Ways To Be Wicked.

Иви царапает себе предплечья, вонзая ногти глубоко в кожу и прочерчивая белые тонкие полосы-нити, которые сразу же наливаются насыщенным красным. Синеволосая девочка молча наблюдает за этими метаморфозами с какой-то болезненной усмешкой. Несколько раз сжимает и разжимает пальцы на руке, чувствуя, как натягивается повреждённая кожа. Царапины неглубокие, крови почти нет, а если есть – какое до неё сейчас дело? Кожа пылает, хочется провести по ней ногтями снова и снова, пока верхний слой окончательно не сдерётся, обнажая ткань мышц и сплетения кровеносных сосудов. Иви честно сдерживает себя, ей нельзя привлекать внимание, а оно непременно появится, как только аурадонская медсестра проведёт ежемесячный осмотр. В прошлый раз она сказала ей, что зацепилась за острый угол стола, а в этот… ну, до него ещё полторы недели. Слегка прикасаясь к вспухшим полосам, девушка ощущает жар, идущий от них, он передаётся в кончики пальцев, будто живёт своей извращённой жизнью. Впрочем, извращённая жизнь именно у Иви, это ведь она наносит себе повреждения, пока никто не видит, верно? Ещё немного и всё, что она пытается обуздать в себе, спрятать так глубоко в душе, где никто и никогда не найдёт – всё вырвется на свободу, окончательно занимая главенствующее место. Вероятно, только по этой причине дочь Злой Королевы встряхивает головой, прогоняя нехорошие мысли прочь, и натягивает рукав тёмно-синего свитера обратно. Она всегда носит одежду с длинными рукавами, они помогают скрывать многие вещи, и царапины отнюдь не исключение. Сердце громко стучит почему-то в ушах, голова противно пульсирует, тело подбирается против воли своей хозяйки, словно знает, что произойдёт в следующий момент и готовится к этому. Иви стискивает пальцы до боли, и полумесяцы ногтей, исправно рвущих собственную плоть каждый вечер, так же исправно впиваются в ладони, оставляя заметный и болезненный след. Но совсем не он волнует сейчас. В их комнате темно, шторы как всегда задвинуты до самого конца, не позволяя ни единому проблеску небесного светила попасть в помещение. И хотя сквозь тонкую, но плотную ткань на небе виднеется большая луна, её свет всё равно не может проникнуть внутрь. Дверь неприятно скрипит, открываясь. «Полнолуние – время оборотней», – так некстати замечает внутренний голос, даже он звучит как-то отдалённо, почти неслышно, и так тихо, будто его может услышать кто-то другой, и он боится этого. Глаза Мэл горят в темноте ярко-зелёным, совсем как когда она злится или в ярости, однако сейчас она абсолютно спокойна. А глаза – следствие доверия. Иви мысленно улыбается самой себе, доверие, как же. Просто Мэл отлично знает, что в её присутствии ей не нужно притворяться тем, кем она быть не хочет. Милая девушка, пленница Острова Потерянных, желающая лишь жить в мире и гармонии с людьми, да искренне радовать своего избранника – принца Бена; дочь Малефисенты, живущая под гнётом материнской репутации; Мэл, девочка, которая смогла избавиться от гнусных слухов в свой адрес, став полноправным членом доброй стороны. О, Иви могла бы написать целую книгу, посвящённую всем историям Аурадона, которые она слышала о своей подруге, и каждая из них непоправимо лгала, выставляя всё в выгодном добродушном свете. Реальность была слишком сурова для неподготовленных, они успешно закрывали на неё глаза, предпочитая не видеть зла, вместо того, чтобы бороться с ним. Мог ли красавчик Бен подумать плохо о своей любимой? Мог ли он поверить в её лживые чувства, которые она так упорно подпихивала под слепой королевский нос? Мог ли он увидеть в ней ту, кого видела Иви, без прикрас, игры на публику и красивой маски? Очевидно, напрашивался только один ответ. И вот, сидя на кровати и подобрав под себя ноги в попытке сделаться меньше и незаметнее, синеволосая девочка видела приближающийся тёмный силуэт и светящиеся глаза, от которых так и несло холодом. Человек с таким взглядом не может любить кого-то, он может