Мадонна и блудница

Ятен стоял у окна абсолютно голый и курил, сбрасывая пепел в стоящую на окне пепельницу. Харука лежала в кровати и разглядывала его. Он полностью отличался от Мичиру. Иногда Харука сама задавалась вопросом, почему она выбрала именно его себе в сексуальные партнеры. Земной. Совсем не идеальный. Даже слишком. Он матерится и курит. Сплетничает и хлопает дверью, если что-то не по нему. В гневе он раскидывает по дому вещи и орет так, что несчастные соседи по дому, в котором Харука и Ятен решили снимать квартиру для своих встреч, решают, что случилось что-то страшное, и вызывают полицию. Их встречает абсолютно спокойная Харука, которая держит под мышкой Ятена и зажимает ему рот ладонью, чтобы он не орал. Он уже успел разбить об стенку два телефона - ее и свой. Ему можно дать подзатыльник. Заткнуть его командным тоном. Харука могла взять его за шкирку, зашвырнуть на кухню, закрыть дверь и не выпускать, пока он не уберет осколки от всех тарелок, которые он разбил в припадке гнева. Впрочем, в процессе он мог расколотить еще полсервиза, обматерить ее на весь дом, но потом, успокоившись, наконец, убраться. Его можно пнуть под зад и отправить в магазин за прокладками. И он не будет изображать леди, которая падает в обморок от слова "жопа". Хотя может и обматерить. Но все равно пойдет. В этом выражается его хорошее к тебе отношение. Харуку совершенно не напрягал его буйный нрав. К этому она относилась абсолютно спокойно. Они были во многом похожи по характеру. Оба не стеснялись говорить правду в лицо и в гневе были страшны. Между ними существовала внутренняя связь, основанная на взаимопонимании. Пожалуй, Харука вряд ли бы нашла себе более удобного для жизни человека. В конце концов, не каждый пойдет для нее в магазин за прокладками и будет убирать все, что она сказала, получив подзатыльник. Но... Харука не могла назвать это любовью. Дружба, сексуальный интерес. Партнерство. Их можно назвать товарищами. С ним она могла позволить себе быть собой. Немного грубоватой, немного циничной. Даже бесцеремонной. Ей было с ним очень комфортно. Но это не имело никакого отношения к любви и привязанности. Харука не представляла, как она сможет выразить к нему нежность. Трогательную любовь. Близость... Он не вызывал у нее таких чувств. Любовь - это бережное обращение, желание заботиться о том, кого ты любишь. Ты никогда не будешь с объектом любви обсуждать свои слишком интимные дела. Ты не позволишь себе распускаться рядом с объектом любви. Ты не позволишь себе грубого слова. Именно так Харука относилась к Мичиру. Рядом с Мичиру Харука чувствовала себя словно ученик перед директором школы. Никаких неприличных слов. Никаких крамольных мыслей. А костюм должен быть всегда идеально отглажен. Харуке казалось, что Мичиру ее делала гораздо лучше, чем она есть. А рядом с ним она оставалась такой же неотесанной, грубой, жесткой и беспардонной, какой и всегда была. И обратного она тоже не могла представить. Чтобы он нежничал с ней. Был трогательным, не грубым. Чтобы его взгляд был чистым и светлым. Ей было тяжело представить, что он сможет быть таким же, как Мичиру. Наверное, даже если бы он таким стал, она бы не смогла быть рядом с ним. Потому что она не могла быть собой рядом с такими людьми, как Мичиру.. Перед Мичиру она была полностью честна - они не называли себя влюбленными, были просто очень близкими подругами. Возможно, потому, что Мичиру была слишком идеальна и слишком прекрасна, Харука не могла позволить себе даже неприлично о ней подумать. Что уж говорить о чем-то большем. Мичиру, открыто флиртуя с мужчинами, все равно умудрялась оставаться незапятнанной. По крайней мере, в глазах Харуки. И Харука действительно