***
Челл всхлипнула и снова уткнулась лицом в подушку, уже порядком промокшую от ее слез. Только что ей сообщили, что ее любимый человек погиб в море, в жестокий шторм. Боль в груди от осознания того, что больше никогда с ним не увидится, разрывала изнутри почти физически, а в горе стоял ком. Девушка снова подняла голову от подушки, чтобы набрать воздуха, и вдруг закашлялась. Перевернувшись на бок, девушка задышала глубже, пытаясь выдохнуть то, что застряло в горле. Сделав особенно резкий вздох, она снова закашлялась, и на подушку упало несколько капель крови, а во рту почувствовалось что-то нежное и мягкое. Девушка сунула в рот пальцы и достала несколько синих лепестков. Сердце пропустило удар. Цветочница. Или, правильнее, ханахаки. Болезнь несчастных влюбленных. Челл почувствовала, как слезы вновь подступают к глазам, и она разрыдалась с новой силой, только уже от страха за себя. Ей было всего восемнадцать, и ей совсем не хотелось умирать, пусть даже тот, кого она любит, погиб. Нет! Она не умрет! Есть же люди, что лечат эту болезнь? Пусть не здесь, но девушка слышала о таких, слышала о тех, кто спасался от ханахаки и без любви. Она сделает что угодно, но найдет того, кто излечит ее.***
Внизу звякнул колокольчик, и тут же следом раздался надрывный кашель. Глэдос закатила глаза — почему все ее посетители начинают кашлять на пороге? Это раздражало женщину, могли бы они проявить хоть каплю уважения к тому, кто избавляет их от болезни? — Эй? Есть кто? — раздался голос снизу, и колдунья досадливо вздохнула - она только приступила к заготовке настоек на продажу. — Сейчас иду, — раздраженно отозвалась Глэдос. Она поморщилась, доливая в котелок воды, затем высыпала горстку сушеных цветков, помешала и закрыла крышкой. После чего хорошенько вытерла руки и спустилась вниз. На пороге стояла девушка, с любопытством оглядывающаяся по сторонам. Одета она была не бедно, и выглядела так, будто только с дороги — подол походного платья и сапоги были в пыли. У нее были живые голубые глаза и траурный платок на голове, прикрывающий густые каштановые волосы. Но она не выглядела как та, кто скорбит о безвременной кончине любимого, и это немного сбивало Глэдос с толку. Да и выглядела девушка почти здоровой, разве что легкая бледность и кровь, то и дело появляющаяся в уголке губ, говорили о болезни. Заметив хозяйку дома, девушка улыбнулась и сделала небольшой поклон в знак уважения. Глэдос сдержанно кивнула в ответ. — Здравствуйте, мисс, — бодро приветствовала ее девушка. — Ам, извините, куда можно выкинуть? — она протянула руку, на которой лежало несколько синих лепестков, запачканных кровью. — Сюда, — несколько растерянно указала ей Глэдос. Никто раньше не заботился о том, чтобы не засыпать ее дом своими цветами. Тем временем девушка выкинула лепестки и снова повернулась к хозяйке дома. — Помогите мне, — сказала девушка, глядя колдунье прямо в глаза. — Я заплачу любые деньги, только спасите меня. — Гм, — произнесла женщина обыденным тоном. — Это то, чем я занимаюсь всегда. Девушка просияла, а Глэдос назвала сумму. Путешественница достала кошель из походной сумки, отсчитала нужное количество и протянула хозяйке. Та убрала деньги и указала больной на высокую кровать. — Как тебя хоть зовут? — против своего обыкновения спросила Глэдос, когда девушка уже почти провалилась в сон. — Челл… мое имя Челл… — заплетающимся языком сказала она и закрыла глаза.***
Глэдос старательно перемотала истерзанное запястье девушки и принялась мыть инструменты. На удивление, с этой девушкой она закончила быстро. Быстрее, чем всегда. До пробуждения пациентки она даже успела вымыть все инструменты и подтереть пол от крови и лепестков. Кстати, кашляла девушка васильками, а Глэдос по какой-то причине ненавидела эти цветы. Вот ненавидела — и все. Терпеть не могла их вид и запах. И потому особенно старательно вытравляла эти растения из легких Челл. Глэдос закончила с уборкой, и пациентка вдруг зашевелилась. Она немного покашляла и медленно села. Затем свесила ноги с кровати и потерла голову. После взглянула на перевязанное запястье, на котором уже виднелись пятна крови. Затем перевела взгляд на Глэдос, и у женщины вдруг появилось странное чувства холода и пустоты в душе. Глаза девушки, льдисто-голубые, больше не светились, выглядели мертвыми и пустыми. Конечно, это было не ново, такой взгляд был у всех ее пациентов после окончания операции, но здесь… Все ее пациенты и без