Все будет хорошо… говорят нам люди, а мы плачем им в одежду, пропитывая ткань солеными слезами. Сколько вы видели людей, у которых после этой фразы и вправду все не скатывалось по пизде? Вот и правильно, нет ни одного такого человека.
— Арс, мне так плохо… — вновь и вновь слышал Арсений от Антона, но как бы он не пытался даже себя в этом убедить — помочь никак не мог. — Арс… — парень прижался к телу мужчины, ловя носом невероятный запах дорогого парфюма.
— Я понимаю, малыш, я все понимаю, — утешающе нашептывал на ухо брюнет, гладя Шастуна по светлой макушке, — все будет в порядке, не переживай. — От вранья так и хотелось дать себе ощутимую пощечину. Парень был молод, от этого становилось все труднее. Хотелось взять себя за шею и начать душить, если такова будет просьба за жизнь Антона. Если можно было бы обменять жизнь за жизнь, Арсений бы отдал все, что есть у него, лишь бы парень не мучился.
— Ты обещаешь, Арсений...? — юноша поднял слезливый взгляд на мужчину. У мужчины глаза на мокром месте, но он все же сдавленно кивает, кладя широкую ладонь на голову мальчика и вновь прижимает его к своей груди.
***
flashback
— Антош, выйди, пожалуйста, нам нужно кое-что обсудить, — ласково сказал врач, переводя взгляд с мальчика на дверь, а затем снова возвращая к бумагам в руках.
— Хорошо, — кратко и понятно, но так… жалобно кидает в ответ Шастун, выходя из кабинета.
— Дмитрий, давайте не будем тянуть, и вы мне скажете, что с ним, ладно? — Арсений выжидающе смотрит на доктора, что быстро водит глазами по тексту.
— Да, конечно. — Позов откладывает бумаги в сторону мужчины, сидящему напротив и поправляет очки, — у Антона ВИЧ, что в последствии переросла в последнюю стадию СПИД, и, к моему сожалению, у мальчика образовывается злокачественная опухоль головного мозга. — Дмитрий Темурович сложил руки вместе, все еще смотря на Арсения, — да, с ВИЧ и СПИДом живут, но именно вашему случаю уже никак помочь нельзя. Мне жаль. — вот и еще одна фраза, которая во всех красках несет в себе ложь и полное безразличие человека к чужим проблемам.
М н е ж а л ь сказал ты, а я скажу тебе
л ж е ш ь.
Попов забрал со стола бумаги, и с тихим «до свидания» вышел из кабинета. Глаза слезятся, но он быстро утирает слезы рукавом, чтобы юноша, сидящий на скамье у кабинета, нервно постукивающий ногой по полу не увидел их.
— Ну что там? Что он сказал? Все плохо? Ты плакал? Арс? ПОЧЕМУ ТЫ ПЛАКАЛ? — Антон вскочил с места, осыпая Арсения вопросами, — Ар... — его быстро заткнули, беря за плечи и прижимая к себе, подставляя шею под неровное дыхание мальчика.
— Все хорошо, — мужчина улыбнулся. Фальшиво, быть может, эта улыбка не настоящая, но ведь ему стоит убедить
своего мальчика, что все и лучше быть не может, да? Ведь так…?
Так проходит продолжительное время, пока Антону снова не становится плохо. Нет, не настолько плохо, чтобы бросать все и ехать в больницу, но все же.
— БЛЯТЬ, ПИЗДЕЦ, ДА ГДЕ ЭТИ ЕБУЧИЕ ЛЕКАРСТВА, — примерно такие крики слышали соседи, пока Арсений в панике искал таблетки по шкафам, — СКОЛЬКО РАЗ Я ГОВОРИЛ ТЕБЕ ИХ КЛАСТЬ НА МЕСТО? ВОТ ГДЕ ОНИ СЕЙЧАС?! — Попов кинул озлобленный взгляд Антону, лежащему на кровати, спокойно листающему страницы книг.
— Я че, ебу что ли? — он тут же получил легкий шлепок по губам, — да положил я их на тумбочку, а они испарились, правда! — Шастун потер место ушиба и вернул свое внимание обратно в книгу, — к тому же, Арс, чего ты так носишься? Ты мне сам месяц назад говорил, что у меня ничего серьезного, и, внимание, цитирую: «Все хорошо, малыш, это пройдет через недельку. Вот попьем немножко лекарства и все, ладно?».
