***
Джесси Кастер покорил его при первой встрече в техасском баре. Пастырь, ломающий людям руки — это, как минимум, эксцентрично. Кэссиди сам был эксцентричен в силу своей вампирской сущности. В тот момент Кэсс подумал, что они с Кастером, возможно, могли бы стать друзьями. Так и вышло. С Кастером можно было говорить обо всем и не стесняться себя, их дружба приобрела для Кэсса особую ценность. Все было хорошо, слишком хорошо, пока Кэсс не начал замечать, что его тяготит, настроение неизбежно портится, когда пастыря нет в поле его зрения. В скором времени неудобство переросло в настоящую болезнь. Ему нравилось в Кастере все, он мог смотреть на него бесконечно, наблюдая за движениями, мимикой, слушая бархатистый голос на проповедях. Он чувствовал удовлетворение, а иногда и возбуждение.Кэсс никогда не был извращенцем с нездоровым отношением к сексу. При всей гремучей смеси странностей, составляющие сущность Кэссиди, эта странность в нем отсутствовала. Его никогда прежде не возбуждали мужчины. Но он был уверен, что все дело непосредственно в проклятом Джесси Кастере. Он был дьявольски красив. Но чего хотел Кэсс? Трахнуть пастыря? Чтобы пастырь трахнул его? Кэссиди не знал. Желание, поселившееся в нем, было выше обычной похоти. Ему хотелось вызвать у пастыря все эмоции, на которые тот был способен, выжать из него то, чего ни при каких обстоятельствах Кэсс не мог увидеть в обыденной жизни проповедника. — Поздравляю, Кэсс, ты — настоящий маньяк! Разговоры с самим собой стали обычным делом. Тогда у Кэсса и начал назревать план, который осуществился в тот момент, когда помутившийся разум опрокинул чашу весов в пользу желания. Против дружбы.***
Кэссиди определил для себя, что он собирается сделать с Кастером нечто против воли самого Кастера. То есть, он собирается совершить самое настоящее насилие. Он мог напасть на Джесси, вырубить, связать, но потом он очнется и… — Генезис. Повторял снова и снова Кэссиди, как будто от этого проблема решится. Генезис портил все. Кэсс видел два средства против него — заткнуть себе уши или заткнуть пастырю рот. Второй вариант Кэссу нравился куда больше. Он не мог лишить себя удовольствия слышать звуки, издаваемые Кастером. Но в то же время ему не хотелось перематывать пол лица Джесси, например, скотчем, ведь ему было важно видеть каждый сантиметр его тела. Особенно губы. Чувственные, пухлые губы пастыря, Кэссиди сходил от них с ума. Кэсс принял решение и раздобыл для этих целей кляп в виде шарика с застежкой. При всем этом Кэсс не был уверен на все сто, что Генезис остановит обычный кляп, но он надеялся. Очень надеялся. Вампир за всю свою долгую вековую жизнь не чувствовал столько противоречий в себе, от них ему становилось только хуже. Но он уже не мог отказаться от своей идеи.***
— Кэсс, с тобой все в порядке? — от неподдельно озабоченного тона пастыря вампир нервно рассмеялся, подавился алкоголем, захрипел, закашлялся. — Все путем, чувак! — Кэсс натянуто улыбнулся, а затем нервно сглотнул. Он знал, что собирается сделать сегодня. Он все твердо решил для себя. Они сидели в церкви и выпивали, что бывало довольно часто, но Кэссиди был дорог именно этот вечер. Последний вечер их с Кастером дружбы. -…и в этот момент он поворачивается, размахивается, спотыкается и падает! Ха-ха-ха, ты бы видел это, Кэсс! — смех Кастера выводит Кэссиди из забытья. — Прости, что? — Нет, Кэсс, с тобой определенно что-то не так, я, пожалуй, схожу за сигаретами, а потом мы поговорим об этом. — Пастырь поворачивается спиной к вампиру. Кэсс делает глубокий вдох, берет бутылку виски за горлышко, из нее выплескиваются остатки, делает несколько стремительных шагов за проповедником. — Кэсс, что… — и тут на голову Джесси обрушивается бутылка, разлетаясь на осколки вместе с каплями крови проповедника. Секунду Кастер непонимающе смотрит на Кэссиди, затем его глаза закатываются. Вампир легко подхватывает его и несет к алтарю. — Господи, прости.***
Кастер приходит в себя и морщится от тупой боли в голове. Спустя время он обнаруживает себя лежащим связанным на алтаре своей церкви, практически обнаженным, за исключением расстегнутой черной рубашки, от которой, по существу, мало проку. После безуспешной попытки освободиться от веревок, пастырь остро почувствовал себя жертвенным агнцем. Повернув голову, он увидел Кэсса, сидящего на приходской скамье. Глаза Кэссиди горели лихорадочным огнем. — Хэфеевуу! — тут пастырь осознал наличие кляпа у себя во рту. Всхлипнул. Кэсс встал и медленно подошел к нему. — Прости, Джесси. Я больше не мог себя сдерживать. — Хэфевву, пфевууии!!! ХЭФЕВВУ, ПФЕВУУИИ!!! — глаза Кастера расширились. Он осознал свою беспомощность и беспомощность Генезиса.***
