Аомине не понимал, что забыл в этом месте, ровно так же, как и Кагами. Кисе решил устроить за городом, в частном доме, вечеринку в честь Хэллоуина и пригласил всех. Буквально всех. Даже тех, кого по мнению самого Аомине, тот практически не знал, вроде той девочки-тренера из Сейрин. И Аомине бы подумал, что на Кисе надавил Кагами, но он сам был не в восторге от перспективы провести вечер, среди незнакомых людей, поэтому скорее всего это сделал Куроко. Самый заядлый среди них всех (после Кисе, конечно) любитель сборищ. И ладно бы это была просто тусовка молодежи за городом, так нет, это вечеринка-маскарад (и Аомине готов поспорить на все, что угодно, что Тецу в костюме призрака и — это самый жуткий призрак, которого он когда-либо видел).
Маскарад Аомине любил ровно так же, как и учится, то есть никак, и даже немного ненавидел. Все эти костюмы, маски и прочая лабуда слишком путает людей, а Аомине и так-то не очень хорош в выстраивании отношений, а когда все перемешаны, как бумажки в шляпе для какого-нибудь конкурса, то и подавно. Однако, хорошо, что этот маскарад не обязывает скрывать лицо, поэтому большинство (из тех, кого знает, конечно) он узнает.
Но, в общем-то, как бы не был плох маскарад сам по себе, в нем есть преимущество: Момои и Айда одели Кагами в костюм тигра. И это смешно настолько же, насколько и возбуждающе. Они где-то раздобыли толстовку с анималистичным принтом под тигра, тигриные ушки на ободке, и перчатки-лапки. Но самым будоражащим в этом костюме оказался хвост. Они привязали его к шлевкам джинсов — единственная вещь, принадлежащая Кагами и выбрана им самим, кроссовки и белая футболка не в счет. И этот хвост… Аомине невольно ушел в мысли рейтингом выше 18+.
Но, как понимаете, сам Кагами не был доволен. И даже выразил протестом — Аомине смеялся во весь голос. Тайга, одетый во все это, и сверкая красными щеками и ушами (человеческими, если бы тигриные ушки еще и светились, Аомине бы вряд ли обдумывал сексуальность — все потонуло бы в хохоте), хотел было высказать все претензии, но только с тихой злобой произнес:
— На кухне помогать не смогу, простите, у меня лапки, — и поднял руки к груди, будто и правда лапки. С перчатками смотрелось очень даже натурально. А после гордо ушел к Аомине, который оказался умнее Бакагами и просто надел форму Майкла Джордана, и это был его костюм.
И как бы Аомине не возмущался, эта вечеринка была очень даже неплохой. Они с Кагами особо не скрывались, так как из своих все уже давно все знали, а на чужих они клали большой и толстый, музыка не раздражала, люди не бесили, а этот хвостик наталкивал лишь на мысли, почему он сам не додумался до этого раньше. Но как бы то ни было выдерживать громкую музыку, толпу людей и алкоголь на протяжении всей ночи Аомине не смог бы как ни старайся, поэтому он вытащил Кагами на улицу.
Дом, в котором Кисе проводил свою тусовку, находился не слишком далеко за городом, но уже достаточно, чтобы небо сияло бесконечными мириадами звезд. Свет полной луны заливал все вокруг, из-за чего было видно почти как днем. Мягкими лапами он проходил по силуэту Кагами высвечивая ушки, и Аомине уже не смеялся. Они так невинно торчали посеребренные луной, что Дайки пришлось отвернуться, чтобы не залипнуть на такой, казалось бы, мелочи.
— Пошли, пройдемся, Дай, — Кагами протянул руку. Он уже давно снял свои перчатки-лапки и оставил где-то в доме. Сейчас его пальцы мило краснели от осеннего холода, и Аомине не мог не принять его руку, чтобы сразу же засунуть ее себе в карман, не разжимая. Тайга от этого рассмеялся открыто и заливисто. Он откинул голову, показывая сильную шею. Аомине тут же воспользовался и легонько чмокнул ее в кадык. Кагами не сопротивлялся. Дайки хотел было продолжить свой поцелуй, но тот отстранил его и лишь хмыкнул на состроенную грустно-обидчивую мордашку.
— Будет тебе после, да холодно уже для лобызаний.
— В самом начале ты сам ко мне лез посреди зимы.
— То было в начале. Да и черт возьми! Я хотя бы лез с поцелуями, а ты сразу в штаны.