Арсений на это лишь демонстративно закатил глаза и отвернулся от мальчика, продолжая шарить по ящикам.
— Ладно, я пошел в аптеку, а ты чтобы не вставал с кровати, ясно тебе? — мужчина снова повернулся к парню, смотря, чем он занят, и не зря, ведь этот крысенок встал с места и пытался съебаться, но был пойман злым дядей в позе а-ля «я не заметен как пылинка» с накинутым поверх одеялом, с ужасом смотрящим в глаза того, кто его только что спалил. — Ты совсем? — Арсений вскинул бровь, и следящим взглядом смотрел на юношу, что как молния быстро запрыгнул обратно в кровать.
— Ты ничего не видел, — «убедительным» тоном сказал Антон, беря в руки книгу.
— Что ты хотел взять?
—
Тебя Ничего, Арс, иди уже. Люблю тебя! — уже вслед кричал Шастун, на что получил очень «сдержанное» «Да иди ты, чудовище» от «Арсения-интеллигента-из-Питера (Омска)-Попова», а затем послышался звук закрывающейся двери и поворотов в ней ключа.
Ага, как же, чтобы сам Антон Шастун слушался каких-то там Арсениевпоповых? Да никогда в жизни! Как только был подан сигнал о том, что дома он остался один, Шаст вскочил с места и побежал первым делом к холодильнику. Что еще делать голодному парню одному дома? Жрать.
Уже стоя у открытой дверцы холодильника и прожевывая наспех сделанный бутерброд, внимание Антона привлек свет из-за приоткрытой двери кабинета Арсения. Этот небольшой огонек был прикрыт полотенцем, видимо, брошенным не глядя, но в беспросветно темной кухне, пусть и немного освещенной холодильником, заметить его было слишком легко.
Быстро запихав в себя остатки вечернего перекуса, Антон осторожно поплелся босыми ногами к кабинету. Дрожь пробирает насквозь, а ведь говорил же ему Арсений, что нужно надевать что-то теплое на ноги!
Голова кружится, но ведь интерес никуда не пропал, так? Можно спокойно идти дальше.
Дверь жалобно скрипнула, когда парень слегка толкнул ее, и он тут же вошел, снимая с лампы полотенце. Яркость света резко ослепила, отчего Шастун быстро на ощупь взял все тот же несчастный кусок ткани и накрыл светильник.
Около него лежали две стопки бумаг. В той, что поменьше, на первом листе юноша прочел свое имя, а под ним написан адрес больницы, в которой они с Арсением были месяц назад.
Взгляд пал на все те же строки «Результаты анализов на различного типа заболевания головного мозга онкологической клиники г. Санкт-Петербурга №34»
Около этой небольшой стопки лежал текстовыделитель зеленого оттенка, черная ручка и карандаш с ластиком.
Шастун посмотрел сначала на текстовыделитель, а затем снова на лист с анализами. Некоторые строки на этом листе были выделены зеленым цветом, на которые Антон и обратил внимание. «А. А. Шастун прошел тест на онкологические заболевания»
и что тут? «в следствии исследований в головном мозге А. А. Шастуна была обнаружена быстро прогрессирующая опухоль злокачественного характера»
…что?
Вот, знаете, говорят же люди «весь мир в этот момент рухнул прямо под ногами»? Она сейчас во всех красках описывала всю бурю эмоций и мыслей, в одну секунду посетивших Антона. Так ущербно стал чувствовать себя в данный момент мальчик, как не чувствовал себя никогда.
Почему Арсений не рассказал мне об этом раньше?
Он просто скрыл это? А может он не хотел меня ранить?
Вот что, оказывается, чувствуют люди, заболевшие неизлечимой болезнью, когда узнают об этом.
Забавно, а ведь до этого момента я думал, что меня обойдет сия напасть стороной.
Какой же я дурак, что думал так.
Вот и все, Тоша, посмеялись.
И еще примерно тысяча и одна подобная мысль посетили его прямо сейчас, пока Антон без единой эмоции упал с листом на пол. Без единой эмоции. И тут он просто навзрыд начал плакать. Долго, громко, иногда просто скуля себе в руки, а для полноты эмоций раз за разом перечитывая одни и те же строки, контекст которых гласил: «Тош, ты уже никогда не будешь счастлив.»
