~*~
- Милорд, что ты знаешь о богах? – внезапно спросил Иллирио. Тирион невесело усмехнулся и сделал глоток вина. К сожалению, о богах он знал слишком многое. Но самым главным было то, что в них он не верил. - О каких богах ты меня спрашиваешь, магистр? Назови бога – и я отвечу тебе. - Нет, мой друг, ты не понял. Я бы хотел услышать от тебя то, что всех этих богов объединяет. Что общего у всех известных богов? Тирион задумался. Пожалуй, его неверие и было для всех богов общим в его представлении. Старые боги, новые боги, морские и огненные, боги лесов и камней, боги пустынь и озер – все они были… - Безразличные, - будто самому себе, сам на свой вопрос ответил Иллирио, заметив замешательство Тириона. – Все эти боги. Единственное, что роднит их друг с другом, и самое главное в них – это то, что им плевать. На людей – им плевать. На мир и государства – им плевать. Все они - не здесь. По ту сторону добра и зла. И именно поэтому я не верю ни в одного из богов. Тирион внимательно смотрел на магистра и сейчас понимал его, наверное, лучше, чем во все предыдущие дни их путешествия. Иллирио слегка охмелел, но только теперь его глаза перестали масляно улыбаться и наполнились глубиной, будто смотрели сквозь время и там видели слишком многое. - Эти боги не сделали для меня ничего, - продолжал Иллирио. – Всем, что у меня есть, всем, что у меня было, всей своей жизнью, роскошной, долгой и сытой, всем, что я знаю и когда-либо знал, я обязан лишь одному богу. И этот бог – Варис. Тирион чуть не подавился вином, услышав такое заявление. Называть Вариса богом? Толстяк, должно быть, перебрал и окончательно захмелел. Но его глаза по-прежнему блестели не пьяно, а… грустно? Безумие ли это или самое справедливое, что он когда-либо слышал? Тем не менее, в речах толстяка Тирион заметил какой-то странный трепет и решил, что с этим стоит разобраться. - Ты говоришь о нем так, будто был в него влюблен, - Тирион, говоря это, думал только поддеть и не ожидал услышать ничего, кроме всяческих пылких отрицаний или оправданий. - О, мой маленький друг! – засмеялся вместо этого Иллирио. – Я тебе скажу даже больше. Я любил его. Я любил его всем своим сердцем, которое тогда, конечно, и было поменьше, но вмещало значительно больше крови и чувств. Тирион ошарашено моргнул, не веря своим ушам. Он вспомнил красивую тонкую статую в саду дома в Пентосе, а потом вспомнил Вариса – круглого, розового, с напудренными руками, завернутыми в дорогие шелка, всегда благоухающего душистой водой… Следом в памяти всплыли все те разы, когда Тирион не смог узнать Вариса за маскировкой. Рыцарь, бедняк, септон, колдун, наёмник. Розовый мастер над шептунами. Сколько еще раз Пауку удавалось остаться незамеченным в самом центре внимания? Что из всего этого было настоящим? Может, и вовсе ничто. Может, настоящий Варис остался где-то там, на улицах Пентоса, юным и быстрым, как ветер. - Но ведь он… - после такого откровения Тирион уже не считал своё намерение выведать «грязные секреты» такой уж хорошей идеей. – Ведь он евнух. Магистр покачал головой и собственноручно наполнил опустевшую чашу Тириона. - Нет, милорд. Варис – человек. И это в нём – самое главное. Это – его суть. Не мужчина, не женщина, не скопец. Человек. Варис был прекрасней всех мужчин и женщин, о нём мечтали, его желали, его презирали и ненавидели и те, и другие. Конечно, его лишили мужского естества задолго до того, как он понял его предназначение, но ведь Варис и не был никогда только лишь мужчиной. Послушай, Тирион. То, что я тебе сейчас рассказываю… Я ведь знаю, что подобные секреты стоят дороже золота, но я хочу, чтобы ты доверял мне. Варис говорил, что ты не только сообразителен, но еще умен и проницателен. И о твоих слабостях тоже поведал. Теперь я расскажу