Эффективный метод

Джен
G
Завершён
46
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
5 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
46 Нравится 5 Отзывы 5 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Никто никогда не говорил, как сложно после развала организации ЩИТ будет найти работу ее бывшим сотрудникам. И одно дело, когда ты - крутой агент, прошедший военную подготовку в Пакистане, Чечне или Афганистане, способный без промаха стрелять с двух рук и пойти в рукопашную со скандинавским божеством. Такие парни (а тем более девушки!) всегда были востребованы. Но ведь не на одних только крутых агентах держалась вся это секретная махина. Доктор Джон Пуззли был штатным психоаналитиком ЩИТа. Одним из тех, кто занимался проверкой профпригодности новых агентов - не тех, конечно, кому предстояло вырезать из глыбы льда Капитана Америку или летать в Башню Старка за очередной аудиенцией. Скорее, из тех, кто подавал бухгалтерские отчеты и заполнял налоговые декларации. И Джона все в его жизни устраивало - работа была не пыльная, офис располагался в хорошем районе Нью-Йорка, вид на Центральный парк, медицинская страховка. Он даже однажды взял автограф у самого Стива Роджерса - не для себя, для племянника. Но Джимми был так рад, что чуть не расплакался. И вот в одночасье вся эта спокойная жизнь пошла прахом. Разумеется, после увольнения Джон мог попросить рекомендательное письмо, но не укажешь же в резюме, что работал на секретную службу. А подделывать документы Джону не позволяла совесть и профессиональная этика. Так и вышло, что через год после случившегося Джон был готов хвататься за любую работу, которую ему могли предложить - консультировать разваливающиеся семейные пары, беседовать с заключенными о смысле жизни, терпеть капризы экзальтированных дамочек на пороге заката жизни и цветения. Так что не было ничего удивительного в том, что когда он получил знакомый секретный конверт с новым предложением работы на правительство, Джон с радостью согласился. Дело все было в том, что, согласно пункту 2 параграфа 4 раздела 16 договора о регистрации сверхлюдей, каждый из зарегистрированных обязан был не реже двух раз в месяц посещать специально назначенного психотерапевта. Джону не хотелось думать, почему именно ему предложили эту работу. Может быть, его бывшие коллеги статусом повыше уже и так хорошо устроились в жизни - пошли работать на другое правительство, к примеру. Хуже и тревожней была мысль о том, что они узнали в ходе своей работы слишком много, и вынуждены были за это поплатиться. Так или иначе, но доктор Джон Пуззли вернулся в свой старый кабинет и даже получил право принимать других пациентов (буде они появятся), а кроме того, сомнительное удовольствие вести пространные беседы с теми, кого акт о регистрации обязал являться на эти встречи. Кроме, конечно, самого Тони Старка. Джон слышал, что Старк посещает другого психолога - молодого специалиста по-имени Ребекка Смит (едва ли настоящее имя), и то, чем они занимаются на этих приемах, точно выходило за рамки профессиональной этики. Впрочем, доктор Пуззли, хоть и осуждал свою коллегу, но был благодарен, что весь этот груз комплексов, клинической депрессии и раздутого эго вкупе с нереализованным отцовским инстинктом был не его проблемой. Оставшиеся подопечные были в основной массе милыми, приветливыми, не отягощенными психологическими травмами - а иногда даже андроидами с поразительным умением совершенно по-человечески играть в шашки и шахматы. А ограничений в методах терапии правительство Джону не поставило. Жизнь налаживалась. По крайней мере, так казалось поначалу. *** Новый пациент не был записан на прием - в этом Джон был совершенно (почти) уверен. Он вошел в кабинет - слегка скованные манеры, какие бывают у слишком высоких людей, хотя росту в незнакомце было не больше, чем у большинства. Одет сдержанно, держится уверенно, даже немного слишком - Джон привык подмечать эти детали в каждом, кто впервые входил в его дверь. Первое впечатление могло быть, конечно, обманчивым, но практика показывала - по крайней мере, первую реакцию по этим признакам можно было смоделировать. С этим пациентом вести себя приветливо и мило явно