Входная дверь сигналит «Антон! Сделай вид, что ничего не было! Антон!», проворачивая в себе ровно три раза ключ, но на это парень не обращает внимание, продолжая самокопание, сопровождаемое нередкими всхлипами.
— Антон, я пришел! Знаешь, что я тебе купил? Сейчас приду, тебе точно понравится! — кричит Арсений из прихожей, явно довольный тем, что сможет угодить своему мальчику. Как жаль, что он пока не знает, чем тут занимался его мальчик, и что он сейчас весь в слезах и соплях сидит на полу прямо в кабинете мужчины, и как жаль, что скоро узнает.
— Антон?! Тебя почему нет в кровати?! — а вот уже явно недовольный Арсений кричит что-то, что проходит мимо мальчика, — если я тебя найду у себя в спальне играющим в приставку, тебе будет ой как плохо!
По звуку стало понятно, что Попов поставил пакет с продуктами и пакет с медикаментами на стол где-то на кухне, а затем послышались шаги в разные стороны. От комнате к комнате.
— Антон, блять, да где ты, чудовище? — Арсений зол. О-о-о, он еще как зол, и злится он на непослушание Антона. «Меня всегда бесил Антон своим характером, но почему я из сотни подкатывающих ко мне девушек и изредка парней выбрал именно его? Потому что полюбил» — думалось мужчине, пока он не открыл заветную дверь. Его глазам предстала картина: сидящий к нему спиной парень, дрожащий, держащий в руках какой-то лист, слабо освещенный ламповым светом и издающий странные звуки. Таким Арсений видел его первый раз, и жаль его огорчать, уже не последний.
— Антон…? Тош? ТОШ, ТЫ ПЛАЧЕШЬ? — резко впавший в панику брюнет подбежал к юноше, падая рядом на колени.
И плевать, что там останутся ссадины, Тоша сейчас важнее. Он беглым взглядом прошелся по листку в его руках и выдернул его, бросая на пол в метре от них, — Чудо, тише, не плачь, любимый, успокойся… — повторял и повторял ему Арсений, осторожно обнимая мальчика, будто он хрупок, как хрусталь, и вот-вот может разбиться, а вместе с ним и сердце мужчины.
В какой-то момент Антон повернул к нему голову, смотря в его невероятно красивые, как два алмаза, глаза, а вокруг этих алмазов собралось большое количество влаги, стекающей по щекам и падающей на ковер, — Арсений, почему…? — шепотом спросил Шастун, переплетая их пальцы, — Почему все так… плохо?
— Нет-нет, Тош, все хорошо, не думай ни о чем, все будет хорошо, я обещаю… — чуть ли не кричит Арс, перебивая парня, не давая ему закончить, и рывком прижимается к нему, гладя по светлым коротким волосам.
А где-то в пакете так и осталась лежать пачка кислого Skittles, плитка молочного шоколада «Алёнка» и рядом с ними коробочка с таблетками. Вот вам и яркий пример того, как все хорошее заканчивается чем-то плохим, что просто затмевает все позитивное, уничтожая и не щадя ничего. Так одна лишь пачка таблеток может сразу убить все настроение, вызванное сладостями, если знать, для чего эти таблетки. Поэтому Арсений, каждый раз с болью смотрящий на радостного Шастуна, пьющего лекарства, хочет просто отобрать их и кричать всему миру, что его малыш здоров, он не умирает, с ним все хорошо. По крайней мере, будет хорошо.
flashback
***
Ушераздирающий крик мигалок кареты «скорой помощи», мельтешащие перед глазами доктора и один единственный, беззащитный, беспомощный Антон, весь в проводах, с закрытыми веками, без сознания, на качающейся в разные стороны каталке.
Что было бы, если Арсений никогда и не подумал бы взглянуть на Антона не со стороны неуклюжего подростка? Скорее всего, он бы не задумывался на тот счет, что еще один человек в этом мире умирает прямо сейчас. Прямо на его глазах. Попов бы вообще никогда и не подумал бы, что на его глазах будет умирать человек. Раньше это было похоже на безумие, если честно.