верила, что во всем виноваты они, но не Мичиру, даже если головой понимала, что это не так. И хотя они не были парой, Мичиру все равно была для нее особенным человеком. Но, уставая от этой идеальности, уставая от того, что они никогда не сможет сравниваться с Мичиру, Харука шла к нему. Он не был идеальным. И ему было плевать, насколько она ему соответствует. Но когда ей надоедала эта простота в отношениях, она снова устремлялась к Мичиру. Харука была будто раздвоена. Ее внутренний мир как будто был расщеплен. С ним она могла быть собой. А с Мичиру сдувала пылинки. Харука никак не могла совместить это в своей голове. С одной стороны - ее натура тянулась к свету, к идеалу. С другой - оставаясь обычной, земной, стремилась к такому же обычному и земному человеку. Впрочем, иногда... Иногда на него что-то находило, и он обнимал ее очень нежно и интимно. Очень тепло. Впрочем, и эта теплота была очень земной. Если Мичиру была словно далекое солнце, озаряющее всех своими лучами, до которого никогда не получится дотянуться, то его тепло было словно тепло согревающего зимой пледа. Он обнимал ее, и Харуке становилось не по себе. Внутри она моментально отстранялась и обязательно осаживала его какой-нибудь колкостью. Как будто пытаясь возвыситься над ним. Он обижался. По-настоящему обижался. На мат и подзатыльники не обижался, а на это обижался. У нее не получалось принять проявление чувствительности от такого "земного" человека, как он. Почему-то, когда Мичиру проявляла нежность, это возвышало ее в глазах Харуки. Мичиру казалась богиней, одаряющей всех своим теплом и нежностью. А он... Он казался ей каким-то нелепым, слабым и жалким в своей привязанности. Может, дело было вот в этом контрасте между грубым, бесцеремонным и способным ударить кулаком по стене Ятеном Коу, и человеком, который нежно обнимал ее и робко прижимался щекой к ее плечу. Ей не нужно было этого. Ей нужен был грубый Ятен Коу. Рядом с которым она тоже может быть грубой и бесцеремонной, не переживая о том, что она недостаточно хороша. В этой своей чувствительности он казался ей слабохарактерным и ненадежным. Чуть ли не слюнтяем. Как ты можешь положиться на того, кто прислушивается к твоему дыханию, и кого больно ранят твои уколы, призванные поставить его на место. Как ты можешь положиться на того, кто слабее и чувствительнее тебя. Почему-то нежность и ласка делала Мичиру в глазах Харуки прекрасным ангелом. Той, перед которой хочется приклонять колено. Той, которой хотелось служить. Но Ятена нежность и ласка в глазах Харуки делали ничтожным. Зато он, проявляя грубость и агрессию, непроизвольно вызывал у нее уважение. Она видела в нем надежного товарища, который умеет защищать и свои, и чужие интересы. Тем не менее, Харука испытывала чувство вины. Человек явно хотел от нее большего, чем она могла ему дать. Но очевидно не мог просто встать и уйти, потому что привязался к ней. Все зависело от Харуки - либо она пошлет его и разорвет эти отношения, которые приносят ему дискофорт и заставляют Харуку чувствовать себя из-за этого виноватой. Либо и дальше продолжит пользоваться его привязанность, решая свои половые проблемы. Харука подумала, что всячески избегает любых близких отношений. Она понимала, что никогда не сможет приблизиться к своему идеалу. К Мичиру. Встать с ней на одну ступеньку. Проявление ласки и нежности со стороны идеала заставляло Харуку гордиться собой. Она чувствовала себя собачкой, получившей косточку из рук довольного ею хозяина. Но когда неидеальный человек открывал ей свое сердце, ее это нервировало. Мечтать о недостижимом идеале, используя в быту реального человека, оказалось проще, чем строить настоящие отношения. Харуке