тебе о наших, чтобы мы могли стать друзьями, храня секреты друг друга. Тирион почувствовал себя обнаженным посреди бушующей толпы. Что мог Паук рассказать о нем магистру? Тириону казалось, что ему в сущности и скрывать-то нечего. Разве что своё постыдное родство с королевской семейкой на железном троне. Но это родство вовсе не было секретом – достаточно только взглянуть на его белобрысую шевелюру, укороченный нос и кривые ножки карлика. «Я ведь бес, - подумал Тирион, - притча во языцех. Вряд ли кто-то не глупее слоновьей лепешки усомнится в том, кто перед ним, когда увидит меня». Тем не менее, волна мурашек пробежала вдоль позвоночника. Варис мог знать о Тирионе то, чего сам Тирион о себе не знал. За время их знакомства он убедился в таланте евнуха быть всезнающим и вездесущим, будто сам ветер. Осушив в один присест почти полный кубок, Тирион едва заметно кивнул и откинулся на подушках, готовясь услышать историю, которую, возможно, не слышала до этого ни одна пара ушей. Иллирио, тем не менее, жест Тириона заметил и вновь наполнил тому кубок. - Я теперь стал толстым, неуклюжим королём сыра, поэтому даже тебе, мой маленький друг, будет тяжело ассоциировать мой рассказ с тем человеком, что сидит сейчас перед тобой. Представь себе того юношу посреди пруда, с блестящим коротким мечом, и впредь при упоминании имени «Иллирио» пусть именно этот образ всплывает в твоём сознании. А того, кем Иллирио так восторгался, пусть нарисует мой рассказ.~*~*~*~
Принц воров. Так его прозвали, сначала в Пентосе, а после – по всему западному побережью Эссоса ходили слухи о невероятном, прекрасном чуде, которое, будто яд, разъедало варёную кожу кошельков и дубовые стенки сундуков, чтобы украсть все ваши секреты. Слух этот родился еще в Мире, где его уже тогда называли королем. В Пентосе не было королей, поэтому здесь он превратился в принца. Но Варис был больше, чем принц, он был больше, чем король. Варис был богом, настоящим, как плоть и кровь, и в него верили тысячи. Он был богом ночи. Когда горячее солнце пустынь шло остудить свой огонь за просторы Вестероса, а небо превращалось в усеянный бриллиантами черный бархат без конца и края, тогда наступало время воров. Варису молились – в прямом смысле этого слова. Он был богом без храмов и алтарей, но каждый знал, какую молитву стоит прочесть, чтобы получить этой ночью желаемое. Теперь, как известно, Варис-Паук – лорд без лордства, без замков и земель, но ценнее человека не сыскать во всех семи королевствах. Вариса любили и боялись, его мечтали видеть либо разложенным в своих постелях, либо мертвым на дне Узкого моря. И поэтому без защитника ему было не обойтись. Иллирио почти всё своё время проводил рядом с другом, и вместе они построили свою ночную империю. Негласные договоры с богачами Пентоса давали им дополнительную защиту от воров и убийц, но лучшей защиты, чем их верность друг другу, нельзя было придумать. Но, как и любой сказке, этой истории суждено было закончиться и превратиться во что-то иное. Дети взрослеют, а вместе с тем взрослеют и их желания, их аппетиты и цели. Однажды в порт Пентоса зашла богатейшая галера из-за Узкого моря. Не простые моряки или купцы, не пираты. Галера принадлежала самому настоящему заморскому лорду. Его имя сейчас не имеет значения. Значение имеет лишь то, что лорд этот тогда привёз с собой. Помимо драгоценных тканей, металлов, оружия и прекрасных дев, у лорда имелся один непримечательный сундук, который тот хранил под кроватью в своей каюте. Никому не разрешалось заходить в нее без дозволения лорда, но всё же способ попасть туда был. Варис был самым порочным из всех невинных созданий нашего мира. Тогда он не ведал еще любви и ласк другого человека, но умел убивать, как поговаривали, одним лишь