того считали себя смертниками, уже попрощались с жизнью и потеряли надежду, их взгляды выглядели ничем не лучше до операции. Но видеть такой взгляд у Челл почему-то для Глэдос было подобно шоку. Ведь всего час назад эти глаза с живым любопытством оглядывались по сторонам, в них светилась и играла сама жизнь… и теперь это все ушло. Даже лицо девушки, казалось, побледнело и осунулось. Пару минут женщина смотрела в эти опустевшие глаза, пытаясь подобрать слова. Наконец она прочистила горло и сказала: — Через три дня все цветы должны уйти, рука тоже скоро заживет. — Спасибо, — тихо, хрипло, и совсем безжизненно сказала Челл и слезла с кровати. На нетвердых ногах она прошла к выходу, сняла с крючка свой плащ, подняла с пола сумку и вышла, даже не оглянувшись.***
Прошло несколько дней с того момента, как Глэдос вылечила Челл. И все это время женщина не переставала думать о ней. Эта девушка… Интриговала ее. Кто она? Почему погиб ее возлюбленный? Почему она, казалось, совсем не скорбела о нем, но болела ханахаки? Эти и много других вопросов о девушке витали в голове колдуньи, и она ничего не могла с собой поделать, лишь ругать себя за то, что зачем-то спросила имя девушки. Но она продолжала думать о ней… Слишком уж поразила ее эта перемена во взгляде девушки. Пациентов все это время не было, и Глэдос даже не могла отвлечься. Готовя очередную настойку, она снова и снова вспоминала эту девушку, ее живой взгляд, улыбку, бодрый голос… И эти опустевшие глаза после. При мысли об этом взгляде по спине женщины пробегали мурашки, а в груди появлялась странная тяжесть. Еще через пару дней снова появились пациенты, и Глэдос смогла немного отвлечься. Потом у нее стало получаться забывать о девушке на день. Но мысли о ней возвращались вечером, а во снах она видела ее лучистые голубые глаза и не могла на них насмотреться. Так прошло около месяца. Началась осень, самая лучшая пора для сбора разных трав, ягод и прочего, что могло понадобиться для настоек, порошков и отваров. К тому же на это полнолуние выпадала Ночь Алой Луны — а в эту ночь все собранные травы и плоды обретают особую силу. Поэтому Глэдос собралась и отправилась в свой небольшой домик в лесу, в котором жила две недели каждую осень, собирая в лесу ингредиенты. Жизнь в лесу началась отлично, женщина целыми днями собирала травы, а к вечеру настолько уставала, что засыпала, стоило ее голове коснуться подушки, и спала всю ночь без сновидений. Так продолжалось три дня, и женщина надеялась, что к концу этого похода забудет о девушке с голубыми глазами, но ее планам не суждено было сбыться. На четвертый день она поднялась рано, как и всегда, задолго до восхода солнца. Она оделась, взяла корзинку и направилась в лес. До полудня все было как обычно. Глэдос нашла прекрасное поле с редкими цветами, которые очень ценились и в виде настоек, и в виде добавки в порошки. Колдунья принялась аккуратно срезать цветы, не повреждая корни и обещала себе запомнить это место, чтобы прийти сюда следующей осенью. Трава здесь была очень высокой, почти по грудь даже Глэдос, которая и сама была не маленькой, поэтому немудрено, что она заметила лежащего в траве человека, только когда чуть не наступила на него. Женщина поморщилась и слегка пнула неподвижное тело. Тело слабо застонало, и Глэдос вдруг с шоком и изумлением узнала ту самую пациентку, извечную гостью ее снов последний месяц. Челл, это определенно была Челл. Но выглядела она ужасно, еще хуже, чем когда болела ханахаки. Одежда ее была изорвана, запачкана кровью и грязью, сквозь дыры виднелись ссадины и раны, губы были разбиты, под глазами явственно темнели синяки. Травы тут же были забыты. Глэдос отвела девушку в свой домик, отмыла ее от крови и грязи, обработала раны и накормила. Только после этого Челл рассказала, что произошло. Ее семья собиралась переехать в столицу и по пути на них напали разбойники, убили всех, разграбили повозку, лишь Челл чудом сумела сбежать, хоть ее и пытали вместе с ее родственниками. Даже не задумываясь, Глэдос предложила девушке пожить здесь до конца сбора, оправиться. Та бледно улыбнулась, а в ее потухших глазах женщине на мгновение показался прежний живой огонек. Но лишь на мгновение, в следующий момент ее глаза снова погасли и стали безжизненными. Челл на удивление быстро оправилась и стала помогать Глэдос заниматься собирательством. Женщина учила ее, как отличать похожие травы, как правильно их срезать, как найти… Девушка