***
Сара Шагал пробиралась сквозь сугробы, проклиная свою неспособность обращаться в летучую мышь ввиду недостатка вампирского стажа. Кроме того, дебаты с матерью прошли, мягко говоря, не так удачно как рассчитывала графиня. Мадам Шагал, хоть и была женщиной сердобольной и ласковой матерью, но зуб на бывшего супруга, точила уже давно, да и за управление таверной взялась со всей серьезностью. Когда Сара впервые навестила мать, объяснила ей ситуацию и, скрепя сердце, поведала о вольготном существовании в фамильном замке Кролоков бывшего хозяина трактира и бывшей служанки, мадам Шагал посуровела и призадумалась. В глазах Ребекки загорелся хищный огонек. Когда же Сара глянула на счетоводную книгу, где был обозначен долг фон Кролока за свечи и прочую утварь, девушка заметно побледнела, даже для вампира. Замок отчаянно нуждался в ремонте. Даже бессмертным некомфортно, мягко говоря, находится в помещении с прохудившейся крышей, в темноте, сырости, без средств передвижения и не имея возмножности ничем разнообразить скудный кровавый рацион. Сара просила мать хотя бы послать рабочих. Ребекка резонно отвечала, что ни один идиот не отправится работать в вампирское логово. И подавно, бесплатно. И подавно, толковый работник, который вне всякого сомнения будет стоит дороже, не считая комиссионных мадам Шагал. Сара ведь прекрасно понимает, что матери тоже нужно поднимать семейное дело из руин бестолкового руководства Йони. Пока что она наняла всего одну кухарку, по странному совпадению светловолосую, румяную и полногрудную. Сара посмотрела на новую работницу. Затем вспомнила как давече граф напевал что-то о внебрачной дочке католического пастора, с которой он близко познакомился то ли сто, то ли двести лет назад, у которой были волосы цвета спелой ржи… Графиня фон Кролок глубоко вздохнула и почувствовала как выпирают клыки. — Спасибо, мама, — нежно сказала Сара, — до свиданья мама. Девушка поцеловала Ребекку в щеку и направилась домой, прихватив заботливо припасенный матерью холщевый мешок с бутылем свиной крови, освежеванным окороком и палкой кровяной колбасы. «Надо будет взять графовы перстни и порыться в сейфах. Ну и картины пересмотреть, заодно. Придется ехать в город до ломбарда, но ничего не поделаешь. Деньги нужны, а взять их неоткуда… Нет, сначала надо прижать Герберта. У него побрякушек на ремонт крыши точно хватит…», — думала Сара по пути к воротам постоялого двора. И тут краем глаза она увидела промелькнувшую крылатую тень как раз над новенькой служанкой, которая вышла к колодцу. Впрочем тень молниеносно исчезла.***
Граф фон Кролок очень следил за своим имиджем. Холодный, насмешливый, расчетливый, коварный и жестокий. Но после последнего бала поддерживать данный имидж стало невероятно тяжело. Бал провалился. Предсказание и не подумало сбываться, а в замке прибавилось иждивенцев. Герберт был полностью поглощен личной жизнью, и графу казалось, что на этот раз у сына все серьезно. По крайней мере, обсуждать с виконтом что-то помимо Альфреда, его эрудиции, ума и красоты, стало невозможно. Что касается Сары… Звездное дитя на поверку оказалось расчетливой, жесткой, ревнивой и на редкость деятельной… фурией. — Фурия! , — прошептал фон Кролок, принимая свой обычный облик и направляясь к саркофагу, — какая же она фурия. И, похоже, он застрял с ней навечно, продолжал думать граф, проваливаясь в беспокойный сон. Разбудил его…удар по голове чем-то тяжелым. — Ах ты, мерзавец! , — громко шипела графиня, охаживая новоявленного супруга колбасой, — все тебе неймется! , — еще удар. Граф, прикрывая голову и бормоча невнятные извинения и клятвы в вечной любви и верности, возносил про себя молитвы Люциферу, Шайтану, Ктулху, Кровавому Богу и кому угодно чтобы эта сцена не разбудила других обитателей замка, — ты уже и на новую служанку заглядываешься?! Благородный мой аристократ, прозорливый настолько, что посылает в погоню за ужином хромого калеку! , — Сара хотела высказать еще многое, но утро было раннее, солнце вставало и она устала, — кто в чужой постели спит, в церковь утром угодит! , — напоследок назидательно произнесла графиня, стукнув фон Кролока по лбу, и мгновенно заснула, повернувшись на бок и совершенно по-мужски захрапев. Граф обреченно вздохнул. А крыша в замке продолжала протекать.