Этот рыжий идиот

***

Он с Элей гулять пошел. Это сказала мама Лида. Так-то оно не обидно звучит. По-детски. «Гулять», бля! У всех нормальных парней и девушек это называется «свидание». И вот это уже совсем по-взрослому. От этого картинки в голове всякие. Звуки. Мысли. От которых хочется обоим битой врезать. Или отцовским кием. Потому что. Я точно знаю, что папа Леша ему опять презики в карман сунул! Упаковку целую, блин. Заботливый. «Подростковая депрессия» у меня. Это мама Полина сказала. Наверное, со своим психотерапевтом советовалась. Интересно, что за болезнь такая? Похоже ли? Когда ненавидишь кого-то так, что в глазах темно. Когда фотки его в плавках в бассейне полчаса разглядываешь. Когда хочешь этого идиота рыжего. Тоже горшки полепить, что ли? Так у меня же руки из того самого места. Никакой у меня нет депрессии! Я просто в комнате безвылазно сижу и выходить не собираюсь. Пока этот не придет. А в том, что на людей скоро кидаться буду, виноват не я. Все с ним непросто. Когда узнал, что вместе жить будем — даже радовался. Почти брат. Тихий такой. Не от мира сего. Поначалу был… А сейчас раздражает так, что кожа чешется! И танцевать он умеет, и учится лучше всех в классе! И с Элей на свидания ходит! Недоразумение моё девственное. Кровь сказывается, как дед говорит. Дед вообще много чего говорит. А потом: зырк-зырк. То на меня, то на него. То на него, то на меня. И улыбается… Чему тут, вашу мать, улыбаться?! И вообще… Воспитанный такой! Со всеми здоровается. Думает, прежде чем что-то сказать. Может, вмазать ему? Так рука не поднимается. Я ж не батя Антон. Умный такой, аж скулы сводит. И все-то он знает. И все-то он читал! А сам совсем недавно не лучше бомжа жил… Принципы у него, блин, всякие. А какие принципы могут быть у бомжа?.. Ну, подумаешь, батя Антон менеджера уволил. Его право. Я его за это уважаю. Я бы тоже так сделал. А что? Если где попало ключи от дорогих тачек разбрасывать, любой бизнес потерять можно! И домашку списывать больше не даёт. И разговаривает так… снисходительно. Да ему даже номер с машины слабо спереть! И не врёт почти никогда. Ну разве что насчёт Эли. С-соперник! Зачем Эля ему? Зачем он Эле? Задачки решать?! Один умный девственник, помноженный на первую красотку в школе равно пиздец Ване Иванову. Тогда, в раздевалке, с завязанными глазами… Было странно. Сам от себя не ожидал. «Пятьдесят оттенков голубого», блин! Узнал столько всего, что знать не надо. Знаю теперь, что этот рыжий идиот губы тянет трубочкой, когда целуется. И голову влево наклоняет, как ослик Иа. И пахнет от него сладко так, чем-то нежным. Карамелью, что ли… Ресницы рыжие, длинные, и глаза как нефрит. Это он мне про камни объяснял. Этот идиот как будто сидит у меня в голове; достало уже! Хочется… Хочется просто зажать его в углу, и… Проверить. Не показалось ли. Сжать в руках джемпер с логотипом. Притереться совсем. Понять. Просто понять. Не ошибся ли. Потому что из головы не выходит. Потому что стыдно. Но это стыдное слаще всего на свете. И не выкинешь из головы его. Потому что. Он везде и всегда рядом. Утром: в трусах и майке. Вечером в пижаме. Колени острые. Шея тонкая. Губы его детские. Локти голые. Он везде. Привет, вечный стояк! Ванная у нас одна на двоих. Вот как так жить? Можно конечно, на этаж ниже спуститься. Или десять метров вперед пройти. Нужно даже. Потому что невозможно после него ни душ принять, ни в горячей воде поваляться! Пахнет им. Его блядским шампунем дорогим, что мама Полина купила. Майка его лежит, в поту вся после физкультуры. Мысли всякие в голову лезут. Руки стереть можно. Идиот рыжий. Как вообще можно любить такого? Как узнать, можно ли его любить?.. А он как будто чует что-то. То вообще не смотрит, то уставится, не отрываясь. И зрачки у него по пять копеек. На уроке коленкой своей острой толкнет случайно — покраснеет, выпрямится, как будто палку проглотил, и давай задачки как орешки щелкать. А у меня, между прочим, стояк после этого. Опять на Элю пялился сегодня. Думает, я не вижу. Волосы на затылке вьются так красиво. И шея такая… обычная, в общем. Тонкая. Как у девчонки. Точно, у меня депрессия. Или я с ума схожу. О, явился. Чего-то быстро со свидания прибежал! Стоит, руки в бока упер. — И долго ты здесь сидеть будешь? — Долго. — Пошли рысь покормим? — Не хочу! — А что ты хочешь? Тебя хочу. Уши твои торчащие. Ресницы рыжие. В плавках и без. Голым. Прямо сейчас. Везде. Во всех позах. — Ничего. Говорю и отворачиваюсь. Еле сдерживаюсь, чтоб вслух не сказать. Пусть думает, что я нормальный. Вдруг прокатит. — Значит, намеков ты не понимаешь. Да, кстати! Я твой ноут починил. — Вот спасибо! Вот благодарен тебе, Даня, земной поклон тебе, брат! Ты просто лучший! Нет, не прокатит. Подходит, смотрит внимательно, как мамин психотерапевт. И взгляд взрослый такой… оценивающий. Стремный, короче. Затем одним слитным движением, ничуть не смущаясь, садится мне на колени. Улыбается. Утыкается носом мне в волосы. Вздыхает, пока моё сердце пытается выскочить из горла. Наматывает прядь моих волос на палец, пока член бьет рекорды по мгновенной эрекции. — Иванов, ты такой идиот! — говорит он, прижимаясь все теснее. И я не могу с ним не согласиться.