быстро училась, выполняя все указания своей наставницы. Ее раны совсем зажили, она стала чаще улыбаться, а при взгляде на колдунью ее глаза на мгновение оживали. Кажется, они обе чувствовали себя прекрасно в компании друг друга. Но ничто не вечно. Сбор подходил к концу. Прошла и Ночь Алой Луны, за которую Глэдос и Челл собрали очень много трав и ягод. Глэдос с каждым днем все сильнее привязывалась к девушке и понимала, что уже ни за что не сможет оставить ее. Челл, казалось, чувствовала то же самое. Чем ближе был конец сбора, тем грустнее она становилась, чаще вздыхала и глядела куда-то в пустоту. В последний день они снова отправились в лес вместе, но, набрав по половине корзинки, каждая просто легли в траву рядом и стали смотреть в небо. Они молчали, разглядывая облака. Ветер колыхал траву вокруг и был прохладным. Солнце уже почти не грело, лишь дразня своими яркими лучами. Скоро выпадет снег. Челл вдруг тяжело вздохнула. — Что? — тут же спросила Глэдос, взглянув на девушку. — Сегодня последний день сбора… — грустно отозвалась она. — А я так и не придумала, что мне делать дальше… И куда идти… Глэдос рвано вздохнула и смяла в кулаках подол платья. Она уже давно решила, что позовет девушку жить к себе, но до сих пор не сказала ей. Женщина от чего-то боялась, что Челл не захочет, посмеется над ней и уйдет, потому и тянула до самого последнего дня. Ей все казалось, что до конца сбора еще так много времени… И вот они лежат здесь, холодное осеннее солнце светит в лицо, а Челл вздыхает и говорит, что не знает, что ей делать дальше. Колдунья вздохнула еще раз, набираясь решимости. — Слушай, — сказала она наконец, стараясь, чтобы ее голос не дрожал. — Ты можешь пока остаться у меня, пока не придумаешь, что, эм… что тебе делать дальше. Челл взглянула на Глэдос, и у той по спине пробежали мурашки. На секунду колдунья подумала, что все, что сейчас девушка начнет смеяться над ней… Но этого не произошло. Вместо этого Челл улыбнулась, а ее глаза на пару секунд вновь стали яркими, живыми. — Спасибо, — тихо ответила она. Так началась осень. Они вернулись в город, Глэдос снова занялась приготовлением настоек и отваров, а Челл неожиданно вызвалась продавать их. Удивительно, но Челл оказалась хороша в убеждении людей и Глэдос заметила, что с Челл удавалось продать куда больше. Люди, зараженные цветочницей, все еще приходили, и женщина продолжала заниматься их лечением. Челл хотела, чтобы Глэдос научила и ее, на что та ответила, что для этого необходим Дар, которого у девушки не было. Вопреки ожиданиям колдуньи, та не обиделась, вместо этого попросив научить ее делать отвары и настойки. Глэдос согласилась. Так шли дни, и женщина все сильнее ощущала привязанность к Челл. Она уже не мыслила себе жизни без девушки. Она часто готовила, и Глэдос восхищалась ее мастерством. Челл быстро училась и вскоре уже самостоятельно могла изготавливать несколько простых отваров. Это был конец осени. Челл ушла на рынок, а Глэдос снова занялась приготовлением настоек. Но дело не шло, женщина витала в своих мыслях. И мысли ее были в основном о Челл. О ее чудесном голосе, льдисто-голубых глазах, пускай большую часть времени пустых и безжизненных, но все еще прекрасных. О ее тонких руках и нежной коже. О ее голосе… Мысли женщины описали еще несколько кругов, и вдруг в горле у нее запершило. Глэдос закашлялась, отвернувшись в сторону, и вдруг на пол упали капли крови, а за ними несколько голубых маленьких цветков… Незабудка. Женщина в шоке замерла, глядя на лежащие на досках растения. Она заразилась.***
Так закончилась осень и прошла зима. Болезнь постепенно прогрессировала. Глэдос догадывалась, нет, она точно знала, что влюбилась в Челл. Больше было не в кого. Но девушке она ничего не сказала, боялась быть отвергнутой. Вместо этого сама ограничила общение с девушкой. Она почти не присоединялась к ней за едой, избегала длинных разговоров и взглядов. От этого ей становилось хуже, но еще хуже стало бы, если бы Челл точно отвергла ее. Наступила весна. Глэдос чувствовала себя все хуже и хуже. Боль в груди, раньше появлявшаяся лишь приступами, теперь не оставляла ее ни на секунду. Цветы незабудки, которые прежде появлялись по одному, по два теперь откашливались целыми комками. Женщина умирала. Она была уверена, что не дотянет даже до лета. Иронично. Она умирает от того, от чего спасала других. Это была середина весны. Погода установилась теплая, снег уже весь