Преимущества соучастия

      Игорь Гром подтянулся выше, закинул ногу на каменную опору, оттолкнулся и перемахнул через двухметровый забор. Частная земельная собственность встретила его неудачно приземлившуюся спину ворохом листьев и пожелтевшей травы.       Гром поднялся и раздражённо отряхнул пиджак и любимый шарф. Проверил сохранность сумки на плече, затем пистолет за пазухой. Беспокойство уже принялось закрадываться в его разум, но холодная рукоять во внутреннем кармане придавала уверенности, и Игорь Гром шагнул вперёд, пробираясь сквозь облезлые ветки.       Если стоять на каменной дорожке на заднем дворе, то видно силуэт выключенного фонтана в желтоватых фонарях перед внушительным загородным домом. Слева — довольно далеко, но Гром бы предпочёл ещё дальше, — за вершинами деревьев угадывались очертания домика охраны. Ночь стояла холодная и удивительно тихая. Щадящий ветер шелестел листьями вокруг, камеры на фонарных столбах механически жужжали и хлопки крыльев… стоп.       Хлопки крыльев.       — Марго! — успел воскликнуть Гром, прежде чем острые вороньи когти вцепились в его лицо. — Ебучая ты птица!       Марго оскорблённо каркнула и взлетела выше, уворачиваясь от беспорядочных взмахов руками, только чтобы спикировать вниз — в этот раз на шапку.       — Да чтоб тебя, — Игорь последний раз попытался отмахнуться от птицы, но Марго только захлопала крыльями и устроилась удобнее на его макушке.       Гром, бурча под нос ругательства, широким шагом обогнул фонтан и приблизился к двери, собираясь звонить, когда ручка повернулась и створка открылась перед его оцарапанным носом.       Разумовский был без своего клоунского халата, — уже хорошо. Свитер, джинсы, красные тапочки и торчащие рыжие волосы. И контактные линзы, конечно. Он обвёл Грома взглядом и зачем-то улыбнулся. Будто каждая деталь его личности была призвана выводить из себя.       — Я вижу, вы поладили, — раздался голос Разумовского, и пока Гром в замешательстве пытался понять, что тот имеет ввиду, он протянул руку и погладил ворону на шапке. Ну, конечно.       — Мы… нет, — замялся Гром, заходя за порог и захлопывая за собой дверь. — Я принёс информацию, как договаривались.       — Отлично-отлично, — Разумовский сделал широкий жест рукой в сторону лестницы. — Ступайте за мной, в кабинет.       Дорога была знакомой: они прошли короткий вестибюль, затем, миновав закрученные ступени большой мраморной лестницы, вышли на второй этаж в коридор с множеством дверей. Назначение большинства из них был Грому неизвестно. Он мог бы поклясться, что стоит только проверить, и за некоторыми оказалась бы голая кирпичная кладка. Рядом послышался щелчок — Разумовский повернул ключ в замке и первым вошёл в тёмную комнату.       — Марго, свет.       Ворона вспорхнула с несчастной шапки и щёлкнула клювом переключатель. Хрустальная лампа на потолке загорелась, перед глазами заплясали цветные круги, и Гром потёр пальцами веки, чтобы привыкнуть к яркому освещению. Когда зрение прояснилось, Разумовский уже сидел за экраном ноутбука, раскинувшись в кресле и нетерпеливо подманивая к себе ладонью. Гром открыл сумку, достал файлы и положил на стол. Марго села на подоконник и принялась чистить пёрышки.       — Интересно, — протянул Разумовский, перебирая бумагу. Печатные вставки из биографии, новостей, интервью, рядом сканы из досье, адреса, имена дальних родственников, друзья, любовницы, были и уголовные дела, доказательства причастия к кражам, похищениям. Заботливо подписанные красной ручкой вставки, не только корректирующие некоторую недостоверную информацию, но и сообщающие о графике передвижений и запланированных семейных поездках. Внимание Разумовского привлекла фотография. — О! С этим мы знакомы.       Он аккуратно вытащил фотографию из-под плёнки и поднёс к свету, кивнув головой:       — Он был моим сообщником, — кинул косой взгляд и одарил яркой улыбкой, показав зубы, — почти как вы, майор.       Гром переступил с ноги на ногу.       — Тоже использовал свои связи, чтобы достать тебе личную информацию о жертвах?       — Не то чтобы он знал, зачем она мне.       — Сергей…       — Нет, я не дурак, майор! — перебил его Разумовский. — Я запрашивал информацию о посторонних людях и скрывал свои истинные намерения. Уверяю, он понятия не имеет…       — Я не об этом.       — Хах? — удивлённо.       — Убьёшь его? — спросил Гром, и собственный голос показался ему странным.       Разумовский широкими глазами посмотрел сначала на Игоря, потом на фотографию в руках, будто не мог уловить значение слов. Спустя пару секунд его лицо озарилось, и он засмеялся, а Грому захотелось прямо в этот момент достать пистолет и выстрелить ему в лицо.       — Жалко своего коллегу? — он спросил с издёвкой в голосе, ещё не в силах справиться с приступом смеха. — Или вы, как крыса, боитесь за свою шкуру?       Гром нахмурился и сжал кулаки.       «Я не хочу умирать!» — кричал Разумовский на строительных лесах в первую их встречу, пока майор пытался доказать свою точку зрения, упирая гвоздезабивной нейлер ему в висок.       «Это очень жаль», — подумал тогда Гром, но вслух сказал только:       — Я предлагаю работать вместе. — Разумовский бешено уставился на него, пытаясь повернуть голову, насколько позволяло устройство, приставленное к его голове. Но Гром не шутил. У него были грандиозные планы на будущее. Для начала, чтобы оставить за собой контроль над ситуацией, он под жалобное нытьё Разумовского прекратил смертельные игрища в саду. Затем составил им план на алиби и выходные, выбрал подходящих кандидатов на роль подставных болванчиков. Если они собираются, как говорит Чумной доктор, «очистить город», то им — и особенно майору — нужно оставаться все всяких подозрений как можно дольше.       — Я знаю! — Разумовский оставил фото и радостно вскочил с места, схлопнув ладони. — Почему бы вам, — он указал пальцем на Грома, — не проявить инициативу и не выбрать: кто, где, когда… и даже как!       Воспользовавшись своей негласной прерогативой безумного диктатора, Разумовский нетерпеливо выдохнул и облизнул нижнюю губу. Дело Грома было только согласиться. Поэтому он надвинул фуражку ниже, чтобы скрыть глаза, и затем механически кивнул.       Сотрудничество. Разумовский предлагал ему сотрудничество, какая ирония.       Шкаф с папками стоял справа, рядом с окном. На полках преимущественно художественная литература. Рядом с томом Сильмариллиона на всеобщем обозрении — ряд папок с наклеенными буквами. Гром сглотнул комок в горле и направился к шкафу. Взял нужный корешок, принялся листать закладки. Мельком взглянул на Разумовского. Тот, кажется, потерял к нему всякий интерес, теперь сидел на кресле, поджав под себя ноги, и лениво разглядывал следующие файлы. Гром снова опустил глаза на папку в руках и попытался сконцентрироваться на тексте, пока холодная рука выворачивала его внутренности. Ему не потребовалось много времени, он знал весь текст практически наизусть к этому времени.       — Этот.       Разумовский прекратил шелестеть бумагой и посмотрел на него.       — Двадцать шестое декабря.       Он встал и подошёл ближе, заглядывая в досье, куда смотрел Гром.       — Он отправит семью на отдых куда-нибудь в Грецию, а сам поедет отмечать праздники к любовнице. Людей он с собой почти не берёт, боится слухов. Подвесь его на столбе, согнув руки и правую ногу. Подожги голову. Напиши, что есть истина, которую людям необходимо осознать, чтобы двигаться вперёд… Будет знать, как продавать детей заграницу.       Гром замолчал и внезапно понял, что Разумовский внимательно слушает, нагнувшись к его правому плечу.       — Сложное дело, влиятельный человек, — сказал он серьёзно.       — Как и все остальные в этих списках, — парировал Гром.       — Отлично, — хмыкнул Разумовский.       — Отлично?       — Да! Теперь у нас больше общего, — он воскликнул наигранно, но почти сразу сбавил тон и продолжил шёпотом, словно их кто-то мог подслушать. — Теперь вы тоже убийца, майор, как и я.       «Нет», — хотел ответить Гром: — «это не так». Но, странно, слова застряли у него в горле.       А ведь Игорь Гром всегда был честным и ответственным служащим, порядочным человеком и то, что он тянет за собой со дна Разумовского, явного социопата, лишь показывает его порядочность. В конце концов он направляет стихийное бедствие в нужное русло, предотвращает лишние жертвы, спасает невинных людей: в этом и заключаются его обязанности как полицейского. А безумие Разумовского — это лишь средство, как переключатель, как рукоять, как курок… Грому потребовалось мгновение, чтобы осознать, что в руках у него ничего нет: документы упали вниз на ламинат, а тяжесть на его плечах — это прижавшийся ближе Разумовский. И пока Гром думал, стоит ли оттолкнуть его, в ушах раздался мурчавший шёпот.       — Чумной доктор будет доволен, — смешок, — что даже в такие смутные дни, — смешок, — у нас есть союзники вроде, — смешок, — вас, майор.       Разумовский протянул руки и обнял его за плечи, уткнувшись лицом в воротник куртки и продолжая шептать бессвязный бред. Если он и почувствовал спрятанный пистолет, то не подал виду. Раздался сильный запах шампуня и духов.       Гром придвинулся ближе и успокаивающе провёл ладонями по спине Разумовского, который наконец замолчал, полностью повиснув на Игоре. Повинуясь внутреннему порыву, Гром запустил пальцы в сухие от воска волосы и опустил голову ниже.       — Всё будет хорошо, — сказал он единственную фразу пришедшую на ум, не вкладывая в неё никакого смысла.       Разумовский отстранился и взглянул на Грома туманными глазами. Его щёки приобрели розоватый оттенок и губы… Гром отмахнулся от своих мыслей и решил, что делирий не способствует романтике.       — Сергей, — позвал он.       — А? — тот вздрогнул и заморгал, глаза приобрели осмысленный оттенок. Гром дал Разумовскому пару секунд и отошёл в сторону, позволяя его рукам соскользнуть со своих плеч.       — Мне нужно идти.       — А, конечно, — хрипло сказал Разумовский, будто бы пробуя человеческую речь на вкус, но быстро вернул свою обычную певучесть. — На сегодня всё. Если мне что-то понадобится, я свяжусь с вами по телефону.       В этот раз Марго села на плечо Разумовского, и Гром был благодарен ей за это. Они спустились вниз, к парадной двери, когда Разумовский протянул ему небольшой чёрный объект с прикреплённой круглой металлической поверхностью, подозрительно напоминающий домофонный ключ. Гром послушно взял предмет в руку.       — Это ключ от ворот, — уточнил Разумовский.       В голове Грома завращались шестерёнки. Он прокашлялся, больше от неловкости.       — Ты же говорил, что не можешь дать мне ключ. Что наши встречи должны оставаться тайной и что это будет подозрительно, если…       Разумовский взмахнул рукой, прося тишины.       — Сначало это было забавно — смотреть, как вы, майор, раз за разом падаете с забора, — он выдержал театральную паузу. — Теперь стало немного грустно. Так что примите этот подарок в знак нашей искренней дружбы.       Если бы у Грома была в этот момент в руках лопата, он бы ударил Разумовского ею.       — К тому же я не знал, стоит ли вам доверять, — он пожал плечами. Марго взъерошилась и улетела на люстру, обиженно каркнув сверху — на Грома почему-то.       — А теперь?       Разумовский замялся и пожал плечами снова.       Они посмотрели друг на друга.       — Спасибо, — сказал Гром.       — О, не стоит благодарности, майор. Мне приятен ваш энтузиазм в нашем общем деле.       — Можно… — Гром сунул ключ в карман. — Можно просто Игорь.       — Хорошо, — улыбнулся Разумовский. — Жаль, что вам… тебе так скоро нужно уходить.       Гром не совладал с великим и могучим и в ответ выпалил только:       — Да, э… точно.       Он дёрнул ручку двери на себя, когда почувствовал рядом движение, и в следующую секунду его скул коснулись холодные пальцы. Гром резко обернулся и замер: лицо Разумовского было в опасной близости от его, как и тот самый притягательный румянец на щеках. Гром вспомнил, как пару месяцев назад был убеждённым натуралом и встречался с сумасшедшими в загородных особняках лишь в рабочее время. Цепочка мыслей была прервана, как только губы Разумовского коснулись его.       Гром отпустил дверь и прижал Сергея к себе за плечи. Тот ухмыльнулся, продолжил серию коротких поцелуев, и Гром чувствовал, как тает с каждым. Разумовский провёл ладонями по его щекам и опустил на шею, притягивая ближе к себе.       — Люблю серьёзных мужчин, — со вздохом сказал он и игриво провёл языком по шершавой от холода нижней губе Грома. Тот не стал медлить и отвечать на заигрывания, а двинулся вперёд и углубил поцелуй. Разумовский смял в пальцах его шарф, и каждый раз, когда он касался мимолётом оголённой кожи шеи, в груди Грома пробегали искорки.       Гром запоздало вспомнил, что оставил входную дверь открытой, когда Разумовский в его руках начал заметно дрожать. Он разорвал поцелуй, и Сергей недовольно застонал, попытавшись вновь сократить между ними расстояние.       — Тебе холодно, — хрипло сказал Гром.       Губы Разумовского застыли в сантиметре от его.       — Что, — Разумовский взглянул на дверь и холодную осенную ночь, потом на свои озябшие ноги в красных тапочках. Он выглядел взъерошенным и раздражённым, почти как Марго на люстре.       Гром решил не испытывать судьбу и использовать предлог для побега.       — Я зайду на неделе, — пообещал он и уточнил: — Завтра.       — Хорошо, — согласился Разумовский, почти с угрозой, но затем голос его стал мягче. — Увидимся… Игорь.       Гром кивнул в ответ и вышел наружу. Достал из кармана ключ и пошёл по новому пути к парадным воротам. Дверь закрылась за ним металлическим щелчком.       «Что я, блядь, творю», — подумал Гром, вспоминая запах горящей плоти, треск огня, завывания ветра и извивающееся тело под ним. Что-то было в его мыслях в тот момент, что-то неуловимое и сладкое, как перезревший фрукт. Он взглянул назад на горящие окна особняка и понял, что заснуть ему сегодня не удастся.