взглядом. Впрочем, Иллирио было суждено вскорости испытать эту способность друга и на себе. Когда Варис поделился своими планами с Иллирио, между ними развязался нешуточный спор. Ценность хранившихся в сундуке лорда тайн не имела границ, но для Иллирио не было в мире большей ценности, чем его друг, живой и здоровый. Варис тогда презрительно осмотрел Иллирио и ушел, оставив последнее слово за собой, как это часто бывало. Он решил так, как решил, и только молния с небес могла бы его остановить. Гроз в Пентосе к тому времени не было уже несколько месяцев, а в ту ночь мир Иллирио начал рушиться на глазах. Варис был очень красив, непозволительно. Изящные, стройные ноги, сильные руки, белоснежная кожа. Невысокий и обманчиво хрупкий, длинношеий, с глазами такими глубокими, что в них можно было заблудиться и никогда уже не выбраться назад. Бледные мягкие губы, почти всегда изогнутые в озорной усмешке, чистое гладкое лицо и совершенно серебряные волосы. Варис всегда прятал их под смешным тюрбаном, но когда эта драгоценность опускалась на его плечи, вряд ли можно было сказать, кто был прекрасней – этот юный вор или сама Дева. Драконий принц – и тот померк бы в глазах всех пентошийских дам и шлюх рядом с Варисом. Но никто и никогда не смел прикасаться к нему. Конечно, пока Варис сам не позволит. Может статься, что евнух набивал себе цену, но с очевидным было тяжело спорить. Невинность Вариса к тому времени была очень спорной и крайне разрекламированной, но никто не смел перечить принцу. И поскольку он не был девицей, вполне могло быть и так, что он продавал свою невинность уже в тысячный раз, но ни одна душа не могла бы утверждать этого наверное, как не могла бы сказать и обратного. Лорд из-за узкого моря не знал, кто такой Варис, и когда увидел юношу в порту, влюбился в него с первого взгляда. Правда, поначалу он принял принца воров за девицу, чем грешили многие чужеземцы. Лорд расспросил местных рыбаков и владельцев гостиниц о чудесной деве с серебряными волосами, но все, как один, качали головами, говоря, что отродясь в их родном Пентосе не бывало такого чуда. Но чудо произошло. Лорд по чистой случайности, или, может, вовсе не случайно, одним вечером зашел в ту самую таверну, где со своими друзьями встречался Варис. В тот раз волосы его были плотно уложены под высоким тюрбаном, но лицо Вариса лорд не смог бы забыть даже через тысячу лет – таким прекрасным оно было. Заметив юношу и всё еще будучи убежденным, что это девушка, лорд подозвал хозяйку таверны и принялся расспрашивать. - Так это ж Варис! – засмеялась женщина. – И он вовсе не дева, милорд. Варис – наш принц. Хозяйка принесла лорду еды и кислого вина, а потом ушла в кухню. Когда женщина проходила мимо столов, за которыми расположился Варис со своей на то время еще небольшой свитой, тот на миг перестал смеяться, потом улыбнулся своим гостям и пошел на кухню следом за хозяйкой. Пару секунд спустя Варис вышел и направился прямиком к столу лорда. - Вечер добрый, милорд, - учтиво поприветствовал он, подойдя к столу. – Простите, что прерываю вашу трапезу, но не могли бы вы быть так любезны и объяснить, почему за моей спиной мыши шуршат о том, будто какой-то заморский лорд возжелал мою невинность. Варис говорил громко и даже слегка насмешливо, но в таверне стоял такой шум, что вряд ли его кто-то расслышал. Лорд тем не менее запаниковал и притянул Вариса за руку к себе поближе, усаживая на скамью и шипя тому в самое ухо. - Потише, щенок, не то останешься без языка. - Ах, теперь я щенок? – засмеялся Варис, но голос всё же понизил. Он не боялся этого лорда ни секунды. Варис всегда был вооружен десятком спрятанных в одеждах клинков и длинных игл, а еще парой сильных быстрых ног. – Ну что же вы, милорд? А ведь совсем недавно я был… Как