Момент истины

— Лейтенант, у вас пять минут. И Траун оставляет его наедине с только что пойманным предателем. Флот уже у Атоллона, и сам Траун скоро отправится туда, чтобы завершить тщательно подготовленную партию — так почему бы не позволить себе этот жест показательной справедливости? И не порадовать лейтенанта Листа, пострадавшего от вероломства Каллуса? Его подчиненный заслужил немного удовольствия после пережитого. Лист медленно входит в запыленное помещение старой коммуникационной башни. Оно освещенно лишь светом секторальной голограммы с двумя красноватыми пересекающимися линиями. Но эти детали мало интересуют его сейчас — все внимание обращено к человеку рядом. Избитое лицо с синяками и кровоподтеками искажает гримаса — сразу и не узнать всегда безупречно подтянутого и собранного агента Каллуса. При виде вошедшего он скалится : — Явился позлорадствовать? Что ж, у тебя есть полное право… Лист молча его изучает, делает несколько шагов навстречу. Руки его сжаты в кулаки. Каллус, не переставая ухмыляться, ждет удара — но ничего не происходит. — Почему я? — Просто ты был первый, кто подвернулся. Ничего личного. Ответ Каллуса — вполне искренний. Нужно было подставить кого-то, отвести от себя подозрения, а тот оказался подходящей кандидатурой. Легко внушаемый, наивный, полный амбиций и желавший отличиться. Идеальное сочетание, чтобы все это направить в нужное русло и добится цели. Он замечает в глазах Листа нечто странно, при нынешних обстоятельствах. Разочарование… В конце концов, разве не должен тот теперь радоваться, что справедливость восторжествовала, а подлый предатель, втершийся к нему в доверие и вероломно обманувший, скоро заплатит за все сполна? И вдруг — разочарование, сожаление, печаль. Эта реакция абсолютно… неуместна. Мерещится, что-ли? Неужто Траун повредил ему голову в стычке? Каллус вдруг чувствует себя неютно под взглядом Листа. А когда спасительный приступ злости приходит на помощь, он исступленно шипит в это скорбно застывшее лицо: — А знаешь что? Я бы еще раз это сделал, не задумываясь. Чтобы вы всех сдохли! Сожрали сами себя! Как же меня от вас мутит… От всех этих жалких игр, гребаной возни и желания урвать кусок пожирнее. Ты так хотел впечатлить начальство? Радуйся, теперь тебя оценят! Твое великое страдание за Империю не пройдет даром! Лист бледнеет все больше и больше, синие глаза его наполняются слезами. Он, наконец, выдавливает из себя еле слышное : — Я вовсе… не его хотел… впечатлить… Он совсем близко и, кажется, Каллус теперь может уловить дыхание, такое же неровное и сбитое, как и его собственное. На секунду он прикрывает глаза, все еще не желая поверить в то, о чем так упорно кричит воспаленный мозг. В то, что всегда было таким очевидным и то, что он так упорно не желал замечать. Прежде чем Каллус успевает осознать, что происходит, его окровавленый рот накрывает жадный поцелуй. Застигнутый врасплох, он не пытается отстраниться. Лист несмело дотрагивается до его щеки, отводит прядь волос со лба. А потом он оставляет Каллуса и уходит, не сказав больше ни слова — назад, в Империю, унося с собой солоноватый, металлический привкус чужой крови.