Кости, сухие кости

— Бросайте кости, — говорит Война, и Мор наклоняет ладонь. Шесть многогранников рассыпаются по линиям смеха, жизни и любви — трех вещей, в которых никто из них не нуждается по-настоящему. Мор плюет в пустую ладонь, а потом трет свои ладони друг о друга. Война издает протестующий звук. — Это было грубо, — отчитывает его Голод. Мор швыряет кости на стол; шесть многогранников вращаются, катятся и потом останавливаются. Четыре двойки. Мор разглаживает лист бумаги и аккуратно записывает свой счет: четыре сотни. В Центральной Африке, чтобы накормить семью, мужчина забивает макаку. Его руки окрашиваются кровью, и она проникает в ранки от вскрывшихся мозолей, появившихся благодаря трудной жизни. В течение недели несколько сотен человек заражаются вирусом Эбола. Мор опять берет кости, ловко вытирает бумажными салфетками, которые он достал из кармана, а затем передает их Голоду. Смерть наблюдает за ними со стороны, отказываясь играть. Его участие требовалось всего в нескольких случаях. Сейчас оно явно не требуется. Голод сжимает пальцами многогранники; его сухие кости хрустят. Он почти так же стар, как и Смерть, и спустя мгновение Война помогает ему, занося его руку над столом, чтобы игральные кости могли упасть в произвольном порядке. — Черт, — бормочет Голод: выпадает единственная пятерка. Он с болезненной аккуратностью записывает «пятьдесят» на своей карточке с баллами. Мужчина у барной стойки заказывает еще одно пиво и глотает его с непривычным отчаянием. Смерть складывает пальцы пирамидой, хмурится, а потом перегибается через стол и осторожно размазывает цифру. Минус один. — Извините, — вздыхает Голод, и звон отставляемой бутылки сопровождается жадными вдохами. — Нельзя гадить там, где ты ешь, — глубокомысленно произносит Война и собирает кости со стола, перекатывая их по ладони. — Может, ты этого и не делаешь, — отвечает Мор, и все они морщат носы. Мимо проходит официантка и заменяет опустевшую корзинку с кукурузными чипсами на новую. Голод пододвигает ее к себе, словно провоцируя своих братьев на попытку отнять ее. Никто не протестует, и он начинает запихивать еще теплые чипсы себе в рот. Кости со стуком падают на стол. Война берет ручку и записывает две сотни на своей карточке. — Войны между племенами, — задумчиво тянет он. — Никто ничему не учится. — Если бы люди извлекали урок из своих ошибок, мы бы остались без работы, — замечает Мор. Трое младших братьев кивают; Смерть откидывается назад, когда другая официантка приносит ему энчиладу с зеленью. Кости возвращаются к Мору. В этот раз он сдерживается и не плюет на них. — Ты куда-то дел свое кольцо, — говорит он, указывая на пустой палец Смерти. Остальные оборачиваются посмотреть: Голод щурится — ему мешает катаракта, Война наклоняется вперед, чтобы получше рассмотреть. — Я отдал его Винчестерам, — рассеянно отвечает Смерть, разрезая свою энчиладу. Надо отдать людям должное: готовить они умеют. За столом воцаряется тишина. Мор прижимает к носу платок и нарочито громко сморкается. В тихом ресторане его чих звучит как выстрел, и женщина через два столика от них кашляет, закрывая рот ладонями. — Но Денница… — шепчет Голод. Война перебивает его, насмешливо фыркая: — К черту этого парня. Мор вертит кости в руках: — Мы в долгу перед ним. Если бы не старый добрый Сатана, мы бы не сидели тут, гремя костями. — Мы не были бы прикованы к избалованному ребенку, — возражает Война. Смерть игнорирует их и продолжает есть свою энчиладу. — Посмотри правде в глаза: мы — одноразовые игрушки Люцифера. Как ты думаешь, как он поступит, когда перестанет закатывать истерику? Он вновь нас повяжет и поработит, вот что он сделает. — Ты-то знаешь толк в связывании, — сдавленно хихикает Мор. Кости снова оказываются у Голода; он держит их в одной руке, а в другой у него горсть кукурузных чипсов. Война отклоняется назад, скрещивая руки на груди. — Протест — это слабое проявление войны, — настаивает он. — Строчка «Освободил рабов» хорошо смотрится в резюме. — Нет, если за ней следует «Устроил геноцид в Уганде». Смерть откладывает нож и вилку в сторону. Звон приборов о тарелку привлекает внимание его братьев, которые тут же прекращают пререкаться (что они обычно делают) и смотрят на него со смесью уважения и страха. — Передайте мне кости, — бормочет Смерть и принимает их из внезапно повлажневшей руки Голода. — Надвигается шторм. Снаружи начинает дуть ветер. Где-то в Америке Сэм вот-вот скажет «да» Люциферу, и Смерть ждёт, с неизменным терпением перекатывая кости между пальцами. Он всегда выигрывает эту игру.