вы там говорили? Чудесной девой? Что ж, не буду кривить душой, меня называли и более сладкими словами. Всё же Варис был ядом. Невозможно было находиться рядом с ним дольше, чем на пять ударов сердца, и не влюбиться до глубины своей души, одновременно и желая ему смерти, и заполучить его тут же, на этом же месте, и снова желая смерти. Лорд пропал с потрохами уже после первого «милорд», слетевшего с бледных красивых губ. Он боялся и стыдился еще всего лишь несколько мгновений, но когда вспомнил, где он находится, и сколько лиг сейчас разделяет его и его жену, оставленную на холодных берегах Вестероса, всё потонуло в бездне глаз напротив. Варис нахально воровал крылышки прямо из тарелки лорда, сгрызал с них лишь немного, а потом выбрасывал в ближайшее окно, за которым собаки уже устроили настоящую бойню. Варис облизывал пальцы, его взгляд блуждал по таверне, а когда один из ребятишек, с которыми Варис сидел прежде, принёс ему вина, должно быть, в самом красивом кубке Пентоса, сверкавшем, точно золото, украшенном рубинами и гранатами, лорд не выдержал и схватил Вариса за запястье, горячо дыша тому в ухо. - Покажи мне свои волосы, прекрасная дева, и я подарю тебе столько золота, сколько ты сможешь унести. Варис задорно усмехнулся. - О каких волосах ты шепчешь, милорд? О тех, что спрятаны под тюрбаном, или тех, что спрятаны в штанах? - И тех, и других, - тихо простонал лорд, кажется, уже напрочь потерявший терпение. - Не хотелось бы тебя разочаровывать, но в штанах я не прячу ничего – ни волос, ни того, что прячешь там ты. Лорд отстранился на миг, чтобы посмотреть Варису в лицо. Спокойное, веселое, чистое, как девственный снег его родных земель. - Евнух… - выдохнул лорд. На берегах Эссоса подобное диво не было редкостью, да и в Вестеросе порой попадались кастрированные лордами насильники, но сам он никогда прежде не встречал скопцов, да еще и таких юных. – Ты не шутишь? Потому что если шутишь, то… - То что? – не дал ему договорить Варис. – Сделаешь меня евнухом наверняка? Милорд, даже если бы я шутил, еще не известно, кто кого сделал бы евнухом. Лорд не испугался скрытой угрозы и только крепче сжал запястье Вариса. - Идём в комнаты… - Нет, - вновь перебил его Варис, горячо шепча лорду в ухо. - Если уж мне и доведётся впервые отдать себя мореплавателю, то я хочу сделать это на его корабле, под звёздами, чтобы милорд смог насладиться сиянием моих волос, и чтобы Многоликий бог повенчал нас как морских супругов. - Я уже женат, - недовольно сказал лорд, но яд Вариса уже вскипятил и очернил всю кровь в его жилах. - Не здесь. Здесь – другой мир, другие законы и другие желания. Здесь можно быть кем-то иным, кем угодно. И никто не осудит. Ни один бог за Узким морем не станет подсматривать за тем, что происходит здесь, в стране песков и драконов. Здесь есть свои боги, и они добры к тому, кто не боится своих желаний. Если бы юный Иллирио знал, чем всё это обернётся, он никогда не отпустил бы Вариса в тот вечер в таверну. И пусть это стоило бы ему пары пальцев или даже целой кисти, но Иллирио был бы уверен, что Варис никогда не найдёт того, к чему в этот момент был близок как никогда прежде. Когда лорд взошел на борт со своим спутником, он чувствовал себя королём мира. В его руках через какие-нибудь минуты будет виться и стонать самое великолепное существо из всех, что он видывал на свете. Но даже самые сладкие представления лорда оказались не так сладки, как реальность. В тот миг, когда возбужденный до безумия, он начал раздевать Вариса, только лишь переступив порог своей каюты, юный вор отскочил и опасно зашипел, будто настоящая змея. - Только не говори, что теперь вздумал отказаться! – возмутился лорд, надвигаясь на тонкую бледную фигуру во тьме. - Нет, - спокойно ответил