В темноте

      Чуя открыл глаза в полной темноте.       Темнота была такой густой, давящей и непроницаемой, что сперва показалось, будто он и вовсе ослеп. К счастью, это впечатление оказалось обманчивым, и вскоре, как следует проморгавшись, он уже начал различать хотя бы смутные очертания — по крайней мере, своих собственных рук. Первым делом он почти рефлекторно ощупал макушку и тут же чертыхнулся, поняв, что где-то снова просрал шляпу.       Больше никого и ничего вокруг не было — почему-то Чуя это знал. Хотя и так же чётко помнил, что перед тем, как очнуться здесь, находился где-то вместе с Дазаем — и тот, вроде бы, даже пообещал его «вытащить, если что». Что под этим «если что» подразумевалось и откуда нужно было его вытаскивать — Чуя не помнил, хоть убей.       Стоять на месте и вспоминать он, впрочем, не собирался, поэтому уверенно зашагал в темноту. Что-то на инстинктивном уровне подсказывало, что выход где-то там, главное — всё время идти вперёд и не останавливаться, чтобы не потерять направление.       И Чуя шёл — обычной своей уверенной, пружинящей походкой человека, которому уже прилично давно было наплевать, что у него под ногами - твёрдая земля, стены или воздух. Темнота перед глазами бесила, заставляя ускорять шаг ещё больше, но в конце концов Чуя привык к ней и не сразу даже понял, что вдалеке показалась какая-то точка. Точка была отчётливо видна вопреки всем законам физики, словно сама по себе светилась, а вскоре превратилась в человеческую фигуру, которая по мере приближения всё отчётливее становилась похожа на Дазая.       — Нашёлся, сволочь, — буркнул себе под нос Чуя и припустил вперёд, размышляя, что сделать в первую очередь: дать напарнику в морду или задать несколько вопросов. Для начала, впрочем, в любом случае надо было заявить о себе, и он крикнул: — Эй! Дазай!       Тот не шелохнулся, так и стоял спиной, засунув руки в карманы потёртого пальто — что, в общем-то, было предсказуемо. Чуя ускорился ещё больше, перейдя почти на бег, и, поравнявшись наконец с Дазаем, схватил того за плечо и с силой развернул к себе:       — Какого хера ты тут...       — Привет, Чуя-кун, — радостно сказал Дазай, и вопрос застрял у Чуи в горле.       Дазай улыбался... особенно широко. Как улыбаются обычно люди, у которых рот разорван от уха до уха.       Вместо привычных хитро прищуренных глаз на Чую смотрели два провала, из которых стекала кровь вперемешку со слизью.       — Что с тобой... Кто это сделал?       — Вот те на, Чуя-кун, — Дазай непринуждённо покачнулся с пятки на носок и развёл руками. Ему, похоже, было нормально. Чуя запоздало подумал, что нормальный человек вряд ли смог бы говорить в таком состоянии. — А ты разве не помнишь?       — Что за хрень ты несёшь?! Что происходит?       Уже плохо отдавая себе отчёт в своих действиях, он ухватил Дазая за грудки и как следует тряхнул, тут же почувствовав на лице липкие, зловонные капли.       Дазай не ответил, лишь коротко рассмеялся — разорванные губы и мышцы под распоротой кожей конвульсивно задёргались — и рассыпался в алую сверкающую пыль.       — Твою мать, — пробормотал Чуя, рефлекторно отряхнув руки. Не то чтобы его смущал вид говорящего трупа. Даже если это говорящий труп Дазая. С такой работой, как у него, Чую вообще мало что смущало. Но понимание того, что вокруг творится какая-то стрёмная хрень, не внушало никакого оптимизма. А чутьё подсказывало, что на этом всё не закончится. Больше всего происходящее напоминало банальные галлюцинации или действие чьей-нибудь способности, но, опять же, кто обеспечил Чуе такой весёлый трип — не вспоминалось категорически.       Будь у этого неведомого пространства стены, пол или потолок — Чуя в первую очередь попытался бы их сломать, чтобы выбраться наружу, но вокруг, куда ни глянь, была лишь бесконечная чернота, что раздражало ещё больше. Оставалось лишь шагать вперёд, в неизвестность.       