Ты знал

Тор, властитель Асгарда — а точнее, признанный асгардианцами королем, стоит посреди пустого зала. Холл в его покоях наполнен пронзительной звенящей тишиной. Бог грома вздыхает и еще раз поправляет повязку, закрывающую пустую глазницу. В зеркале ничего не меняется. За его спиной раздаются шаги: стук каблуков по стеклометаллической мозаике пола. Тор оборачивается к неожиданной гостье. Перед ним — 142-я. На ее обычно безразличном лице играет предвкушающая улыбка. «К чему бы это?» — задумывается Тор, на всякий случай внутренне подбирается, готовый к неожиданной атаке. — Привет, красавчик, — тянет валькирия. А от самой небесной воительницы снова ощутимо тянет алкоголем. — Есть планы на вечер? — Нет, — настороженно отвечает Тор, дружелюбно улыбаясь девушке. — А у меня есть, — валькирия подходит ближе, еще ближе — вплотную к богу грома — и одним движением расстегивает магнитную застежку на своей груди. Грудь у нее крепкая и аппетитная, так что руки у Тора сами тянутся оценить эту красоту. На ощупь, также, как и на вид, восхитительно. — Похоже, теперь планы есть и у меня, — понимающе кивает асгардец, освобождая 142-ю от ее кожаного жилетика с бронелифчиком. Та в ответ приникает к нему, темные ареолы сосков трутся о доспех сына Одина. Тот не против. Однако посреди холла заниматься чем-то подобным он мог бы лет этак тысячу назад, когда был молод и слишком горяч, и любая из небесных дев могла завлечь его в свои сети хоть посреди голых камней. Поэтому воин легко подхватывает валькирию на руки и уносит в спальню. Грандмастер не пожалел средств для обстановки этого помещения: все вокруг так и дышит нескромной роскошью, на полу — меха, кровать просто королевских размеров, с резными спинками и массивными деревянными панелями. А перина — настоящий восторг, в меру мягкая и в то же время упруго пружинящая. 142-я уложена на все это великолепие и довольно щурится, поглядывая на Тора из-под полуопущенных ресниц. Он неторопливо, с чувством, стягивает с нее узкие кожаные брюки, мимоходом удивляясь, что она не носит белья… Затем, играя мускулами и наслаждаясь впечатлением, которое производит, медленно разоблачается: летит в сторону отстегнутый алый плащ, падает на пол массивный нагрудник. Вот съезжает с мускулистого плеча кольчужная рубашка… Валькирия рвано вздыхает и жадно подается вперед, приподнявшись на локтях: Тор расстегивает ремень штанов, многообещающе улыбается. Так же медленно и вальяжно подходит к кровати, проводит рукой по шоколадному телу валькирии, будто сплетенному из стальных тросов под нежной кожей. Дразнит, лаская. Наконец накрывает женщину своим телом. Он хочет посмотреть ей в глаза, понять причину, почему она выбрала его, но она не дает ему такой возможности, впивается в губы поцелуем, и жар разливается по телу бога огненной лавой. Кажется, еще чуть-чуть и его пронзит разряд молнии. Это неожиданно и невероятно возбуждающе. Такого не было уже очень давно, пожалуй, только с Джейн, но Тор гонит ее промелькнувший под зарытыми веками образ, и начинает распалять распростертое под собой тело намеренно и целенаправленно. Касается совсем не так, как ей хочется — гораздо, гораздо нежнее и неспешнее, изредка прикасается к потаенной точке, срывая блаженные стоны, и тут же отстраняется, заставляя буквально взвыть от разочарования. Гладит и дразнит, застывает на входе, чтобы через миг прекратить ласки, на страстные мольбы и угрозы не реагирует. От проклятий отмахивается. Потом опять начинает, погружаясь в ее лоно, застывает и отстраняется, срывая с губ воительницы уже не стоны, а грязную площадную брань, при этом улыбается так открыто и лучисто, как никто другой во всей Вселенной не может. — У-у-убью! — рычит 142-я, пытаясь вцепиться в плечи, обвить ногами бедра, заставить уже овладеть ею быстро и жестко. — Конечно… Разумеется… — следует очень радостный ответ, и Тор изворачивается и вдруг сжимает горло женщины. Глаза ее распахиваются, из горла исторгается сип. — А теперь, братец, принял бы ты свой нормальный вид, — цедит Тор, все крепче сжимая горло своей жертвы. Черты лица валькирии плывут, и по подушке оказываются разметаны черные кудри, а взгляд сияющих от слез серо-зеленых глаз обжигает укоризной. Сама оскорбленная невинность. Локи. Совершенно обнаженный и определенно точно желающий продолжения. — И… Когда ты догадался? — сипит он. Тор ослабляет хватку, прикусывая щеку, чтобы не засмеяться, и качает головой. — Ты знал! Знал с самого начала, — выдыхает Локи. Тор кивает. Руки его уже не сковывают шею брата смертельным захватом; бог грома опирается на локоть левой руки, а правой проводит Локи по щеке — осторожно и медленно, наслаждаясь прохладой его кожи. Кидает взгляд ниже — тело Локи так совершенно, рельефно и прекрасно, кожа, кажется, светится изнутри мягким холодным сиянием. Будто мрамор, камень или лед. Невероятно притягательный лед, нужно сказать. Хочется сцеловывать его вкус и запах, наслаждаться им, как изысканным драгоценным лакомством. — Ты же понимаешь, зачем я здесь, — шепчет совершенный искушающий голос. Локи прижимается ближе, давая Тору почувствовать твердость намерений. Тор усмехается и легко перехватывает тело брата, перемещая его поверх себя. — Давай. Локи упирается ладонями в широкую грудь истинного сына Одина и на миг в его очах проскальзывает удивление. Ведь раньше никогда… Но он не упустит этот момент. Все его существо наполняется торжеством: вот он, его брат, под ним, он подчинен ему и сдается на милость победителя. Тор ждет… Локи прикасается губами к его губам, и кровь внутри каждой жилы Одинссона превращается в сладкий мед, наполненный истомой. Казалось, их дыхание, тела и души в этот момент сплавились в единое целое, и вселенная вздохнула для них так, как дышали они… С наслаждением, надрывно, безумно и всепоглощающе, с яростью и страстью. Вселенная рождалась для них заново и плескалась бескрайним океаном сознания, а потом сжималась до крохотных золотых пылинок, приоткрывая законы микрокосма. Они были всем и ничем одновременно. Целой вселенной и абсолютной пустотой… Волна приходила за волной, их тела уже блестели от пота, но они продолжали свое страстное священнодействие, сплетаясь и расплетаясь без конца, пока, наконец, не осталось ничего — ни времени, ни пространства. Только нестерпимо яркий, обжигающий и всепоглощающий сполох абсолютного экстаза, вселенский большой взрыв. Локи лежал на кровати, раскинув руки в стороны. Оглушительный восторг никуда не хотел уходить, напротив, хотелось кричать от избытка чувств. Тор поднялся и сел на краешек кровати, поправил разметавшиеся смоляные кудри, тихонько подул на лоб проказливого бога и покинул спальню. Локи вздохнул, с силой провел рукой по лицу и снова сменил облик. Из зеркала над кроватью глянула невысокая девушка со светлыми волосами и полными, чувственными губами. Именно так выглядела Джейн Фостер. Локи надеялся, что хотя бы так сошедший с ума брат придет в рассудок и с позором выдворит его из своих покоев. …Пока ему, от природы злобному и хитрому существу, не захочется совершить что-то великое и прекрасное во имя любви. Которой, несомненно, не существует. Кажется.