юноша. – Я не передумал. Но я сам разденусь. А вы посмотрите. Что ж, лорд не возражал. Он уселся на свою кровать, уже обнаженный и готовый. Глядя, как Варис разматывает тюрбан на голове, как волосы цвета расплавленного серебра рассыпаются по белоснежным плечам, как молочное тело сияет в свете звёзд, струящемся сквозь высокие узкие окна каюты, лорд думал, что умер и попал в рай. Как Варис и говорил, между ног у него было гладко и пусто за исключением едва заметного шрама, но это зрелище еще больше возбудило лорда, и тот схватился за свой член, сжимая его в руках. Молодой вор был похож на девушку, но он всё же был юношей, с плоской грудью, упругими мышцами рук и ног, какие бывают только у сильных и ловких мужчин. - Иди ко мне, - прошептал лорд, протягивая руки к Варису. - Прежде пообещайте, что не причините мне боли, - предупредил тот, и когда лорд выдохнул обещание, едва сдерживая себя от желания наброситься и разорвать в клочья, тогда Варис позволил к себе прикоснуться. Было больно, несмотря на обещание лорда. Он, конечно, старался быть нежным, ласковым. Наверное, ни с одной женщиной лорд не был так нежен, как теперь с этим евнухом, но Варис дарил такое великолепие, с каким ни одна женщина и не сравнится. Он обвивал широкую сильную шею лорда своими горячими руками, сжимал талию ногами, будто в стальных тисках, громко сопел и тихо стонал, но ни разу не закричал и не проронил ни единой слезинки. Немного крови, которую молодой вор потерял, насаженный на член чужеземца, лорд пообещал возместить золотом, но Варису было не до золота в этот момент. Он думал лишь о маленьком сундуке под койкой своего случайного любовника, и удовольствие, которое желал подарить ему лорд, не могло сравниться с удовольствием от мысли, что как только мореплаватель сомкнёт веки, наконец, усыплённый каплей сонного зелья в своём вине, Варис завладеет всем, что из себя представлял этот глупец, посчитавший себя достойным возлежать с богом. Так что же изначально толкнуло Вариса на подобную авантюру? Что стоило такой великой ценности в глазах лорда, как невинное тело прекрасного евнуха? Что именно хранилось в треклятом сундуке под кроватью чужеземца? Варис узнал об этом первый. Его мышки пробирались на любой корабль, подслушивая, подсматривая и потом донося обо всём своему принцу. Иллирио уже давно понял, что Варис мечтал в своей жизни только об одном – стать великим. И когда он добрался до тайн из сундука, то раз и навсегда осознал, что стать великим можно лишь одним способом – служа великой цели. Не людям, не богам, не мифам. Только страна, которая больше, чем люди, могла стать целью, достаточно великой для Вариса. Построить и сохранить государство – это воистину великое дело. В маленьком сундуке хранились секреты семи королевств, которые гениальный Варис моментально понял и осознал. У него было всё, чтобы стать лордом на землях за Узким морем, кроме одного – мужского естества. Евнухов в Вестеросе, как и по всему миру, не любили, не уважали и вообще не считали за людей. Даже безупречные, о которых знали и в Вестеросе тоже, лучшая пехота мира, состоящая из одних евнухов, и те были всего лишь рабами. Но Варис видел это тогда, как ясное солнце среди чистого неба, – только там, среди знатных лордов и тысячелетних благородных домов он сможет сотворить нечто грандиозное. Не здесь, воруя секреты у залётных моряков и промышляя кражами на ночных улицах Пентоса, а там, где он сможет эти секреты создавать сам, где он ими сможет манипулировать, где станет настоящим пауком с огромной паутиной шириной в государство, которое раскинется на целый континент, а, может, однажды и на весь мир. Варис всегда был болен этим недугом. Наверное, он был заражен им в тот самый миг, когда его мужское естество сгорело в ритуальной