это словно было не нужно. Ей было удобнее стоять в стороне от этого. Такая жизнь казалась ей простой и понятной. Её интересовали лишь грандиозные планы и высокие цели, иначе жизнь казалась ей стоячим болотом, погрязшим во всяких мелочных проблемах и в бытовухе. От мыслей о том, чтобы жить такой жизнью, у нее начинала болеть голова. Может, ей просто не хотелось быть такой же, как все - жить здесь и сейчас, радоваться маленьким радостям и грустить над маленькими горестями. Люди, озабоченные этим, казались ей недалекими и, наверное, даже недоразвитыми. Естественно, ей не хотелось быть такой. Вот только почему-то ей было душно в этой идеальности, полной высоких целей. Она почему-то чувствовала себя связанной по рукам и ногам, приклоняя колено перед своей Мадонной. Бывает так, что в вашей компании появляется новый человек. Он бодрый и веселый. Остроумный, артистичный. Его любят и обожают. Он как будто заполняет собой все пространство, даже если худой, как спица. Он заражает своим настроением окружающих. Вам весело, вы радуетесь. Но при этом совершенно не можете выразить себя, даже если знаете анекдотов не меньше, чем он, и тоже можете быть не менее артистичным. Вы все ждете и ждете, когда он позволит вам вставить хоть слово. Даст показать себя. Но человек брызжет и брызжет энергией. Он не может остановиться, заткнуть себя, потому что это часть его натуры. Вам неудобно его перебивать, да и нет в вас такого количества внутренней энергии, чтобы выпрямиться во весь рост и переключить внимание всех в компании на себя. Да и как можно быть столь невоспитанным с человеком, который дарит тебе столько радости и счастья. Но вы устаете быть зрителем, а не артистом. Вам становится душно в его обществе, где вам не дают продохнуть. И тогда вы побираете себе компанию людей, возможно, не настолько артистичных, не настолько остроумных. Но тех, кто оценит проявления вашей богатой натуры. Тем не менее, доставляя радость этим людям, вы все равно будете ощущать себя ущербным из-за того, что не смогли сравниться с настоящим мастером, а пошли по простому пути и выбрали себе общество людей, которые готовы принять ваше творчество, не выдвигая никаких требований. Ваши зрители, которые от вас в восторге и любят вас всем сердцем, будут казаться вам людьми с невзыскательными вкусами, которые ничего слаще морковки не едали. В лучшем случае вы будете относиться к ним снисходительно. Но мнение их никогда не будете ценить высоко, даже если они вас очень сильно любят. Харука чувствовала себя почти так же. Мичиру, конечно, не была громкой и шумной. Ее трудно было назвать душой компании. Но Харука не могла рядом с ней вести себя грубо, невоспитанно. Не могла повысить на нее голос. Мичиру просто не позволяла к себе такого отношения. Впрочем, если бы Мичиру позволяла это, то уже не казалась бы Харуке такой прекрасной. Но Харука постоянно ощущала, что ей будто зажимают рот. Она не могла быть собой. Ей почему-то все время казалось, что, несмотря на взаимопонимание и восхищение, между ними нет настоящей близости. Она не могла показать Мичиру настоящую себя. Неотесанную и грубую. Ей было одиноко рядом со своей прекрасной леди. И вся жизнь Харуки заключалась лишь в том, чтобы быть при ней и создавать этому бриллианту достойную оправу. Усаги, к примеру, не требовала от Харуки идеальности. Усаги вообще ни от кого идеальности не требовала - и именно в этом была сильна. Именно поэтому она могла исцелять демонов силой своей любви. Но Харука видела в Усаги милого котенка, которому требует забота. И потому относилась к Усаги несколько покровительственно. Что тоже нельзя было назвать любовью. По-настоящему Харука проявляла себя во время боя и в гонках. С