— Так там же теплее, — Аомине ухмыльнулся воспоминаниям о той поре их неловкого знакомства с телами друг друга и безудержным желанием обладать. Сейчас все не так безудержно, но так же страстно, тем более этот хвостик. Дайки глазами пробежался по силуэту и остановился на интересующей его части. А после вернул взгляд к лицу Тайги. Тот улыбался гаденько, сверкая чертями в глазах. Видимо, он понял (еще бы не), куда ушло сознание Дайки и явно придумал какую-нибудь пакость. Аомине вздохнул:
— Ты куда-то хотел пройтись? — Он решил перевести тему.
— Да. — Кагами начал движение в непонятную сторону. — Я слышал, тут где-то река недалеко.
— Почти зима, а ты речки ищешь! Да и темно же, и этот Хэллоуин, чтоб его. Может, тут постоим?
— Только не говори, что великий и ужасный Аомине Дайки боится темноты? — Смешинки в голосе Кагами ощущались тычками маленьких иголочек по телу. Аомине раздражался, но тихо, потому что в какой-то степени Тайга был прав.
— Нет, конечно! Но одно дело не боятся ее в собственном доме, а другое в темном лесу.
— Боже, — Кагами закатил глаза, — я знаю куда идти, окей? — И совсем тихо добавил, — видимо, очеловечивание пошло скорее на вред, чем на пользу. Тогда бы точно не испугался.
— Окей-окей! И не бурчи оскорбления себе под нос, если я не слышу, не значит, что я не понимаю, что ты там шепчешь! — Если бы это было в характере Аомине, он бы выпятил губу в знак того, что обиделся, но он всего лишь гордо поднял подбородок.
— Хорошо, слышащий ты наш! Пошли уже, а то все пропустим. — Кагами вновь продолжил свой путь, а Аомине следовал за ним, хотя бы потому, что руки в кармане они так и не расцепили. Да и не хотели они этого делать. Тепло, которое дарила ладонь, разливалось по телу и оседала в сердце. Они давно прошли тот период, когда хотелось постоянно быть друг с другом, касаться друг друга, целовать и обладать. Нельзя сказать, что их чувства с той поры притупились, но они скорее как камни в море, смягчились, потеряв все острые углы.
Кагами уверено вел его сквозь деревья, и со стороны вполне могло все это показаться очень даже романтичным. Но Аомине не устраивало два факта: была уже почти полночь, и сегодня был Хэллоуин. А. И третий факт — полнолуние. Дайки не был особо суеверным, но как-то само собой становилось не по себе, когда все эти факты становились в один ряд, но Кагами, видимо, было все равно. Он выглядел скорее встревоженным, будто они действительно куда-то опаздывают, хотя куда можно было опаздывать в двенадцать ночи в лесу, Аомине не понимал.
Когда они вышли к речке, Тайга выдохнул с облегчением и, улыбаясь, повернулся к Дайки.
— А теперь ждем!
— Чего? — Аомине все еще ничего не понимал, но иногда Тайга мог скрывать от него что-то в течение какого-то времени, но в итоге всегда рассказывал. Просто, как он говорит, некоторые вещи претворяются в жизнь, когда ты о них никому не рассказываешь. А сейчас все потонуло в какой-то подозрительной таинственности и спрашивать что-то подробно не хотелось. Глаза Кагами сверкали завораживающе и многообещающе, а значит, то чего они сейчас ждут просто не может оказаться ерундой.
— Сейчас увидишь! — Тайга покрепче сжал руку Аомине в кармане куртки. Время как будто замерло. Полная луна озаряла все вокруг: деревья, почти полностью раздевшиеся от летних нарядов-листьев, ожидающие зимние белые шубки, траву, пожелтевшую еще летом от невыносимой жары, а теперь отдыхающую в последних лучах едва теплого солнца, реку, которую Аомине не назвал бы так громогласно, потому что выглядела она скорее как большой ручей, и их самих — двух идиотов, вылезших на улицу в столь мрачную ночь. Звук текущей воды, еще не застывшей, но готовящейся покрыться в ближайшем будущем тонкой корочкой льда, разбивал тишину и терялся где-то в пространстве.
— Кажется, пора! — Кагами улыбнулся и притянул к себе Аомине, обнимая. Он что-то зашептал, но так тихо, что даже стоящий рядом Дайки не услышал ни слова.
А после произошло что-то совершенно невозможное.