Чуя окончательно потерял счёт времени, и уже не мог сказать, сколько прошло прежде, чем его что-то резко остановило. Он не сразу понял, что в левую ногу вцепились чьи-то пальцы. Это снова был Дазай — точнее, его верхняя половина. Ниже пояса Дазай резко обрывался, волоча за собой обрывки окровавленного пальто и кишок.       — Чуя-кун, куда же ты? — У этого рот и глаза хотя бы были целы, а выражение лица — дебильно-счастливое. — Куда же ты без меня?       — Пошёл на хер! — рявкнул Чуя, отчаянно пытаясь стряхнуть бледные окровавленные пальцы со своей ноги. — Если уж на то пошло, это ты обещался нас отсюда вывести!       Он и сам не понимал, почему сказал это: то, что смотрело на него, вряд ли было Дазаем — и вообще живым существом. И всё же... оно разговаривало с ним так, будто что-то знало.       Прежде чем Чуя успел потребовать ответа, полутруп снова рассыпался искрящейся пылью — она без следа растаяла в черноте, но почему-то так и хотелось отряхнуться: казалось, что эта дрянь сейчас налипнет на одежду, въестся в кожу и забьёт собой лёгкие. Раздражённый по самое никуда Чуя зло зашагал, почти побежал дальше. Что бы ни находилось одновременно с ним в этом пустом пространстве — он намерен был припереть это к стенке… ну, к условной стенке — и заставить ответить. И больше не собирался ждать, пока оно появится само.       — Эй, Дазай! — рявкнул Чуя в пустоту, для удобства пользуясь привычным именем. — А ну хорош в темноте шароёбиться, прекращай этот цирк с расчленёнкой и выходи!       — Ты действительно этого хочешь? — с насмешкой спросила темнота вокруг — звук прозвучал со всех сторон одновременно, так, что заломило уши. Вопрос, кажется, был риторическим, ответа не требовалось.       Дальше начался какой-то ад.       Дазаи полезли отовсюду, как зомби во второсортном ужастике — Чуя ни секунды не сомневался, что все они были действительно мёртвыми, потому что ни один живой человек после такого не смог бы ни ходить, ни даже ползти, ни разговаривать. Уж Чуя-то это знал — как тот, чья способность могла в считанные секунды превратить что угодно в весьма неприглядный фарш. Тем не менее, Дазаев не останавливали ни оторванные конечности, ни вываливающиеся внутренности, ни разбитые головы — они пёрли со всех сторон, в какой-то момент Чуя сбился со счёта, потерял терпение и начал отмахиваться от них кулаками и ногами. Но даже вмазать как следует им не получалось, потому что при первом же прикосновении эти твари, хохоча, осыпались к ногам красным песком, который тут же поглощала окружающая чернота.       Но что самое хреновое — они говорили. Не затыкаясь. Чуя пытался зажимать уши, но голос Дазая звучал словно бы прямо в мозгу, так издевательски и назойливо, что хотелось размозжить себе голову.       «Не пытайся выбраться отсюда».       «В том, что ты здесь находишься — только твоя вина».       «Ты этого заслуживаешь, Чуя».       «Посмотри на меня».       «Посмотри на всех нас».       «Посмотри».       «Ведь это же ты убил меня».       «Ты совсем позабыл, как сжимал пальцы на моём горле?»       «Ты помнишь, как выдавливал мне глаза?»       «Как перебивал мой позвоночник?»       «Как ломал мне руки и ноги?»       «После этого ты надеешься, что я тебе помогу?»       «Что я тебя спасу?»       Чуя зарычал по-звериному, отчаянно, пытаясь заглушить этот рвущий сознание гомон, рванулся вперёд, бешено отбиваясь от окруживших его мертвецов со знакомым лицом. Кажется, в какой-то момент они действительно отстали или кончились, но он продолжал бежать, уже совершенно не разбирая направления, пока чуть не навернулся, споткнувшись обо что-то круглое.       Это оказалась голова Дазая, выкатившаяся ему под ноги. Даже не отрубленная, а скорее оторванная — кожа обрывками свисала с шеи, обнажая разорванные мышцы, кусок вырванной трахеи и пару позвонков. Голова ехидно улыбалась.       — Сука, — Чуя скрежетнул зубами. — Опять...       — Вот именно что опять, — издевательски сказала голова. — Опять ты бежишь, а, Чуя? Непонятно куда. Сломя голову, как обычно.       — Очень, блядь, смешно! — Чуе не хватало ещё только выслушивать каламбуры от чьей-то оторванной башки, и он собирался было просто пнуть её, но как только он занёс ногу, голова истерично засмеялась и, имитируя детский голосок, пропищала:       — Кагомэ, кагомэ... Кто стоит у тебя за спиной? — а затем уже нормальным голосом, не прекращая хихикать, добавила: — Ну же, обернись, Чуя.       Он обернулся прежде, чем подумал — и рефлекторно сделал шаг назад, снова едва не споткнувшись об хохочущую голову, которая, впрочем, тут же заткнулась и исчезла.       То, что Чуя увидел перед собой, было... сложно описать словами.       Кажется, раньше он про такое в какой-то книге читал. Или слышал от босса? Мори любил рассказывать подобные вещи с чисто мафиозной холодностью и чисто врачебным цинизмом.       Тело Дазая стояло на коленях, с поднятыми и разведёнными в стороны руками, словно подвешенными за что-то — но никаких креплений или верёвок в воздухе видно не было, от чего вся картина выглядела ещё более пугающе. Спина была вспорота, рёбра выломаны и разведены в стороны, открывая вид на позвоночник и вытащенные наружу лёгкие. Кажется, это называлось кровавым орлом или как-то в этом роде, и даже Чуе, уже давно привыкшему к пыткам и трупам самого неприглядного вида, сейчас стало попросту жутко. Тем более что в следующий момент Дазай поднял на него взгляд помутневших, уже неживых глаз, разлепил посиневшие губы и заговорил.       — Так от кого же ты бежал всё это время, Чуя? От меня или от себя?       — Я не знаю, что ты, мать твою, такое, но кончай ебать мне мозги, — прошипел Чуя в ответ, стараясь подавить подступившую к горлу дурноту. Подобное зрелище было слишком противоестественно и мерзко даже для его психики. — Ты же просто галлюцинация. Или чья-то способность. Клянусь, если я найду ту суку, которая всё это устроила, я...       — Ты — что? Сделаешь с ней всё то же, что и со мной? — Дазай тихо рассмеялся, но сейчас в этом смехе не чувствовалось никаких эмоций вовсе.       — С то... с Дазаем я этого никогда не делал… Не сделал бы. Как бы я ни ненавидел эту сволочь...       — Но ведь хотел сделать, да? Неоднократно и самыми разными способами. Изощрёнными или не очень.       — Да пошёл ты, — процедил Чуя, собираясь развернуться и уйти, но Дазай остановил его безразлично-насмешливым:       — Правда глаза колет? Настолько, что слабо дослушать меня до конца?       — Мне с тобой говорить не о чем! — рявкнул Чуя в ответ, хотя понимал, что орать на порождение собственных галлюцинаций было как минимум просто тупо.       — Ты такой забавный. Как животное в клетке. Тем более смешно, что в клетку ты посадил себя сам, а ключ от неё вложил в мои руки.       — В жопу себе, блядь, этот ключ засунь. Философ хуев!       — Можешь сколько угодно отрицать, но от этого ничего не изменится. Мы связаны. Ты не сможешь без меня, и ты знаешь об этом. Пока я существую, ты будешь оказываться тут снова и снова. Если я исчезну — ты останешься здесь навсегда.       — Что за ёбаный бред ты несёшь... — Чуя мотнул головой, и теперь уже точно хотел уйти, не оглядываясь и не слушая больше. Впрочем, Дазай поиздевался над ним и в этот раз, начав осыпаться уже порядком задолбавшей алой пылью ещё до того, как Чуя собрался демонстративно развернуться.       — Ну и сука же ты, — не удержался он. — Прямо как настоящий Дазай.       — Мы с тобой друг друга стоим, ты не находишь? — напоследок улыбнулся тот, прежде чем исчезнуть окончательно.       Чуя остался в одиночестве и, какое-то время тупо постояв и поморгав в пространство, наконец развернулся и медленно зашагал вперёд.       Дазаи больше не появлялись.       Думать ни о чём не хотелось.       Внутри было так же пусто, как и вокруг.       