, кто он такой, — не моргнув глазом, солгал Гарри, — такой агент не помешал бы нашему агентству. Ты знаешь, Эггзи, мы переживаем не лучшие времена… — Отчего же, — взгляд Эггзи лучился счастьем, — вполне себе хорошие времена, Гарри. Ты готов? — Разумеется, — Гарри встал и многозначительно посмотрел на Мерлина, — отправляемся через минуту. Эггзи пожал плечами и вышел из комнаты. — Я не глупец, Люцифер, — огрызнулся Мерлин, — я не стану ему рассказывать. Да и он всё равно не поверит. Гарри вздохнул, вспоминая, как когда-то ему показался смутно знакомым мальчик, встряхивающий снежный шар на полу гостиной, в которую он принёс печальную весть. Тогда он не придал этому значения — а следовало бы. — Он — поверит. Он всегда верил в невозможные вещи. Гарри кивнул головой Мерлину, прощаясь, и вышел. — Конечно, верил, — сказал Мерлин ему вслед, хотя его уже никто не слышал, — например, он верил в тебя.