Демон на левом плече шепчет ему «
Дурак, повелся на какие-то чувства, теперь расплачиваешься за это. Вот тебе, милый мой, и судьба-злодейка, да? Ты же ведь не хотел смотреть, как дорогие тебе люди умирают? А вот и нет, на, смотри, наслаждайся.», за что получая увесистую оплеуху от ангела на правом, что шепчет ему «
Все будет хорошо, Арсений, не переживай.» И снова эта ублюдская фраза, снова.
Между этими двумя, что разрывают его напополам всю жизнь, сколько он себя помнит, идет война ровно столько же.
И вот, когда его любимый человек умирает, все что он может — это заниматься самобичеванием. Чтобы уж совсем не врать даже самому себе, стоит признать, что он не в силах ему помочь, как оно бывает в слезливых мелодрамах. Кстати, а ведь Антон любил мелодрамы… «
Ну что ж, видно не судьба даже сейчас побывать в его любимом жанре» — вновь шепчет ему демон, и вновь получает неплохой такой удар по лицу.
Они вынуждены были трястись до больницы двадцать минут, и, клянусь, Арсений за это время успел взвесить все «за» и «против», а в итоге пришел к ответу и так ясному ему с самого начала. Он бы ни за что не пропустил мимо себя мальчика, понимая, что любит его больше жизни. Любит его больше себя, и даже несмотря на все, что происходит с ними в данный момент — любит. Да, именно с ними, потому что Попов ни за что бы не оставил мальчика разбираться с этими проблемами одного. Ни за что.
Паника. Крики. Бегающие врачи. В одной из групп таких врачей оказалась и каталка с Антоном, которую как можно скорей везли куда-то далеко по коридору.
Арсений все это время бежал за ними, но перед дверьми с вывеской «Реанимация» его грубо остановили, сказав, что ему туда пока нельзя, и «пройдите в регистратуру, обсудите все с медсестрой»
С этими словами он и ушел в холл лечебницы.
— Извините, ничем помочь не могу. Вероятнее всего, как только врачи прооперируют пациента, сразу скажут Вам. — совершенно спокойно говорит медсестра, листая стопку бумаг, перекладывая их на еще несколько таких же стопок.
— Да там оперировать-то нечего, блять! — повышая голос сказал брюнет, садясь на вместе соединенные железными прутьями стулья, ставя локти на свои колени и придерживая голову, зарываясь пальцами в смолистые волосы.
«
Где я так успел проебаться? Где? Как я пропустил тот момент, когда все скатилось по пизде?»
Операция длилась семь часов, но разбудили его, спящего все на тех же стульях со словами «Вы Арсений Попов? Приносим свои извинения, операция не прошла успешно. Антон Шастун помещен в специализированную палату. В данный момент он находится в коме, но вы можете его посещать сразу после того, как заполните бланк посещений и скажите, кем вы ему приходитесь.»
— Братом! Сводным! — крикнул Арсений доктору неправду, кем-бы-он-там-ни-был-ему-все-равно, в сонном состоянии подбегающий к регистратуре и беря этот бланк.
Закончив с заполнением, он пихнул его в руки той самой медсестре, а та сказала ему номер палаты, уже вслед крича этаж.
Мужчина остановился уже под дверью, за которой в бессознательном состоянии лежит юноша, видящий, вероятнее всего, смешные картинки и не обращающий внимание на жестокую реальность. Вот вам когда-нибудь было интересно узнать, что происходит с человеком после впадения в кому или смерти? Задумывались ли? Это довольно интересно было бы узнать, учитывая, что ты как бы не можешь это увидеть, пока сам не узнаешь. Мертвец же не расскажет, так? Есть куча предположений: ты становишься призраком и скитаешься по месту своей смерти, быть может, просто по миру; становишься призраком на определенный срок и находишь себе новую жизнь, или, есть и такое, во что люди верят, якобы после смерти ты не видишь и не чувствуешь
н и ч е г о. Беспросветная темнота и… пустота. Вот существовал и в один момент перестал. В доказательство о твоем существовании есть воспоминания людей, которые были с тобой связаны, а также бездыханное тело, лежащее в ящике, называемым «гроб», и закопанное под холодную землю. Во что люди верят еще? В существование Ада и Рая. Совсем пришибнутые боятся согрешить где-то не там и попасть вместо ожидаемого Рая в Ад, а остальной части человечества просто наплевать.