врагами и соперниками она не церемонилась. Рядом с Мичиру она как будто была заперта в своей неидеальности и неотесанности. И тогда она нашла Ятена, который матерился, курил и бросал телефоны об стену. С ним она могла позволить себе быть собой. Непосредственной, грубой. И гораздо более веселой и насмешливой. Ей не нужно было ждать, пока ей разрешат проявить себя. Она уверенно брала его за шкирку и несла туда, куда ей было нужно. В такие моменты она не думала, насколько прекрасен или ужасен ее партнер. Она просто полностью наслаждалась своими переживаниями. Для Харуки это был словно глоток свежего воздуха. Словно отдых после тяжелой работы. Она чувствовала себя абсолютно свободно и естественно. Но Харука совсем не ценила своего "зрителя", который трогательно привязался к ней. Ей нужно было признание Мадонны. И в том числе поэтому она не могла позволить себе распускать нюни, сомневаться, расстраиваться и обижаться. Ей хотелось быть рыцарем в сияющих доспехах, достойным своей Мичиру. А не тем, кого больно ранит чужое равнодушие и полнейшая слепота к его душевным потребностям и желаниям. - А меня папарацци снимают, - буднично заметил Ятен. - Как ты думаешь, может, мне залезть на подоконник и посверкать перед ними задницей и передницей? - Не стоит. Это в стиле Сейи. - Да, ты права, - он усмехнулся, погасил сигарету в пепельнице, опустил римскую штору и пошел в кровать. - Скажи, а ты хотел бы прожить со мной всю жизнь, пока смерть не разлучит нас? - Нет. - Почему? Думаешь, нам будет сложно жить вместе? - Нет. Думаю, нам жить вместе будет проще, чем другим. Ты ответственна, обязательна и всегда будешь строго выполнять обязанности жены и матери. Тебя совершенно не смущает мой характер. Просто ты меня никогда не полюбишь, а я так не смогу, - его голос дрогнул, но он тут же усмехнулся. - С чего ты взял? - Потому что для жизни существуют одни, а для любви - другие, - он снова попытался усмехнуться, но вместо этого получилась какая-то горькая гримаса. Харука опять почувствовала себя слоном в посудной лавке. С Ятеном Харука постоянно влипала в это. Он не жаловался, но всем своим видом давал понять, что ощущает. Харука испытывала чувство вины, но вместо того, чтобы позволить себе загладить вину, дать ему понять, что сожалеет о своих словах, она инстинктивно отстранялась, выстраивая между собой и им еще более плотную стену. Ей нравилось, что она непоколебима, что чувства не руководят ею. Что она не позволяет себе распустить нюни. И удариться в слезы или в сантименты. Пожалуй, ей слишком нравился такой образ, и она слишком в нем нуждалась, чтобы соответствовать Мичиру, из-за чего готова была пожертвовать удобными, комфортными отношениями, в которых очень нуждалась, но сохранить себя, свою внутреннюю целостность. Вот и сейчас, как и всегда желая стабилизировать свой внутренний мир, Харука решила рубануть с плеча. - Может, нам прекратить эти встречи? Я вижу, что тебе дискомфортно рядом со мной. А мне дискомфортно из-за того, что дискомфортно тебе. Харука считала, что так поступать правильно. Но, сказав это, почему ощутила сильнейшую пустоту и горечь на сердце. Как будто она сама, с каким-то мазохистским упорством отрубила себе руки, чтобы не дать дотянуться до того, в чем больше всего нуждалась. В глазах защипало, она отвернулась. Ей очень хотелось остаться собой, и потому она готова была уничтожить все привязанности. В такие моменты она почти ненавидела его. Из-за этого чувства вины, из-за его близости, из-за того, что рядом с ним она слишком чувствительна, слишком эмпатична к его обидам. Она теряла в таких ситуациях напор и силу. Эти отношения нужны были ей, чтобы высвободить свою дурную, грубую и резкую натуру. Но