лишь… владеть. Каждый день, царапая, нанося повреждения своей коже и стискивая зубы от боли, Иви пытается забыться. Забыть себя, свой страх, своё нежелание что-либо менять в созданной в её жизни ситуации, где она не главный герой, а просто сторонний наблюдатель. Ей действительно жаль Бена, она переживает за Аурадон, ведь Мэл собирается стать его королевой, но больше всего она боится за себя. Герои не эгоистичны, услужливо подсказывает всё тот же голос. Холодные пальцы она чувствует даже через тёплый рукав свитера, они больно стискиваются на руке стальной хваткой и явно не собираются отпускать. Иви не хочет поднимать голову, но делает это, потому что последствия неповиновения ещё хуже, а она слишком хорошо знакома с ними, чтобы продолжать борьбу. Да, она давно сдалась, а кто бы не сдался? Всё равно война проиграна, и, она задумывается об этом, если бы было желание, она бы сражалась с самого начала. – Я знаю, что ты делаешь, – Мэл говорит не громче самого тихого шепота, но по какой-то причине Иви отлично слышит её, будто слова сами вливаются в уши, не требуя никаких дополнительных усилий. – Давай, я помогу тебе. То ли подруга умеет гипнотизировать, то ли уставшее сознание само поддаётся, но девочка послушно закатывает рукав, обнажая едва видные на коже следы. Она не знает, с чем именно ей хотят помочь, однако не имеет значения – это всегда нечто плохое, отвратительно тёмное и мерзкое. Почему она поддаётся? Привычка. Или, возможно, зло, живущее внутри Иви, отзывается на зло, таящееся в Мэл. Она едва замечает быстрое движение, но совершенно точно чувствует резкую боль и видит чёрную в темноте кровь. Первое и основное желание – зажать рану, остановить кровотечение и тщательно забинтовать. Оно тут же пресекается мрачным взглядом и ухмылкой, появившейся в зеленоватом отсвете чужих глаз. – Будет больно, – предупреждает Мэл, а потом делает нечто поистине отвратное, наклоняет голову и прижимает губы к ране. На краткий миг Иви надеется, что всё это ей лишь кажется, что она спит, и ей снится противный сон, являющийся порождением её мозга. Проходит некоторое время, прежде чем она смиряется с настоящим положением вещей, и только потом начинается ощущаться слабая боль. Во сне ведь нет боли, да? Желудок решительно отзывается протестом, раз его обладательница молчит, приходится сильно сжать зубы, чтобы не стошнило. Пить чужую кровь? Это ужасно, гадко, противно, омерзительно, в конце-то концов. Никто так не делает, потому что ни одному человеку не придёт такое в голову. Ни одному! Иви хочется оттолкнуть девушку, особенно, когда её зубы впиваются в рану, расширяя и причиняя больше боли. Она поднимает руку и даже кладёт её на плечо Мэл, но не отталкивает, только удерживает, не пытаясь ничего предпринять. Ей страшно. Страшно от того, что происходит. Страшно от того, что произойдёт после, если она найдёт в себе силы отодвинуть подругу. Страшно от самой себя, от своего бездействия. Страшно, потому что она понимает – завтра всё повторится. Теперь это их новая фишка, которая, несомненно, должна быть задействована снова. Может быть кровь и язык, слизывающий её, горячие, Иви не спорит, но слёзы куда обжигающее. Она просыпается утром, Мэл уже нет, и не понятно, когда и куда та ушла, но это не волнует. Она вернётся вечером, всегда возвращается, чтобы напомнить, кто правит здесь бал, чтобы подчинить своей воле вновь, в самых кошмарных её проявлениях. Привычные утренние действия не приносят успокоения, дочь Злой Королевы старается не смотреть на раненную руку достаточно долго, но всё же когда-то приходится. На предплечье тянется тонкий белый шрам, оставленный острым когтем дракона, поскольку человек такой не нанесёт. Рана почти заживает, Иви не понимает, происходит это естественно или из-за зализывания. И, на самом деле, не так уж и важно, ей больше никогда не дадут зажить полностью. На мгновение – всего на мгновение – Иви улыбается, зло существует в каждом. Но есть те, кто хочет быть злым.