Дверь в палату открывается и туда вместе с Арсением залетает прохладный ветерок, теребя волосы Антона и убирая их со лба.
— Антош, прости меня, не усмотрел, малыш… — мужчина берет рядом стоящую табуретку и подвигает ближе к кровати, садясь на нее, чтобы быть поближе к парню. Он берет его руку в свои, большими пальцами оглаживая тыльную сторону и перебирая кольца, которые бережно надел, ведь врачи их, видимо, снимали на время операции, а затем положили замотанными в пакет на тумбочку.
Арсений каждый день в течении трех недель приходил к Шастуну, иногда откладывая все дела на потом, потому что он просто не мог поступить с мальчиком так паршиво, оставив его одного хоть на один день. Оставить его одного без многочасовой болтовне обо всем. При еще здорово передвигающемуся на своих двоих парню Попов не успел рассказать все. Все самые глупые, смешные и чудные истории. Все тайны и секреты, все все все. Он просто не успел. Он так корил себя за это, мысленно давал себе сотни пощечин и пинал в живот.
В очередной раз не получая реакции на свои глупые шутки, с которых Антон всегда искренне смеялся, он представлял себе его лучезарную улыбку, заражающую окружающих, морщинки, что скапливались в уголках глаз, и конечно же тот прекрасный смех, который брюнет не забудет, и он до конца его сознательной жизни будет отталкиваться от стен черепной коробки.
В очередной раз не получая реакции на свои чудные истории, тайны и шутки, Арсений прижимает ладонь мальчика к губам и целует. Он уже несколько раз осыпал лицо мальчика поцелуями, будто надеясь, что это как-то поможет ему выбраться на этот свет. Зря надеялся.
Комната Антона. Желтые обои с деревьями розовой сакуры, полсотни плакатов его любимых фильмов, групп, исполнителей, актеров и мультфильмов висели на стенах. Вот этого человечка, например, он нарисовал над изголовьем кровати в пять лет, а этот цветок под настенным светильником нарисовала его сестра, когда ей было три года, а Шастуну уже десять. Тогда Тошка поднял ее на руки, давая в руки мелок, чтобы она что-нибудь нарисовала на стене, ведь «Это такая память, надо что-то придумать. Позову сюда свою сестру!» — думалось Антошке. В углу стоит кровать, напротив нее шкаф. Сама комната была кривая, потому что их квартира с лишним этажом. У таких квартир имеется мансарда. Так вот кривая она потому что потолок сделан по диагонали, и окно, разумеется, тоже на потолке.
Антон встал со своей кровати и прошелся по скрипучему ламинату в другой конец комнаты, дабы открыть окно, так как в комнате было невероятно душно, будто весь воздух отсюда выкачали. Взяв в себя несколько глубоких глотков свежего воздуха, дверь в эту комнату плавно открывается и туда входит Арсений, медленно шагающей походкой приближающийся к Антону. На его лице улыбка. Такая, что в ответ тоже хочется улыбаться, но что-то настораживало, ведь Антон не говорил Арсу свой адрес, вроде как.
— Арс? — удивленный данным гостем Шастун сдвинулся с места, и каким бы он сейчас шокированным не был, все же подбежал к брюнету и обнял его, что есть мочи. — Арсений, я так скучал! Где же ты был? — парень начал выцеловывать каждый миллиметр лица Попова, не оставляя свободного места. Как жаль, Антон не знает, что это не тот Арсений, которого он ждал, и к сожалению, не узнает.
— Антош, дорогой, — осторожно начал диалог мужчина, смотря в глаза мальчика и отцепляя его вечно влажные лапы от себя, — послушай меня, зайчонок, внимательно, ладно? — Арсений снова улыбнулся, вызывая доверие у парня. Пусть это и не нужно было, ведь Антон и без этого всегда будет ему верить. Верить как наивный мальчонок, но все равно никогда не предаст свои принципы.
— Хорошо, — Шастун сел на свою кровать, подзывая к себе брюнета легкими шлепками ладони по кровати около себя.
— Не нужно, — ответил ему на этот жест Арс, становясь напротив, — Антон, ты доверяешь мне? — мягко спросил он, чтобы не напугать юношу.