растаял, появлялась трава и первые цветы, а на деревьях набухали почки. Природа оживала после долгой зимы, но Глэдос становилось лишь хуже. Она все сильнее влюблялась в Челл, хоть и пыталась отстраниться от девушки, заглушить свои чувства, избавиться от них. Но ничего не получалось. Очередную ночь Глэдос провела без сна, изнемогая от ужасной боли в груди и кашля. Наутро женщина неожиданно для себя приняла решение — уйти в лес и умереть там. Ей оставалось недолго. Это было раннее утро, и колдунья, стараясь ступать как можно тише, вышла на порог. Однако каково было ее удивление, когда она увидела, что на ступеньках сидит Челл. Та услышала шаги и обернулась. В глазах девушки была усталость. — Вам тоже не спится? — спросила девушка. — А… нет, — немного растерянно ответила Глэдос. — То есть, эм… Я за водой собиралась. — А-а… — Челл кивнула. Затем, помолчав, вдруг сказала, — Сегодня годовщина его гибели. — Кого? — не поняла Глэдос. — Моего… жениха, — глухо отозвалась девушка. — Ты… ты все еще его любишь? — осторожно и чуть изумленно спросила колдунья. Ей стоило неимоверных усилий сдержать кажешь и сглотнуть появившуюся во рту кровь и комок цветов. — Нет, что вы, — удивилась девушка. — Я просто помню о нем… — Челл вздохнула. — Он… он был хорошим. Его выбрали мои родители, и в первое время я не была рада… хах. А потом мы встретились пару раз и влюбились. Он был моряком… и отправился за море, обещал привезти подарок к свадьбе… — И погиб? — спросила женщина, снова сдержав кашель. — Да, — кивнула девушка. — Как я скорбела о нем… даже заболела. Ну, вы знаете. Вы ведь меня и вылечили, — Челл улыбнулась, взглянув на колдунью и у той на пару мгновений боль в груди притупилась. Но после вернулась с новой силой. — Как же удивительна бывает судьба… — Да, — сдавленно отозвалась Глэдос. — Ладно, я пойду. Не дав Челл что-либо еще сказать, колдунья бросилась к сарайчику с инструментами, где хорошо откашлялась. Целая охапка незабудок, которой хватило бы на хороший букет, была безжалостно растоптана в пыли, засыпана песком и прикрыта соломой. После женщина взяла ведро — пускай девушка думает, что она и правда пошла за водой — и направилась в сторону леса, даже не оглянувшись.***
Глэдос все же вернулась домой, но поздно ночью. Проведя целый день наедине со своими мыслями, женщина решила, что признается Челл. Пусть она не получит от нее взаимности, но все же… Челл уже спала. Глэдос хотела разбудить девушку, но вдруг услышала, как та бормочет во сне. Среди невнятных звуков женщина разобрала чье-то имя. Не ее. Кажется это было имя ее погибшего жениха. Боль в груди Глэдос стала совсем невыносимой. Она с трудом добралась до своей комнаты, закрыла дверь и рухнула на кровать, заходясь в раздирающем кашле. Ей казалось, что сейчас она выплюнет собственные легкие. Но этого не произошло. Кашель постепенно унялся, но боль в груди не ушла. Наоборот, стала лишь сильнее. Становилось все труднее дышать. За дверью послышались шаги, а в следующую секунду постучали. — Глэдос? — раздался обеспокоенный голос Челл. — Все в порядке? Вам нужна помощь? — Уходи, — хрипло сказала Глэдос. — Уходи из этого дома и не возвращайся. За дверью послышался то ли всхлип, то ли хрип, затем раздался грохот и надрывный кашель. Словно из неоткуда у Глэдос появились силы, она вскочила с кровати, подбежала к двери и открыла ее. Челл сидела на коленях у порога, а перед ней растекалась лужа крови, с плавающими в ней лепестками календулы. — … Ты все еще любишь его так сильно? — хрипло спросила Глэдос, ощущая, как к горлу вновь подкатывает комок слипшихся незабудок. — Что? — сквозь кашель выдавила девушка. — Это не о нем… Я люблю вас!.. Дыхание Глэдос сперло, а в следующую секунду она согнулась пополам в необыкновенно сильном кашле. Она отвернулась, откашливая незабудки с окровавленными корешками. Цветы, падая на пол, быстро увядали. Когда кашель закончился, Глэдос вздохнула глубоко и свободно и опустилась на колени рядом с Челл. — Я тоже люблю тебя, — тихо сказала она, улыбаясь. Челл изумленно взглянула на колдунью, а потом тоже закашлялась. Бутоны календулы, которые она выплевывала, тоже быстро увядали, и вскоре кашель закончился. Челл взглянула на возлюбленную, и ее глаза лучились любовью и словно сияли в темноте. Девушка засмеялась и крепко обняла Глэдос. Та тоже не сдержала смех и тоже стиснула девушку в объятьях и они вместе повалились на пол. Больше эта болезнь не потревожит ни одну из них.