жаровне, а великий дух даровал ему талант быть многоликим. В Браавосе издревле почитают единого бога – воплощение всех божеств мира – Многоликого. Варис наверняка и был олицетворением этого бога. Он мог быть кем угодно, он умел такое, чему не учат мейстеров и колдунов. Но Варис не был колдуном. Колдовство и магию он презирал. В отличие от всей этой ритуальной мишуры, знания, человеческая сила и воля, ловкость рук и разума – вот, что Варис почитал выше, чем божеств. Он был гением. А с тех пор он стал мечтать о власти. Когда лорд уснул в своей каюте, Варис срезал с пояса три сумы с золотыми драконами, по пятьдесят в каждой, как плату за минуты рая в объятиях бога, забрал сундук с бумагами и был таков. Сколько бы наутро чужестранец ни искал проклятого вора, шлюху-кастрата, никто не мог сказать наверняка, кто такой этот Варис и где его искать. Варис был страшным существом, великим, прекрасным, но страшным, как тысяча драконов. Он был непредсказуем и вездесущ, он был желанным и недоступным. Всегда и всюду, где бы ни появился юный евнух, за ним выстраивались очереди обожателей и обожательниц, но Варису все они были ни к чему. У него был друг, единственный и самый надёжный, какого можно себе представить. И другом этим был юный Иллирио. Вернувшись той ночью с корабля лорда, Варис смеялся, как безумный. И именно тогда, рассказывая о своих приключениях в мельчайших подробностях, он посмотрел на Иллирио тем самым взглядом – взглядом, который убивал. И Иллирио умер, пропал, исчез, перестал существовать. Он был глупым и молодым влюблённым мальчишкой, мечты которого по сравнению с мечтами Вариса были ничтожными и слишком эгоистичными. Тогда еще простой головорез Иллирио Мопатис не мог осознать всей широты планов Вариса, но евнух учил друга вместе со своими мышками. Тайные письма, указы, секретные карты и заговоры – владея всем этим, человек мог бы завладеть и всем миром, но Варису не нужен был мир. Не нужен был – в собственность. Он хотел лишь… Сложно описать словами то, чего хотел Варис. Никто и никогда прежде не мечтал о подобном. Никто не посмел бы, но не он. Варис часто говорил: - Тот, кто владеет информацией, тот владеет миром. Но самой главной частью фразы всегда оставалась та ее часть, которую Варис никогда не произносил. «А тот, кто владеет миром, имеет силу его изменить». Варис научил своего друга тогда самому важному, без чего никогда не получится сотворить нечто столь грандиозное, - умению жертвовать собой. Слава, богатство и свобода в пользу служению, в тишине, наполненной шепотами и слухами, пересудами, сплетнями, заговорами, среди теней – это та жертва, которую Варис однажды принёс. Ночь текла по его венам как кровь. Пентошийская ночь, его супруга, его верный товарищ, яд, который однажды и навсегда отравил его. Уже тогда молодой Иллирио знал, что на самом деле нужно Варису. Кто ему нужен.~*~*~*~
Магистр помолчал, тяжело вздохнул и добавил: - Несколько лет и еще с тысячу секретов спустя, когда кузен пентошийского князя пришел ко мне свататься со своей дочерью, а слух о гении Вариса перебрался через Узкое море, наша прежняя жизнь закончилась. Мы оба стали почти что лордами, но никогда не забудем, с чего наше лордство началось и чем мы ему обязаны. Умение видеть нужных людей, умение делать верные ставки, талант принимать верные решения и порой даже умение верно выбрать место и время, чтобы раздвинуть ноги. Эта игра – игра престолов – будто кайвасса, в которой фигуры – это души людей и народов. Но мы не играем за ту или иную сторону. В кайвассе, которую знаешь ты, всегда есть только один победитель и только один проигравший. Поражение или победа всегда окончательны и абсолютны. Наша кайвасса иная. В ней есть цель, и цель эта – государство, а не его король. Мы основываемся