— Конечно, что за вопросы? — лицо светилось от улыбки, но глаза выдавали его «ну не тяни, прошу, ты же знаешь, я ненавижу, когда ты так делаешь.»
— Хорошо, — мужчина кашлянул в кулак, поправляя на себе пиджак, — у меня к тебе серьезный вопрос.
— Ну не тяниии, Арсениииий, — хнычет Шастун, — интересно же.
— Ты пойдешь со мной? — тут же поставил свой вопрос Арсений, протягивая руку к Антону.
— Куда?
— Мне нужен прямой ответ: да или нет. Ты же любишь сюрпризы, так? Это будет сюрпризом. — Попов вновь улыбнулся во все тридцать два зуба, жестикулируя пальцами «ну давай же свою руку, зайчонок, не бойся.» — Ты же мне доверяешь, малыш?
— Да. Определенно да, — Антон протягивает руку в ответ, кладя ладонь на более широкую ладонь мужчины, — идем.
Арсений ведет Шастуна в ту дверь, из которой он и пришел, а затем следует ровным счетом н и ч е г о. Пусть даже если что-то и будет, об этом никто не узнает.
Писк аппаратов дыхания, сердцебиения. Ровный писк, режущий слух.
Арсений находится в палате Антона с семи часов утра, все это время сидя напротив, держа того за руку.
Мужчина, до этого момента держащий руку Шастуна у своих губ, резко открывает глаза и смотрит на мониторы всех аппаратов. Аппарат, отвечающий за наблюдение за состоянием пациента, гласил
«Ну вот и все, пора прощаться, милый, пора.»
— АНТОН?! — последнее, что успевает крикнуть Арсений прежде чем его отодвигают в сторону куча врачей и медсестер, кричащих что-то друг другу.
Знаете, как бывает в фильмах? Какой-то момент, который решает всё в жизни нескольких людей, и один из них обязательно «теряет слух» на какое-то время.
Что-то врут, что-то нет, но в данный момент Попов слышал вокруг себя лишь оглушающую тишину, а все эти крики и режущие слух аппараты были как будто отодвинуты далеко-далеко и их еле слышно.
Ровно в ту секунду, когда он осознал происходящую вокруг ситуацию — успел осмыслить по второму разу, зачем он вообще жил все это время, если в итоге жизнь заканчивается в молодом возрасте не только у него.
— Смерть головного мозга. Время смерти 10:39. Забирайте. — отбилось от черепной коробки Арсения только что. Ему не послышалось?
— Как «забирайте»?! Нет-нет, он жив! Вы что?! — мужчина как с цепи сорвался, крича в последствии что-то нечленораздельное, идя за группой врачей, везущих каталку с парнем.
Они остановились у двери, табличка которых кричала
«Здесь нет ни одной живой души, и тебе туда пока нельзя.» Ну или
«морг».
Арсений встал около каталки, в последний раз взял за руку Шастуна и держал, приговаривая
«Ты такой холодный, малыш», «Я люблю тебя, не сомневайся в этом», «Ты самый дорогой для меня человек, зайчонок» и
«Все будет хорошо…»
Вот и все. Ему сказали
«Мужчина, нам пора, уберите, пожалуйста, руки. После того, как мы его увезем, сразу же подойдем и расскажем Вам о том, как его позже получить для похоронного агенства.»
Так мерзко слышать эту фразу, честно говоря.
А вот Арсению больно. Его сердце, как и говорили, разбилось как хрусталь, а вместе с ним и его хрустальный мальчик. А знаете, почему «мальчик»? Потому что для Арсения этот восемнадцатилетний парень всегда будет озорным семнадцатилетним пацаном, сколько ему было, когда они познакомились. Брюнет смотрел вслед уходящим врачам, держащих в своих руках только что умершего человека.
— Антон, ты помнишь, что я тебе говорил? — в пустоту тихим и дрожащим голосом сказал Арсений, — Все будет хорошо…
Постарайся забыть, друг мой
О прошлой жизни своей, что так любил
И пусть все моменты налиты красотой,
И пусть ты всем так дорожил;
Они окажутся в сердцах других
Как и ты сам с собой,
Они окажутся во владениях чужих,
Но, прошу, останься, все же, со мной;
И я пообещаю тебе, все будет хорошо…
