каскад апрельской тишины

юнги вытаскивает его из универа на покурить. а на деле — в другой город.  — хен, — бормочет тэхен, когда юнги щёлкает зажигалкой — розовая и с сердечками, ее подарил ким, когда обкурился какой-то отравы. юнги тогда держал его за волосы и шипел — бешенство и злость, ничего личного — а тэхен только и думал, что сдохнуть от передозировки его лучший конец. худших людей отстреливает господь бог со своего облака. у юнги волосы жёсткие и — пепел — как седина, а на деле — очередная покраска. юнги говорит:  — мы поедем отсюда нахуй. тэхен хочет сказать, что тут только юнги и поедет нахуй. а в итоге — едет с ним. (так всегда бывает — тэхен прикрывает глаза — потерянность и ведомость — и идёт за юнги) /// у юнги был хосок. у тэхена — чонгук. империя лжи разросталась и ветвилась — битое детство, злая обида — вагонами проходящего метро мимо. у них никогда не было общего «мы», а потом — ампутировать себя из цельной — счастье и тепло лентами душит — картины. и вот юнги равнодушно курит — красиво, конечно, но смотреть на чужое разрушение всегда — красиво; а тэхен хмурится и — шипы по сердцу — отрава к горлу подступает. (он когда-то был влюблен в юнги; давно и неправда; забытая сказка — кошмар настоящий, бывший когда-то их детством — и где они сейчас) /// юнги водит херово, примерно так же, как и выстраивает отношения — сорваться с трассы на скорости двести километров в час и — обрыв, кровотечение внутреннее, невозможность безболезненно дышать. империя дала трещину. они оба в такой жопе, что. выпились уже, боже.  — меня отчислят, ты вообще в курсе? — интересуется тэхен, когда забрасывает рюкзак с вещами. юнги смеётся.  — ага. смех у него весёлый и злой. в дырах от собственного несчастья — счастье убежало и сломало себе шею. юнги сам своему счастью — шею сломал.  — у меня есть план, по которому ты как раз успеешь к первой пересдаче.  — к первому отчислению, ты хотел сказать? — тэхен смеётся и ерошит волосы — зеленые концы, в глаза лезут кошмарно. юнги улыбается уголком губ.  — возможно. иногда не разобрать, над чем там юнги смеётся — кем дышит, о ком его строчки — черным и розовым — розовое нещадно выламывается — разбивать колени о собственную жизнь.  — окей. твой план дерьмо, но когда это тебя интересовало это, хен. вообще-то тэхен не привык — хен. не привык — вежливость и сглаженные улыбки. он — клубок противоречий, максимально выкрученные нервы — детство, детство — выключите свет уже. тэхен отплевывается беззаботностью — над пропастью шаг за шагом, облака на плечи. похоронной мантией — на плечи.  — залезай уже, боже. нелепые и глупые, думает тэхен, какие же мы придурки полные, что мы делаем. нам бы пойти к — своим — любимым и извиняться. а не — юнги мажет по нему взглядом — искры розовой сладкой ватой — и улыбается чуть заметно. у тэхена — зачем-то — дыхание перехватывает. он, блять, скучал. херова жизнь. юнги заводит машину и они двигаются куда-то по автостраде — север, безликие многоэтажки — однолицые люди повсюду — и ветер в голове. напряжённая беззаботность — ложь — и сцеженные обещания пятилеток. пятилетка — смерть в шрамах приходит и садится рядом с тэхеном. ему шестнадцать. он смотрит — по клавишам чужие пальцы, пачка мальборо, — только на юнги. смерть обитает в каждом его движении — и тэхен перенимает ее у юнги. делит ее пополам — неосознанно, но уже — навсегда. вечность в сухом остатке. невозможность перекрыть этот долг. если бы тэхен знал, что юнги так и останется его константой — вскрылся бы ещё в шестнадцать, когда просто — взгляды падающими звёздами.  — юнги, — говорит тэхен через пятнадцать минут тишины. она не стоит и выеденного яйца — вообще ничего не стоит. мин фыркает. дурашливость веселье осколочная искренность — свобода осколками.  — что, больше никакого «хен»? — спрашивает юнги. тэхен закатывает глаза и говорит:  — ты спер меня из универа посреди занятий и везёшь хер знает куда, какое тут хен? и вообще я не увидел ни одной бутылки воды, если ты и питаешься кофе, энергетиками и-  — чужими страданиями, да.  — ты такой придурок, дай договорить, — тэхен старается проглотить смешок, но юнги все равно — безошибочная меткость — улавливает это. — так вот, если ты и способен питаться как камни и деревья, то некоторым нужна нормальная еда. рамен хотя бы. юнги коротко смеётся — коротит в междуреберье остро — и кивает серьезно.  — вот это рацион, кимтэ, одобряю.  — да пошел ты, — и всё-таки смеется — чужой смех — радиосвязью — продолжает. тэхен и правда пиздец как скучал. /// в пять утра холодно. юнги выбирается покурить, и тэхен просыпается вслед за ним. спину ломит.  — пиздец, ты охуел конечно, — сонно бормочет тэхен, выходя за ним. юнги — скопление ошибок — своих и тех, что он делал за других — и грубость выбеленная и вычищенная. он хочет быть таким — тэхен позволяет.  — кто тебе спать мешал? — интересуется юнги хрипло. тоже только проснулся.  — ты задымил, и я проснулся, — говорит тэхен. потягивается — по оголенным рукам холод — током резким — расползается. он морщится и вздыхает. спать в машине тот ещё пиздец. зато они купили еды. ругались в магазине жутко — взять маршмеллоу или ты охуел кимтэ, крабовые чипсы или с луком, виски или виски. юнги сутулится — усталость мертвого столетия — умертвленного ребенка — в его глазах просвечивает клеймом.  — мы где? — спустя минуту — дым и долгие затяжки, юнги щурится на рассвет где-то за линией горизонта — тишины спрашивает тэхен. юнги дёргает плечом и говорит:  — я не туда свернул, позже по картам гляну.  — ты хуево по картам ориентируешься, — уточняет тэхен. как и по людям. тэхен смотрит на человека, которого — в которого — до конечной.  — дай, — тихо просит тэхен. юнги — позолота в волосах, инвалидность чувств — сердца — деформируется в его глазах во что-то невообразимое — краткое и гаснет. тэхен прикуривает своей зажигалкой. они курят в нежилой тишине, прозрачной — тэхену так хорошо и подвешено — и юнги затягивается так, как об этом пишут в романах. в романах не пишут, как юнги при это чуть щурится и выдыхает дым — медленно-медленно, а после — разом. в романах не пишут — солнце превращает их — юнги и дым — в бесконечную картинку — полароиды выцветают — юнги прикрывает глаза. тэхен просто несложным слегка ложным бесконечно прошлым болеет юнги.  — куда мы дальше? — спрашивает он. пять лет назад, когда — алкоголь и кухня, у тэхена волосы розовым — в голове сладкое и закоротившее — он спросил то же самое. что дальше. что. хен, у тебя жар. (поцелуй меня, юнги; давай же, ну; и юнги ухмыльнулся — в улыбку мягкую и настоящую переходя — и поцеловал тэхен помнит) колотые раны и бездомные — квартиры без окон, выбито стеклом наружу — чувства. юнги стряхивает пепел на землю.  — когда поймём, где мы, — он затягивается, — найдем отель. я заебался спать в машине.  — ну ты и придурок. ты проспал в ней одну ночь.  — а чувство, словно двадцать одну. тэхен дёргает плечом — холодно, рассвет все ещё каким-то чужим скользит по дорогам. он привык — потеря, выбитая жизнь — поскользнуться разом — оставаться без юнги. быть им оставленным — легко, если привыкаешь. чонгук, наверное — тэхен прикрывает глаза и выбрасывает окурок. убей себя. а не своих любимых. /// белые фары сменяются на красноту города. он словно огрызок — неяркий и мертвый, — в пронизанности срезанных домов. юнги покупает вино.  — хуевая идея, — говорит ким. — не то, чтобы я удивлен.  — ха-ха, кимтэ. я хотя бы не блевал из-за пары глотков виски, — юнги проверяет баланс карты. морщится и ругается слегка.  — давай я оплачу половину, — предлагает тэхен. — если у нас не будет бензина, хер мы уедем домой. а это важнее, чем игра в мужика. ты понял. хен. юнги приподнимает брови. сотканная — сарказм и недовольство — ухмылка на его лице похожа на оскал. не приближайся. я тебя убью. (ты будешь несчастен)  — ты уж определись, кимтэ. хен я тебе или хуй. тэхен глотает смех — выплавленное веселье из грубоватых слов — юнги чуть улыбается. взгляд светлеет — проданные по дешевке рассветы.  — ты просто юнги, — говорит тэхен легко — не бабочки, потому что бабочки не дожили — не дождались. мин отворачивается, но улыбка у него — изнутри вся в том самом чувстве. покажи мне, как это бывает, когда мы заврались. когда мы оскорбительно влюблены.  — итак, мы в глуши, с бутылкой вина и на половине пути к отчислению, — говорит тэхен, забираясь на переднее сиденье. юнги фыркает. город — если это небольшое нечто можно назвать городом, — понемногу тонет в неоне. холодает. людей много, так много, что тэхену кажется — улицы живут. дома — розовый кирпич и кривые окна — оживают.  — юнги, — ким оборачивается. — мне тут нравится.  — не удивлен, — чуть ядовито, но — тепло краеугольным камнем. с затупившимися углами — горячими и сухими, — волосы у юнги как вывеска в неоне — и он весь непривычно вышитый — вшитый — в этот город всем своим видом. всем этим ёбаным светом вылитым — копия точная — с того вечера. тэхен отворачивается к окну. слова в его груди — лепестки камелий на гробу влюбленности детской — затапливают все. он думает — чонгук. внезапно. как резкий выстрел.  — останови, — говорит тэхен тихо. — пожалуйста. юнги сворачивает ближе к тротуару и закуривает. тэхен выходит и ощущает — холод морозит слегка пальцы и щеки. ему хочется просто плакать. он набирает чонгука. набирает. набирает. цифры знакомые и вызубренные. впечатанные — как если бы они были женаты и. «это чонгук, если вам хочется что-то сказать, говорите сейчас. а можете помолчать, я это люблю. все равно не проверяю ящик». тэхен — многоэтажки крошечные, меньше сеульских, не горят и не выгорают, и люди здесь как-то живее дышат — молчит в трубку. он оступился в оправдания. копоть на словах. старая и многолетняя. его любовь —  — поехали, — тэхен убирает телефон — складывает свои чувства — в карман. юнги говорит:  — хосок тоже не отвечает. тэхен не вздрагивает — внутри все в стеклянную крошку, скрипящую и ледяную — только криво улыбается. юнги не смотрит на него. хочется просто плакать. (и не любить) /// номер крайне тупой. бежевое и равнодушно-вышколенное. юнги бросает пакет с едой — бутылки звенят — и распахивает окна. тэхен любил в своей жизни двух человек. а лучше бы — одного.  — зачем мы приехали сюда? — спрашивает он. футболка на спине юнги — рябью. ветер пахнет зимой. их подростковая дурь сорвала — хрипы и истерики — себе голос. юнги оборачивается.  — потому что нам надо где-то спать, придурок. тэхен — вплотную. лбом практически в чужой — и ему больно и хорошо, тепло так неизбывно — по-детски очень.  — юнги, — тихо просит тэхен, — объясни. пожалуйста. мин упирается ладонями в подоконник позади себя — трещит. сердце у него тоже в треск и пепел.  — законный перерыв. почему мы такие счастливые, словно давно погибли для всех, юнги. почему мы — шрамы друг друга, юнги. за что.  — придурок. когда-то — шестнадцать, кухня, юнги — фары чьей-то машины тенями на лице — тэхену казалось — мир утерян, но вот — юнги и поздняя ночь. и все хорошо. и все правильно. он хотел заглянуть за край — обжёгся. и эти шрамы — зеркально, панически между паузами и годами — на юнги такие же. он их не пытается прятать — игнорирует чисто и без пафоса.  — я не понял, но ладно, — тэхен как маленькая иллюстрация — живая, слишком эмоциональная — просвечивает сильно, но оттого только правильнее — к тому, что трагедии умеют улыбаться. у юнги лоб горячий. юнги — пламя. тэхен — сгорает. ///  — не вино, а отрава, — ким возвращает бутылку и так морщится, что юнги смеётся. они сидят на полу — спинами к своим кроватям, чуть лодыжками и коленями соприкасаются. юнги делает глоток — не морщится, словно вместо вина в бутылке не спирт. тэхен закатывает глаза.  — ты выпендриваешься.  — а вот и нет.  — вот и да. вино и правда — чистый спирт. его глотать даже больно — жжется; юнги откидывает голову на кровать и шумно выдыхает. он пьянеет медленно — все больше молчит и смотрит — мимо тэхена, мимо стен; думает — белая тишина, обезличенная и неродная.  — я знал, что это вино дерьмо, — сообщает тэхен, когда от бутылки — половина, а юнги — расслабляется. становится мягче — словно углы стачиваются временем, медленным и скучным — и улыбается — изъятое и недоданное в шестнадцать. тэхену тогда — дай, поделись, посмотри а сейчас просто юнги.  — знал он, — юнги лениво ведёт плечом. волосы — освещение дерьмо — как мокрый асфальт летом. — сам бы и выбирал. и вообще, у нас две бутылки.  — ты хочешь меня споить, закопать мой труп где-то и жить счастливо? — тэхен болтает бутылкой и допивает остатки. — я буду к тебе призраком приходить и доставать. хуй ты отделаешься. хен. блять, вот из тебя хен, как из меня —  — поцелуй меня. тэхен мертвеет — пьянеет — внутри. и они были другие чуть более живые, чем — сырость асфальта в волосах и пьяная грусть улыбками и чувствовали они — вырывать страницы книг — старое и пожелтевшее. но от старости — долгости — все только ценнее.  — ты понимаешь, что мы творим? — шепчет тэхен, и их юность болит так сильно, что хочется плакать. юнги улыбается легко и спокойно.  — во всем виновато вино, — бормочет он. и тянется-тянется-тянется сигнальные огни — тухнут неотвеченные звонки оставленные сообщения — это чонгук, говорите или молчите недоговоренное — хосок, послушай обыденное и тэхен запускает пальцы в волосы юнги и целует его. это так знакомо и правильно, так хорошо и — ему кажется, что везде гаснет свет. (ему светло) /// они не целуются трезвыми ни разу из всех трёх. юнги и не хочет этого — он достаточно к обрыву шел пешком. хосок заслужил другого человека. того, кто не — сухой остаток звёздной пыли, кусочки любви — будет любить ещё кого-то. юнги любит. и всегда, наверное, будет. но сейчас — тэхен смеётся тихо и пьяно, губами в чужие губы — смазано и неясно, — юнги так хорошо, так спокойно — как перед штормом. /// им шестнадцать. точнее, юнги уже семнадцать, и он бесконечно напоминает об этом. и как-то раз тэхен сидит на полу — звёзды под потолком, юнги дремлет на его плече — волосы мягкие, до первой покраски остаётся восемь месяцев. тэхен носом в эти волосы утыкается и улыбается — беззастенчивая нежность. и в этот момент он понимает — играет тейлор свифт. мама на кухне готовит блинчики — до аварии ещё три года. у сестры включен сериал за стенкой — что-то о злодеях и врагах бэтмена. юнги сонно ворчит в его плечо — неразборчиво и глухо. тэхен может угадать — о чем — так легко, словно ему это прокричали. на улице включаются фонари — едкий желтоватый свет. — он влюблен. /// они не разговаривают на утро. юнги ворчит на все подряд — яд и ненависть, — и игнорирует тэхена. (и бутылку)  — юнги, — устало зовёт тэхен. они вернулись к началу. к тому моменту три недели назад, когда также — целовались и были просто — влюблены.  — прекращай ломать драму!  — я не ломаю драму, — мин дёргает плечом — не оборачивается. голос хрипом — не оборачивается. тэхену до бешенства хочется его ударить.  — ты любил меня? — в итоге спрашивает юнги. тэхен замирает. на улице орет чья-то машина. его чувства — глухота на морском дне.  — я, — он прочищает горло, — да. любил. юнги оборачивается — время стрелками на пять лет назад, — и просто смотрит. молча. и тэхен не может прочесть ни эмоции. обрыв.  — прости, — юнги криво — ножом ржавым улыбку продлевают — ухмыляется. четкий формат слов размывается во что-то прошедшее произошедшее.  — что? юнги не отвечает и отворачивается к окну обратно — докуривать никто не будет. /// они возвращаются в город через неделю — без войны в голове и вымазанными в побелке чувствах.  — во всем виновато вино, — передразнивает тэхен. — грин, наверное, с досады тоже напился. юнги отпивает из бутылки из-под сока сидр. они около университета — тэхен уходит слёзно умолять. юнги —  — да пошел ты, — мин облизывает губы. сладко. — это будет моя новая песня.  — да? — тэхен поворачивается в кресле с ухмылкой. — о чем она будет? юнги толкает его в плечо — ким смеется-смеется-смеется. почерневшее небо в разводах краски от сероватых облаков.  — тэ, возвращаясь к любил или нет, — юнги чуть щурится и улыбка мелькает фотовспышкой — горечь кофейным налетом, грязная чашка — не отмывается. тэхен до отчаянного больного большого —  — я в порядке, — говорит он с улыбкой. — теперь и сейчас — в порядке. юнги вздыхает и говорит:  — вон чонгук. беги быстрей. и не забудь в деканат зайти.  — господи, сам не забудь все это проделать, с твоей репутацией тебе только блять в бомжи подаваться.  — забыл малолетку спросить, — фыркает юнги. тэхен закатывает глаза и вылезает. без прощаний и прочего — они оба терпеть этого не могут. он не говорит ничего — линия занята, прошедшее время не только в окончаниях. но он — любит. (и не в порядке) ///  — хосок-а, я дома, — юнги бросает ключи мимо стола. перезвон тишины — болит голова, взрывается очевидным. хосок выходит в коридор — его усталость выходит следом — неслышными крошечными шагами, как если бы смерть с улыбкой приходила — сказки рассказать и жизнь забрать.  — привет, — тихо говорит хосок. избитое — битое — между ними немым прости и не прощай, юнги смотрит на него и ему бесконечно бесконечности равны прожитым годам жаль.  — как, — хосок весь наизнанку вывернут, такой очевидный — очевидно сломанный. шипение горелого — выгоревших чувств, того, что скрипичными концертами звучит в полных залах, в головах людей знакомым и — между ними —  — как тэхен? — много фальши и холодной звёздности, одинокой и списанной в утиль. в утиль — чувства. хосок больше не верит. хосок просто любит.  — в деканат пошел, — глухо отвечает юнги. — хоби… глаза хосока — матовое стекло — заледенелая гладь того, что он так бережно носил в себе.  — будешь кофе? сука юнги хватает его за руку — рука хосока — мелкая дрожь неконтролируемая любовь последним больным выстрелом он смотрит с лихорадкой во взгляде — слезы сентября не проливаются — дожди стеной серых туманных капель начинаются за окном и юнги ломается на составляющие, крошечные атомы, те его наизусть, что есть в хосоке — в его памяти.  — эй, — хосок улыбается так, что его улыбкой — консервный нож со дна — только вскрываться. — юнги. все в порядке. юнги. эй, ну что у тебя на лице? а юнги просто до отчаяния хочет полюбить в ответ так как любит его хосок. и никогда не любить больше. //тэхена//  — хоби, — юнги отпускает его руку. хосок расправляет плечи — осколки его внутри ранят и дерут все в кровь, — и продолжает улыбаться.  — я понимаю, — мягко говорит чон. и его нежность — худшее. — юнги. все в порядке. никто не выбирает любимых. прекрати. хосок — дом. его дом. это фальшь. та ложь, немая пустота, вывернутая правда — юнги старался верить. но. хосок — его приют. не дом. ///  — если ты думаешь, что я буду с тобой ругаться, то ты проебался, — говорит чонгук ровно. он курил на подоконнике. их кот сидит около его ног — тэхен давится словами.  — я не собираюсь с тобой ругаться, выяснять, какого хуя ты все наши отношения любил кого-то ещё.  — не делай из меня уебка, — огрызается тэхен, но. заслужено. ковырять рану с грацией кривого ножа — вспарывать вены к хуям, чтобы кровь вином — юнги в его голове смеётся пьяно, во всем виновато вино — лилась на пол.  — оу, правда? — чонгук поворачивает голову и его глаза бешеные, злые и очень больные.  — твоя любовь, — говорит он, — это так красиво, но тэхен. почему? какого хуя ты любил его и был со мной?  — я любил тебя!  — о, а целовался с ним, свалил без объяснений с ним, написал кучу влюбленных стихов о нем кто? я? спираль злости и обиды закручивается, духота в глотке летом застревает — чонгук стряхивает пепел себе на коленку и шипит. и разом как-то остывает — ослабевает.  — я правда, — говорит тэхен тихо, — люблю тебя. чонгук смотрит устало и беззвучно — в истерике немой, — и отворачивается.  — почему ты и он не решили быть вместе ещё тогда? (чтобы не ломать меня; себя; всех — домино жизни) тэхен обхватывает себя руками и волосы падают ему на глаза. юнги не любил его тогда а может и любил может — влюблен неоконченной фотосъемкой они разъедали друг друга сигаретный дым сквозь годы они делали друг друга хуже не спасали только сжигали.  — я не знаю, — тэхен поджимает губы. чонгук не отвечает. они молчат долго и некрасиво, кислотность и похоронные ленты — марш отыгран, сцена пустеет. чонгук оборачивается.  — ты и правда красиво любишь, — говорит он и не улыбается, — у нас были четыре замечательных года. и ты… тэхен сглатывает. кости в лёгкие — ножевыми ранениями.  — когда ты разлюбил меня? тэхен не отвечает. в этом уже нет нужды. чонгук криво улыбается и отворачивается. кот мяукает и сворачивается клубком. это был их дом. и тэхен разрушил все. /// спустя месяц жизнь выравнивается — ко всему можно привыкнуть. они остаются в своих приютах-потерянных-домах — раздельно и в каком-то забытии. отношения — их спасение — разрушены, дружбы не складывается. не получается дружить, когда ты любил даже если искусственно.  — если ты не поговоришь с юнги, — чонгук тыкает вилкой в котлету, — я тебя из окна выброшу.  — не выбросишь, — вяло говорит тэхен. — ты меня любишь.  — а зря. ты тупой как бревно. а юнги ещё тупее. вот почему вы сошлись. ким иногда думает, как же тяжело чонгуку — проглатывать и выживать дальше. нелюбовь вьет своё гнездо у них в груди.  — поговори с ним, — ставит точку чонгук. — иначе я выброшу все плакаты и фигурки динозавров. заебал. /// они сталкиваются около универа случайно — спустя несколько неловких сообщений и недель тишины пепельной. у юнги все ещё серые волосы корни отрасли он смотрит ласково почти курит красиво — чужое саморазрушение всё ещё самое родное для тэхена юнги хранит его зажигалку тэхен хранит его рубашку и становится спокойнее.  — юнги, — легко говорит тэхен. на улице духота — ее хочется прибить. дождя не было много дней. тэхен убирает волосы юнги со лба и глаз. тот фыркает насмешливо — огни в темноте освещают все, маяки светом — разгоняют мрак и грусти остаточное. он не говорит ничего. молчание полное и знакомое — заворачиваться в плед и чай зимой.  — давай вместе поедем в тот город, — говорит тэхен. — я люблю его.  — а меня? они зеркалят улыбки, чувства — в груди цветы свечами прорастают. тэхен смеётся тихо и легко.  — как и ты меня. так все кончается — духота жжёт асфальт по прогнозу погоды ничего, кроме жары из машин — все намимо — биты и автотюн голосов айдолов ветер в листьях вздыхает юнги смеётся — тихо и тепло и тэхен лбом в его плечо утыкается — улыбка грудную клетку царапает так хорошо правильно — и всё начинается.