вовсе не на золоте, как могло бы показаться с первого взгляда. У вас за Узким морем это называется… благородством. Представь себе, ворам и шлюхам порой известно о благородстве больше, чем самому великому из лордов. Друг мой, - окликнул Иллирио. Тирион вздрогнул, и страшная сказка из прошлого вдруг осыпалась легкой пылью, теперь кружащей в душном паланкине и сверкающей в свете солнечных лучей. - Когда ты увидишь Дейенерис Таргариен впервые, вспомни о том, что я рассказал тебе. И знай, что Варис был прекраснее всех, кого я когда-либо знал. И даже прекрасней её. Хотя тебе и покажется подобное невозможным. Тирион думал рассмеяться, но ему не было смешно. Почему-то ему стало грустно. Он подумал еще и о том, что не отказался бы познакомиться с тем Варисом, из рассказа магистра Иллирио. - И кто же? – спросил вдруг Тирион, когда магистр надолго замолчал. - Что? – переспросил тот, будто выныривая из своих мыслей. - Кто нужен Варису? Ты сказал, что Иллирио знал, кто на самом деле нужен Варису. Так кто же? Магистр грустно улыбнулся, взял пухлыми пальцами медовую коврижку, скривился и положил назад на блюдо. - Ты, милорд, - устало выдохнул он. - Я? – опешил Тирион. – Для чего это? В свете услышанного в сознании Тириона замерцали странные картинки того, для чего Варису он мог бы понадобиться. Он ведь не был красив, богат или хоть сколько-нибудь удачлив, он был маленьким уродливым карликом, падким на шлюх, вино и кровь своих родичей. Хотя, нельзя сказать, что и сам Варис не был шлюхой. Был, и ещё какой. Пожалуй, Паук был образцовой шлюхой, и дал бы фору всем остальным. Иллирио заметил смятение Тириона и рассмеялся. - Ох, друг мой! Нет-нет! Не в том смысле, о котором ты мог подумать. К сожалению, или, может, к счастью, Вариса совсем не интересует то, что у людей между ног. Только если это не является частью его планов. В остальном он предпочитает уделять больше внимания тому, что у людей в головах. - Варису нужна моя голова? – настороженно переспросил Тирион. - Но не отдельно от шеи. Не пугайся, милорд. Варису нужны твои знания, твои умения и власть, которой ты обладаешь. - Не хотелось бы разочаровывать нашего общего друга, - «да уж, именно друга», - но вряд ли он отыщет в моей голове хоть что-нибудь, кроме хмельного бреда, а в моём кармане что-то, кроме горстки пыли. - О, ты себя недооцениваешь, как, впрочем, и всегда. Проблема всех членов твоей семьи лишь в том, что вы не можете оценить своё значение по достоинству и всегда либо недооцениваете, либо переоцениваете свои таланты. И, боюсь, недооценённых в вашем роду можно пересчитать на пальцах одной руки, в отличие от переоцененных. Власть не всегда заключена в золоте. - Мой благородный папенька в унисон с братцем, да и мои брат с сестрицей сейчас наверняка сильно бы возразили и сделали бы тебя полегче на пол стоуна. Или сколько там весит твой язык? - Мой язык весит больше, чем весь Бобровый Утёс с Ланниспортом впридачу, - Иллирио, кажется, вовсе не оскорбился резкому тону Тириона. – Боюсь, справиться с ним не под силу ни единому шелковому льву, ни оленю, ни лютоволку, ни кракену, ни какой-либо другой твари. - Даже льву, с которым теперь ты заперт в одной клетке? - Ты больше не лев, мой лорд. - Да? И кто же я теперь? - Теперь, как и во все предыдущие времена, ты просто бес. Полумуж и карлик. Но совсем скоро, мой маленький друг, ты станешь десницей дракона.~*~
Когда магистр, наконец, уснул в обнимку с винным кувшином, Тирион подполз по подушкам, высвободил посудину из объятий толстяка и налил себе чашу. Он осушил её, зевнул и наполнил снова. «Быть может, если я выпью достаточно огненного вина, – сказал он себе, – мне приснятся драконы».~*~
«И, может, я буду лететь вместе с ними, сжигая всё на своём пути к чертовой матери».