Как только Кэсс увидел пелену разочарования в глазах своего друга, ему захотелось все бросить, освободить Кастера, молить о прощении, рыдать. Но он понимал, что уже нет пути назад, и если он остановится сейчас, то жертва дружбы окажется напрасной. Кэссиди открыл бутылку Ratwater и выпил залпом половину. Для храбрости, надо полагать. Затем вампир запрыгнул на алтарь и уселся на пастыря верхом. Джесси задергался. Кэсс почувствовал воодушевление — вот, наконец, то, чего он так ждал, о чем грезил месяцами. Угрызения совести забились в дальний угол темной души Кэсса, он похотливо улыбнулся. Вампир сидел и наблюдал, как на прекрасном лице пастыря как в калейдоскопе сменяют друг друга эмоции: страх, стыд, ярость, презрение. Кэссиди не мог отвести взгляд, да ему и ни к чему это было. Кэсс поддался вперед и провел рукой по жестким черным волосам Джесси, затем по лицу и шее. Судорожно вздохнул, когда осознал, что, скорее всего, дотрагивается до него в последний раз. Кэсс припал губами к шее пастыря, легко отгоняя новое чувство, которого не испытывал прежде по отношению к Кастеру. Но что это? Голод? Кэссиди отмахнулся от этой мысли как от мухи. Оставляя мокрую дорожку от поцелуев, вампир спускался все ниже и ниже, пока не добрался до члена Джесси. Обхватив его рукой, Кэсс лизнул член, потом еще раз, словно пробуя на вкус, затем обхватил его губами. Кастер порывисто задышал. Физиология неумолима — член проповедника начал набухать. Кэссиди мог сосать у пастыря вечно, хоть стать его личной шлюхой, чтобы делать это, да только знал, что после всего этого Кастер его и близко не подпустит. Сделав над собой усилие, Кэсс оторвался от члена, ведь ему нужна была разноречивость эмоций Джесси. Увидел жалобный взгляд пастыря, хмыкнул. Кэсс задумался, отхлебнул виски. Так или иначе, он не мог противиться желанию трахнуть пастыря. «Хуже уже не будет» — разносилось у него в голове.Кэссиди слез с пастыря, тот глубоко вдохнул и мелко задрожал. Да, он надеялся сдержаться. Как же это глупо. Все равно, что надеяться оставить половину пирожного на другой день, а в итоге съедать все целиком. Кэсс ничего не приготовил на такой случай, а потому отправился в поисках подходящего для задницы пастыря предмета. Наткнулся на средних размеров крест с отшлифованными, плавными краями, который прежде лежал на алтаре. Кэсс гоготнул. «Может лучше растянуть Кастера горлышком бутылки? Да нее, крест — самое то, как ни крути». — Джесси, если бы не абсурдность ситуации, ты обязательно бы заценил иронию действия, которое тебя ждет!***
Кэссиди упивался тем, что творил. Он добился желаемого эффекта. Крест все быстрее входил в пастыря, который уже начал сходить с ума. Он то хмурился, то закатывал глаза, краснел, бледнел, рычал, скулил, дергался. Слюна струйкой текла из-под кляпа по подбородку Кастера, капала ему на грудь. На лбу появились капельки пота. Кэсс осознал, что сильно разогнался и ему все сложнее совладать с собой. Он резко вытащил крест и отшвырнул его к окну. Сел на Джесси, взглянул на него. Кастер закрыл глаза, его голова безвольно откинулась на бок. Он часто дышал, сердце колотилось как бешенное. Тут-то Кэссиди и накрыло с новой силой чувство голода, от которого он легкомысленно отмахнулся в первый раз. Вид трепещущих сосудов на шее пастыря помутнили все в сознании вампира. «Этого не было в плане! Держи себя в руках, зверюга!». Но было поздно, он уже не слышал ничего, кроме стука сердца Джесси, не видел ничего, кроме его шеи. Он слишком долго ждал, слишком долго голодал, слишком сильно болел проповедником. Кэсс набросился на Кастера, прокусывая кожу на шее. Глаза пастыря распахнулись, он задергался, сильнее разрывая свою кожу, и захрипел — Кэссиди придавил его горло рукой. Кровь полилась по алтарю на пол. «Жертвенный агнец» — в забытьи еще раз подумал Кастер.***
Кэссиди очнулся только когда насытился и отдышался, обнаружив себя на полу возле алтаря. Все было в крови Джесси. У Кэсса защемило сердце, он медленно поднялся, шатаясь, хватаясь руками за алтарь. Взглянул на пастыря. Душа вампира ушла в пятки. Руки, шея, губы — все было искусано, отовсюду сочилась кровь. — О боже, Джесси!!! — Кэссиди зарыдал. Он дрожащими руками приложил рубашку к местам укусов, чтобы хоть как-то остановить кровь. Увидел, что изо рта пастыря теперь помимо слюны тоже течет кровь, испугался, что Кастер может захлебнуться, «Если уже не захлебнулся!», и снял кляп. После сразу развязал веревки, потер синяки на запястьях Кастера, зарыдал с новой силой. Припал ухом к груди Джесси, чтобы услышать, бьется ли сердце. Услышал биение, чуть расслабился. И в ту же секунду почувствовал тяжелую руку пастыря, которая легла на его затылок. Кэсс дернулся, но Кастер в то же мгновение сомкнул пальцы на волосах Кэссиди и потянул вверх, пока лицо вампира не поравнялось с его лицом.Последнее, что запомнилось Кэссу в то мгновение — черные, бездонные, полыхающие адским пламенем глаза пастыря, его кровавую ухмылку, медленно переходящую в оскал и… — НА КОЛЕНИ, БЛЯТЬ!!!