Откуда-то подул сильнейший ветер, сбивая все, что плохо лежало на земле. Они бы тоже улетели, как все эти ветки, листья и всякий мусор, если бы не держались так крепко друг за друга. Отчего-то ноги как будто вросли в землю, и все, что оставалось — это держать равновесие так, чтобы никаким способом не расцепится. Ветер все дул и дул, а Кагами удивительно смеялся ему в ухо, невольно заражая весельем, но со стороны Аомине оно было скорее истерическим. И удивительно было то, что Дайки сумел расслышать этот смех; ветер создавал невероятный свист, который, казалось, вот-вот порвет барабанные перепонки.
Все стихло так же внезапно, как и появилось.
Аомине готовился разразиться вопрошающей гневной тирадой, но стоило открыть рот, как Кагами просто приложил к его губам палец и сказал, что все объяснит потом. Он улыбался чему-то своему так открыто, что сопротивляться совершенно не хотелось: «потом, так потом» — быстро пронеслось в сознании, а после потерялось под легким поцелуем в кончик носа и тягой за руку, которую все-таки вытащили из кармана, но не расцепили.
Кагами тянул его вперед, а Аомине начал оглядываться вокруг. Этот порыв ветра должен был выкорчевать деревья из земли, но те все так же стояли на месте, вода должна была улететь всей своей массой, но она так же продолжала течь, только в ней откуда-то взялись рельсы. Дайки моргнул пару раз, но железнодорожные пути не исчезли, а стали как будто больше и начали сверкать лучами луны на воде, Аомине казалось, что издевательски.
А тем временем перед ними оказалась платформа, и Тайга уверенно поднялся по ней и встал почти на самый край, так, как будто поезд должен вот-вот появиться, и тот не заставил себя ждать. Аомине все еще не задавал вопросов, потому что Кагами обещал ему рассказать все потом, он лишь изучал все глазами и поражался где-то в самой глубине души. Это все была чертова магия. И Дайки не был уверен, что «чертова» это фигуральное выражение. Поезд подъезжающий все ближе выглядел старым, как будто из тех времен, когда только-только их начали строить и все еще подбрасывали в котел угли, чтобы тот ехал быстрее, точнее просто ехал.
Но не это было самым шокирующим. Колеса, которые должны были соединяться с теми самыми рельсами, которые все еще издевались своим сиянием и бликами, исчезали в пустоте. Их просто не было. Вместо них корпус локомотива и вагонов будто расплывался по краям и растворялся в пространстве. Однако поезд шел. Уверенно, четко по рельсам, быстро.
Когда поравнялся с платформой, он остановился, открыл двери вагонов и впустил их внутрь. Кагами был все так же уверен в своих движениях и по-прежнему нисколько не поражался происходящему вокруг, будто все это было таким же обыденным, как каждое утро готовить им завтрак. Он непреклонно поднялся по ступеням, отдал что-то кондуктору, наверняка билеты (и откуда они у него?) и прошел вглубь, все так же держа за руку уставшего не понимать Аомине.
Поезд тронулся и за окном стали мелькать странные пейзажи, совершенно отличные от тех, на которые Дайки любовался перед всей этой странной вакханалией. Река внезапно превратилась в море, а может, и в океан. Совершенно не было видно суши ни с одной стороны, а погода внезапно стала более теплой, что захотелось раздеться.
Кагами сидел, откинувшись на спинку сидения, с закрытыми глазами, на губах сияла умиротворенная улыбка, но пальцы потрясывало в каком-то странном нетерпении. Аомине тоже был весь в нетерпении, но сдерживал себя, однако вопросы не могли более оставаться внутри.
— Что происходит, Каг…
— Не произноси мое имя здесь, и свое тоже — это опасно! — Кагами так резко подскочил и накрыл его рот ладонью, что проявляй он такую же прыть в баскетболе, не проигрывал бы ему так часто. Но от того, что он произнес, вопросов появилось лишь больше.
— Я понимаю, что тебе интересно, но серьезно, оставь все на потом, а сейчас наслаждайся, — Тайга отвел руку ото рта, но положил на щеку, легонько потирая верхнюю скулу, будто успокаивая. И Аомине успокаивался, однако полностью расслабиться ему не удалось бы никаким образом.
— Что за запрет на имя? Это-то можно узнать? — Дайки выдохнул и тоже откинулся на сидение.
— Это можно, — Кагами улыбался. Аомине этого не видел, но чувствовал. Тайге нравилось все это и Дайки готов был забыть о своем непонимании на время и действительно расслабиться, лишь бы Тайга улыбался. Просто улыбался. — Его могут украсть. Имя. Бац и все. И больше не сможешь вернуться.