Когда впереди забрезжил слабый свет, Чуя сначала в это не поверил. Даже не сразу понял, что в окружающем пространстве изменилось. И только какое-то время спустя ускорил шаг, а затем почти побежал, хотя уже не верил по-настоящему, что там всё-таки окажется выход.       Свет был похож на луч прожектора, направленный откуда-то сверху — почти чёткий конус, который образовывал большой освещённый круг внизу.       И в этом круге снова сидел Дазай.       Чуе очень захотелось снова выматериться вслух, но он даже для этого слишком устал. Тем более, что чем ближе он подходил, тем яснее понимал, что этот Дазай... чем-то отличается от всех предыдущих мертвецов. Чуя не сразу понял, чем именно, пока вдруг чётко и ясно не осознал, что тот... дышит?       Действительно, Дазай сидел, опираясь спиной на что-то невидимое, его грудь медленно и мерно вздымалась. Словно просто решил отдохнуть — Чуя уже сотни раз видел эту позу, когда они отсиживались в укрытии на совместных миссиях. Руки, как обычно, были обмотаны бинтами по локоть — вот только те были почти полностью пропитаны кровью, как и белая рубашка под грязным плащом. И если кровь на руках, возможно, могла быть чужой — на рубашке алое пятно расходилось на груди, в районе сердца, обрамляя собой вполне отчётливую дыру от пули.       Дазай был жив, но, кажется, ему оставалось недолго.       Когда Чуя приблизился, он открыл глаза и грустно, устало улыбнулся:       — Я тебя ждал.       — Ты...       Чуе снова не позволили договорить.       — Что бы ты там ни думал, это уже не важно. Ты опоздал, Чуя. Хотя, наверное, отчасти в этом я сам виноват. Как бы то ни было... я бы хотел, конечно, уйти вместе с тобой. Жаль. Зато, — Дазай пошарил рукой у себя за спиной, вытащив на свет что-то, — я нашёл твою шляпу. Я рад, что успею отдать её тебе. Ну, если ты не будешь вот так стоять столбом и подойдёшь, конечно.       Он поманил пальцем, и Чуя подошёл, не до конца понимая, что вообще происходит, но спорить с умирающими ему никогда не хотелось. Даже если это галлюцинации. Он присел на одно колено перед Дазаем, и тот, протянув руку, кое-как водрузил шляпу на голову своего вечного соперника-напарника.       — Вот так-то. Со шляпой тебе как-то лучше, согласись...       — Спасибо, — зачем-то буркнул Чуя.       — ...без шляпы ты похож на полного дебила, а в шляпе — просто на слегка умственно отсталого.       — Дазай!!! — взвился Чуя, поняв, что даже в полумёртвом состоянии этот мудак умудрился его подловить, и тут же захотелось покончить с ним собственными руками. Дазай же в ответ только тихо рассмеялся, ослабевающая рука скользнула вниз, мазнув по щеке окровавленными пальцами.       — Знаешь, Чуя, я иногда думаю: это ж как мы с тобой нагрешили в прошлой жизни, что заслужили… друг друга.       Чуя вдруг почувствовал, как его словно окатили ледяной водой, а затем ещё как следует долбанули током; свет и темнота заплясали перед глазами в головокружительном танце, окружающая пустота треснула, звеня, как разбитое стекло...       ...и последним, что он услышал перед тем, как потерять сознание, было:       «Тебе пора».       Чуя открыл глаза в полной темноте... выматерился, рукой нащупал и убрал с лица шляпу. В глаза забил яркий свет утреннего солнца. По безмятежно-синему небу, обрамлённому верхушками каких-то полураздолбанных построек, плыли облака. Лежать на земле было твёрдо и неудобно, спину колол какой-то мусор и мелкие камни. Чуя, кряхтя, поднялся, оглядел окружавшие его развалины, и смутно припомнил, что они с Дазаем тут вчера с кем-то сражались, и дела были настолько плохи, что пришлось... ну да. Чуя использовал на них Порчу, предварительно, как всегда, стребовав с напарника обещание остановить его в нужный момент. «Не волнуйся, можешь мне доверять. Вытащу, если что», — пообещал Дазай, и Чуя, как всегда, ему поверил.       А дальше он провалился в черноту и больше ничего не помнил.