в такие моменты высвобождалось то, что ей совсем было не нужно. Если свою грубость она полностью принимала, но не позволяла себе такого с Мичиру. То эту чувствительность она принять была совсем не готова. Проявляя грубость рядом с Мичиру, она испытывала стыд. Но от мысли, чтобы показаться перед ней такой чувствительной слюнтяйкой, стыд полностью охватывал ее. То, что она переживала сейчас рядом с Ятеном, доставляло ей сильнейший дискомфорт. И потому она еще сильнее проникнулась уверенностью в том, что ей стоит разорвать эти отношения раз и навсегда. Она знала, что потом ей будет плохо. Что она будет мысленно оплакивать эту свою привязанность к нему, потерю его. Но это надо просто пережить. Подождать, пока улягутся эмоции, заняться чем-нибудь другим, уничтожить все вещи, которые напоминали бы ей о нем, встречаться с ним меньше, не пересекаться с ним взглядом. Совсем немного - и она снова придет в себя. Ятен молчал. Она обернулась. Он смотрел на нее напряженным взглядом. - Чего молчишь? - А что я должен сказать? Что офигенно счастлив?! - раздраженно выплюнул он, нащупал, не глядя, на тумбочке сигареты с зажигалкой и попробовал закурить. Но он нервничал, руки тряслись и ничего не получалось. Он отшвырнул сигареты, вскочил с кровати и начал нервно ходить туда-сюда по комнате. - Мы, конечно... Конечно, ничем друг другу не обязаны, - почему-то заикаясь начал говорить он. - И вообще мы не для этого встречаемся. Но тебе не кажется... Тебе не кажется, что это слишком внезапно?! - неожиданно взорвался он, вперив в нее взгляд. - Я живой человек! Меня нельзя выкинуть на помойку, потому что тебе надоело использовать меня для секса! Да в конце концов! - он зло пнул кровать. - Хотя... - он остановился. - Конечно, это мои проблемы. Мы не для этого здесь собрались, а я начал лезть к тебе со своим внутренним миром. Сколько я ни пытаюсь быть равнодушным, отстраненным, сколько ни пытаюсь отталкивать других, я становлюсь слишком слабым и уязвимым, когда привязываюсь к кому-то. Особенно, если это не взаимно, - он сел на кровать и закрыл лицо руками. - И ничего не могу с этим сделать. Это сильнее меня. Не так легко засунуть все это куда подальше, когда рядом с человеком у тебя начинает стучать в висках. Харука поняла, что ее планы обречены на провал. Она уже была не способна разорвать эту связь. Может, Харука ценила его меньше, чем Мичиру. Может, она была готова на всё, чтобы оставаться такой же непоколебимой, как раньше. Но увы. Она провела с ним уже слишком много времени. Не в первый раз она сталкивалась с его обидой. Не в первый раз она испытывала чувство вины. И уже привыкла прислушиваться к его чувствам. Не всегда, тем не менее, принимая правильные решения насчет того, как себя вести - сейчас, например, она решила разорвать их отношения, чтобы они оба, наконец, обрели покой. Но теперь из-за ее слов ему стало еще хуже. И Харука не могла просто так сидеть и смотреть, как он страдает. Она встала, обошла кровать, села рядом с ним и обняла. В этом не было покровительственного отношения, которое она проявляла рядом с Усаги. И не было того высокомерного отношения, которое она демонстрировала ему, когда он в очередной раз пытался быть с ней нежным. Скорее это было сочувствие. Желание прижать к себе, успокоить, сделать хорошо, залечить душевные раны. Сейчас она, как никогда, чувствовала, что они по-настоящему вместе. Что они сейчас действительно лицом к лицу. Что они общаются не словами, а душами. Но вместе с тем, она ощутила себя слабой, уязвимой и такой же, как все. Ей всегда нравилось думать, что она сильней других. Что она настоящая опора, сильное плечо. Но кому сейчас могла быть опорой она? Сейчас ее можно было брать "голыми руками" и делать с ней все, что угодно. И она будет это терпеть из-за этой эмпатии, из-за сочувствия, из-за желания защитить. Кто она теперь? Сильный воин или слабая женщина? Совсем не идеальная. И не рыцарь в сияющих доспехах. Может, секретом благополучия отношений между ней и Мичиру было то, что они обе старались быть идеальными - точнее, Мичиру старалась быть идеальной, без единого недостатка. А Харука - самый лучшей. Самой сильной, самой успешной, самой влиятельной, самой целеустремленной. Они обе старались саморазвиваться, двигаться вперед, к новым вершинам. А какой она стала сейчас, Харука не могла сказать. Она испытывала странные, новые ощущения. И даже не знала, как к ним относиться. Она не знала, что ее ждет, если она и дальше позволит себе проявлять такие чувства. Кто защитит ее, и кого защитит она, если станет такой? Но тут ей внезапно подумалось, что настоящая опора не в том, чтобы проявлять характер и твердость, а в том, чтобы позволить человеку прижаться к тебе, найти утешение на твоей груди в тоске и грусти. Тогда, когда он больше всего слаб и уязвим. А настоящая нежность и забота - не в том, чтобы видеть в другом идеал, с которого нужно сдувать пылинки и ни в коем случае не оскорбить грубым словом. А в том, чтобы чувствовать его боль, как свою. Что-то стало с ней, когда она связалась с Ятеном. Что-то он с ней сделал. Как-то изменил. Она даже не могла понять, как. И в чем именно. Но сейчас, обнимая его, она понимала, что больше не сможет просто так взять и уйти из отношений, чтобы сохранить свою внутреннюю целостность. Это было довольно забавно, что она, пытаясь сохранить эту целостность, отказывалась от отношений, в которых она могла себе позволить быть собой. Может, не была эта целостность настоящей, раз Харука из-за этой мнимой целостности не могла дышать полной грудью. Может, эта целостность была такой же иллюзорной, как и идеальность озаряющей всех, словно солнце, Мичиру. Харука с облегчением и легкой грустью поняла, что они с Мичиру совсем далеки друг от друга. Как бывают далеки друг от друга простые смертные и боги Олимпа. Все-таки Харука была обычным человеком. С недостатками и слабостями. Грубая, жесткая и циничная. Но иногда - ранимая, чувствительная и нежная. Не всесильная богиня. И потому ей был положен такой же неидеальный, полный недостатков смертный, как и она. Простому смертному слишком одиноко с богом, который живет в своем идеальном мире. Харука крепче обняла Ятена и поцеловала в висок. - Если ты будешь каждый день так меня обнимать, то, может, у нас что-нибудь и получится, - Ятен, усмехнувшись, посмотрел на нее и поцеловал в губы. Они снова легли на кровать и укрылись одеялом. - Чего тебя сегодня так внезапно понесло? С чего ты вдруг решила все бросить? - сдержанно, но с заботой поинтересовался он. - ПМС, что ли? - Нет, луна в козероге, - она усмехнулась. - Уважительная причина, - усмехнулся он. - Просто я совсем потеряла себя, - она вздохнула. - Или нашла. Пока не знаю, что делать с этим открытием. И как себя воспринимать. Мне грустно, и я совершаю странные поступки. Но от этого почему-то веселее не становится, - она усмехнулась. - Иди ко мне, - проговорил он. Она подвинулась и положила голову ему на грудь. Он обнял ее. - Просто не думай ни о чем. Я здесь, всё будет хорошо. Она почувствовала странное умиротворяющее тепло. Уютное. Безопасное. Видимо, ей придется смириться с тем, что она в этом нуждается. Что именно вот это: уют, безопасность, умиротворение, объятия, теплые, словно пуховое одеяло - ее естественная среда. Но кто она после этого? Слишком земная, слишком слабая, слишком озабоченная обычными мелочными проблемами. Но при этом живая и настоящая.