Судьба

— Так я ребенок короля? Мордред переполнена счастьем, но его созерцание колет Моргану возле сердца, как не кольнуло бы и острие клинка. Радость эта недолговечна, как и само ее проклятое дитя, неспособное даже представить себе сейчас, как она не нужна, не дорога. Короли тяготеют лишь к чести и долгу перед страной, их же с Мордред любовь бросает тень и на первое, и на второе. Темную, грязную тень, как та, что сейчас сплелась рядом на старых камнях. Чужачке, на которой король женился ради блага страны, нужен свет, никак иначе. И никто не желает при этом считаться всерьез ни с ее неверностью, ни с ее холодностью. Главное, что она привезла в Камелот Круглый Стол и поддержку клинков своего народа. На разве сама Моргана дала бы королю меньше? Она уже дала ему Мордред, стоящую целой армии. Мордред, имеющую право сесть однажды во главе ненавистного каменного стола. И не важно, что будет после — именно сейчас Мордред достойна этого. Пусть в ней поровну волшебства и сходства с отцом, кое-что есть и от самой Морганы: готовое к нежности сердце, такое открытое для любви, доколе его не разобьет сам король. Пока король, поправляет себя Моргана. Пророчество завещало — от леди Игрейны произойдут аж семеро королей. Но оно не уточняло, как долог будет их срок на троне. Никто, кроме самой Артурии, не виноват, что Мордред уже в скором времени станет одним из них. Пусть Артурия испытает боль потери и стыд поражения, Моргана будет вполне довольна склониться в реверансе перед их общей дочерью. А в ней они соединятся на престоле, как Моргана мечтала когда-то, еще уверенная, что когда речь зайдет о чувствах, король ни во что не поставит людскую молву, осуждающую связь с сестрой. Моргане на миг кажется, что те времена вернулись, и уголки ее губ приподнимаются. Ей чудится, что это не Мордред, а Артурия стоит перед ней, готовая пригласить разделить постель. — Да, — отвечает Моргана, как и тогда. И Мордред от радости подпрыгивает на месте. Ее доспехи звенят, как музыка свадебной баллады, тень взлетает поверх головы жаждущим крови вороном. Мордред невероятно сильна, но на какое-то мгновение Моргана словно забывает об этом — в ее мыслях лишь она сама, точнее, то, что еще осталось: безрадостное, бесформенное пятно! Артурия сама виновата в этом. Виновата, что тень Морганы теперь массивнее из-за надвинутого плаща. Виновата, что лишила собственную сестру возможности открыть лицо. Ничего, совсем скоро Мордред уяснит себе положение вещей — ее же обожаемый отец станет тому гарантом. Он обидит ее, уничтожит, растопчет, как и саму Моргану, когда она еще верила в то, что король полон добра, которого в ней самой недостает. Что он полон нежности и смелости ее подарить. Моргана пристально вглядывается в такие знакомые глаза. В их переливах типично-пасмурный день над Логресом кажется полным солнца. Но Мордред — совсем не Артурия, поспешно поправляет себя Моргана, уже готовая накрыть губы дочери вовсе не материнским поцелуем. Сама Моргана холодна внутри, как осенние стылые воды, по которым ветхий корабль, полный плачущих детей, скользит в свой последний путь. В день, когда Артурия решилась принести их в жертву, лишь бы лишить Мордред жизни, весна и лето самой Морганы минули. И ненависть, как волна, смыла любовь и нежность. — Так я — наследник престола? — вдруг уточняет Мордред, укладывая руки Моргане на плечи. Ее тяжелые под перчаткой пальцы знакомо дрожат, притягивая к себе. Голова у Морганы внезапно кружится, сердце начинает прерывисто и сильно стучать. Оно больше не кажется холодным камнем на морском берегу. Моргана видит и ощущает — Мордред сама хочет сейчас поцеловать ее. В благодарность за то, от кого ее произвели на свет. За то, кем ее сотворили. И просто — от любви. — Это твоя судьба, — подтверждает Моргана, подаваясь вперед. В сущности, что сестра, что дочь — нет такого запрета, преодолев который однажды, замешкаешься в другой раз. От Мордред исходит жар, способный обратить зиму в лето, как же Моргана раньше не обратила внимание на это? Лаская подрастающую малышку, она никогда не ощущала того влечения, что теперь… Теперь видно — это от Артурии осталась пустая тень, а все лучшее в ней, что так притягивало и волновало, перешло в Мордред. Огромная сила и огромная теплота — это сейчас так близко, что делает самой не своей. Это второй шанс, понимает Моргана. Подарок свыше. Она все еще может быть возлюблена, все еще может быть королевой. И, в отличие от Артурии, Мордред только ее и останется такой навсегда. — Судьба, — шепчет Мордред в самые губы, будто передавая свою радость. Моргана прижимается к ним своими, а затем, решаясь, мягко проводит языком и замирает, проверяя реакцию. Если Мордред не воспротивится, Моргана утешит ее так, что разочарование в короле пройдет с наименьшими страданиями. Разве кто-то сможет разбить сердце Мордред, если Моргана сумеет единолично завладеть им? Ее внезапно будто вновь колют острием клинка. На долю мгновения становится страшно, что Мордред могла унаследовать от отца стремление оттолкнуть… Но Мордред лишь прижимает к себе так, что становится больно. Касается губ Морганы своими языком. И повторяет недавнее движение.