— Да уж, — желание спросить откуда вернуться было похоронено где-то глубоко на время пока они «здесь». И кроме как кавычками обозначить это «здесь» Аомине никак не мог. У него уже были мыслишки о том, куда их занесло тем шальным ветром, но он решил оставить их при себе до того момента, как они вернутся. Вернутся, судя по всему, на ту тусовку, хотя Дайки бы все отдал, если бы попали просто домой. Выдержать он после всего «этого» не сможет ничего — это точно, кроме, пожалуй, крепкого сна.
Дальше они просто молчали. Говорить о чем-то отвлеченном не хотелось, просто потому, что все вокруг вызывало вопросы, а как можно отвлечься от того, что вокруг? Спрашивать о конечной цели их пути не хотелось тоже: зачем, если все так таинственно, рушить хотя бы одну загадку? Поэтому Дайки просто закрыл глаза и погрузился в легкую дрему. Колеса, затерявшиеся где-то в материи, издавали свои привычные звуки и это чучух-чучух убаюкивало, как колыбельные, которые обычно поют малышам.
***
Кагами разбудил его легким тычком в бок и поцелуем в нос.
— Вставай, конечная! — он все так же лучезарно улыбался, и Аомине волей-неволей его поддерживал. Он было подумал, что все произошедшее лишь приснилось, но как и слова Тайги, так и окружение вокруг, плюс затекшая от неудобного положения спина говорили об обратном. Но Дайки пообещал расслабиться, а он выполняет свои обещания.
Поезд стоял посреди моря рядом со старинным кораблем, по которому туда-сюда сновали моряки. И, как понял Аомине, этот корабль как раз и был их конечной станцией. Кагами уже ступил на палубу, Аомине предстояло сделать то же. Легким движением ноги и вот — поезд уносится в свои дали, а они, как два идиота стоят среди работающих юнг и ничего не делают. Все еще в своих костюмах: Тайга в этих ушках и с хвостиком, а Аомине в майке Джордана под курткой и трусами под штанами.
— Все-таки хороший костюм тебе подобрали, — Дайки просто не знал на что обращать внимание, поэтому акцентировал его на привычном. Кагами лишь громко засмеялся и повел его в кормовую часть. Люди вокруг их совершенно не замечали, они продолжали что-то делать и порой просто проходили сквозь них с Тайгой, сильно пугая самого Аомине.
Подойдя к борту, они стали смотреть вперед на море и голубые дали, которые не оканчивались горизонтом, а шли далеко за него, теряясь в бесконечности космоса. Шум волн заливался в уши, ветер радостно свистел и бил по лицу и в паруса, которые в свою очередь шумели парусиной, поддаваясь потокам бриза. Рисунок на них и флаге, к счастью Дайки, не был черепом и костями, а наоборот имел странный герб с короной, означающий, что корабль принадлежит какой-то высокопоставленной персоне.
— Я так давно хотел это услышать! — Кагами радостно, точно пес, впервые вывезенный на дачу с открытым окном в машине, озирался по сторонам. И Дайки стало интересно, что же кроме баскетбола и его самого, может вызвать такие чувства у Тайги.
И ждать пришлось недолго.
Внезапно все звуки стихли, даже паруса, в которые продолжал бить ветер, даже волны, которые не переставали волноваться и даже люди, которые продолжали говорить. И в этой тишине раздался удивительный голос — тихий, словно эхо, но звонкий как трель соловья. Вокруг корабля начали появляться силуэты странных рыб и Дайки не составило труда догадаться — сирены. Женщины с рыбьими хвостами, заманивающие моряков своими чарующими песнями на скалы. Моряки вокруг резко перестали делать то, что до этого делали и, как коты за бантиком на веревочке, пошли к бортам, чтобы узреть тех, кто так сладко поет.
Чем больше сам Аомине погружался в музыку, усилившуюся при приближении к ним, тем больше думал, что голоса-то казались вполне обычными — наверное, Момои бы тоже так смогла — но при этом они захватывали дух. Легкие переливы, мягкие взлеты и падения интонаций, тональностей, пленили сильнее, чем путы наброшенные на руки, ноги и шею. Дайки погружался в музыку, как в воду, в этот самый океан, окружающий их, и находил отклик в ней и в своей душе. Они, казалось, соединились друг с другом и стали плясать чарующий танец, то приближаясь друг к другу, то отдаляясь, как будто играли в детские кошки-мышки и радовались легкости жизни.
Кагами аккуратно положил ладонь ему на плечо и развернул к себе, чтобы обнять сильно-сильно и зарыться носом куда-то в шею. Аомине от этого как будто очнулся. Он даже не заметил, когда закрыл глаза, настолько эта музыка поражала и завораживала. Он так же притянул Тайгу и сильно сжал. В этот момент все прошлое настроение испарилось куда-то далеко, остались лишь они вдвоем в этих крепких объятьях и голоса прекрасных женщин-русалок. Когда они пели, невозможно было думать, что на самом деле их лица обезображены клыкастыми пастями, а руки когтями, способными разрезать жертву одним движением.
— Это прекрасно, да? — Кагами боролся с собой, чтобы не назвать по имени Дайки, хотя сейчас отчего-то особенно хотелось обращаться друг к другу именно по имени, касаться друг друга, обладать друг другом, но не так, как тогда, когда они только начинали, а иначе — мягче, ласковее, нежнее — так, как никогда прежде.
— Да, — шепот вышел тихий, свистящий, на выдохе. Аомине было сложно говорить, он все еще плавал где-то там в затихающих голосах полакомившихся сирен и не мог вернуться в реальность, как бы сильно Тайга не сжимал его, как бы сильно не прижимался сам.
Корабль мерно плыл, рассекая воды, потерявший команду, оставшись один. Голоса стихли уже давно, на их место вернулись и шум волн, и свист ветра, и шуршание паруса. Только разговоры моряков, звуки их движений уже не вернутся сюда никогда, как и в любое другое место. Но Кагами с Аомине все еще продолжали стоять, не расходясь, не прерывая объятия и мысли. Потоки мыслей обо всем и ни о чем одновременно. И им казалось, что сейчас они эти мысли могли читать друг у друга, настолько сильным было единение и душ, и разумов.
***
Возвращались они так же молча. Только сидели ближе друг к другу, касаясь плечами и бедрами и не разжимая сплетенных рук. Кагами заснул, положив голову на плечо Дайки и сопел мирно. Счастливо. Аомине думал, что сейчас ему не нужны никакие объяснения, сейчас он понимает все, что нужно, а то, что нет — пусть останется загадкой. Сейчас не нужно ничего тем странностям, что поражали в начале. Если все закончилось так, то пусть останется так.
По прибытию на платформу теперь уже Аомине будил Тайгу легким тычком в бок и поцелуем в нос.
— Приехали, конечная, — голос был глух от долгого молчания. Кагами мило протер глаза спросонья, а потом улыбнулся легко и чувственно, с благодарностью.
— Спасибо.
Они сошли с поезда, спустились с платформы и пошли обратно к дому, к шумной вечеринке и еще более набравшейся толпе незнакомых и знакомых людей. Скрываясь за стволами деревьев, Аомине обернулся и увидел, что все стало как прежде: из реки исчезли рельсы, испарилась платформа, а луна, будто понимающая мысли Дайки, сейчас лишь хитро сияла, словно говорила «может, тебе все это приснилось?». Аомине ей не верил, он верил Тайге, а уж Тайга о таком врать никогда не станет.
***
Они вернулись в дом уже довольно давно, но все еще не могли прийти в себя. Они молча обнимали друг друга совершенно не обращая внимание на балаган вокруг и думали. Кагами ждал вопросов, но их не было. Аомине ждал подходящее время, но оно никак не подходило. Да и большинство ответов он уже и так нашел, когда возвращался. Да и там, на корабле, под голоса сирен он понял многое: о себе, о Тайге, об их отношениях и том, что было глубже, чем эти простые слова.
— Тай, — все же решился Дайки, тихим шепотом спросив, — это что, все чертова магия?
— Да, — Кагами рассмеялся так же громко и открыто, как там, на корабле, когда Аомине не к месту сказал о костюме тигра, — Боже, Дай! Как же ты правильно подбираешь слова. Вот уж точно! Чертова магия!
— И кто же черт? — игривое настроение постепенно начало возвращаться, поэтому сейчас губы Дайки рассекала вызывающая ухмылка.
— Может быть, ты. Может быть, я, — в глазах Тайги играли те пресловутые черти. — А может быть, Куроко?
— А Тецу-то тут при чем?
— Спроси у него сам! — И Кагами вновь заливисто засмеялся, а после притянул Аомине к себе, чтобы поцеловать теперь уже в губы и глубоко, страстно, до звезд из глаз.