было противопоказано. Начать нужно было с чуть отстраненного профессионализма - эдакой дистанции, показывающей, что доктор совсем не всезнайка и вовсе не собирается залезть пациенту в душу. - Ваша секретарша сказала, что вы свободны,- голос незнакомца лился негромко, даже вкрадчиво, будто он привык говорить так тихо, чтобы все прислушивались к нему, не решаясь перебить, чтобы не упустить что-нибудь важное. Потому что, конечно, каждое сказанное им слово было важно. - Доброе утро,- кивнул Джон, поднимаясь из-за стола - руку он протягивать не стал, а тон выбрал ровный, почти безэмоциональный,- Кэрол не сообщила мне, что вы записывались, мистер... - Одинссон,- немного помедлив, ответил посетитель, и Джон, не сдержавшись, на секунду дольше задержал на нем взгляд, чем следовало - эта фамилия была ему знакома, и теперь он начинал припоминать, что лицо это ему знакомо тоже. Он, конечно, постарался не подать вида, но, кажется, не слишком преуспел. Пациент нахмурился. - Однофамилец,- коротко ответил он на невысказанный вопрос. - Ну конечно,- кивнул Джон - спорить с пациентами он мог лишь на более поздних этапах терапии, вначале же они могли называть себя любым вымышленным именем, да хоть искусственным интеллектом в теле морской раковины - отчего бы и нет. - Прошу, садитесь. Раз уж у меня действительно нет сейчас других пациентов, думаю, мы вполне можем побеседовать, а потом уже решить, что делать дальше. Посетитель сел. Закинул ногу на ногу. Потом снова опустил обе стопы на пол. Поерзал, словно кресло казалось ему слишком жестким. Откинулся на спинку, облокотившись о ручку. Наконец застыл в явно неудобной позе, но поняв, что все эти ерзания не делают ему чести. - Может быть, хотите прилечь на кушетку? - любезно предложил Джон, не слишком надеясь на успех. На эту кушетку никто никогда не укладывался. Разве что он сам - немного вздремнуть после обеда. - Хорошо,- пациент встал и широким, внезапно почти армейским шагом проследовал к кушетке. Лег, устремив взгляд в потолок и сцепил пальцы на груди. Джон, немного растерявшись от такой прыти, поспешил пересесть в кресло поближе и прихватить блокнот. Пациент долго молчал, разглядывая мелкие трещины в штукатурке, и Джон, не подгоняя его, неосознанно чиркал что-то в блокноте. Многие из его пациентов могли промолчать целый час от начала приема до конца, и этот едва ли был... - Сегодня я наконец сдал отца в дом престарелых,- выдал он. Джон чуть карандаш не выронил от неожиданности. Признание звучало так легко и буднично, словно пациент признавался, что наконец вытащил занозу из пальца или кусочек курочки из зубов. - Так поступают многие,- осторожно заметил Джон, так как пациент не спешил развивать мысль,- если понимают, что не могут обеспечить старикам достойный.... - Строго говоря, он мне не отец,- пальцы посетителя сжались сильнее, темные брови нахмурились, бледный лоб прочертили складки - но тут же разгладились. Пациент прикрыл веки,- меня взяли на воспитание в младенчестве и долго не говорили мне, что я приемный. - Не хотели расстраивать, я полагаю,- пожал плечами Джон. Он украдкой рассматривал четкий профиль посетителя, напряженный угол его плеч, все также крепко сцепленные пальцы,- родители часто избегают этой темы, особенно в случае, если ребенок в семье - не единственный. - О, нет, я не был единственным,- отозвался пациент, и усмешка его на мгновение стала горькой. О нем много говорили в кулуарах ЩИТа, Джон никогда не слушал сплетен, но слышать их от этого не переставал. Так что семейный анамнез нового пациента легко можно было себе представить. И ничего хорошего в нем не было - также, как ничего нетипичного. - Расскажите мне об отце,- поспешил Джон выложить на стол первую привычную карту. Посетитель фыркнул. - Да что о нем рассказывать? - почти резко спросил он,- о нем и так рассказывали все, кому не лень. Некоторые из этих песен даже я хорошо помню - никак не могу из памяти выкинуть. - Нет-нет, не рассказывайте о его... работе,- попросил Джон, решив и дальше играть в дурачка,- расскажите, каким он был для вас? Такой простой вопрос, кажется, на некоторое время замкнул систему пациента. Он молчал, нахмурившись, наверно, целую минуту, и Джон начал уже беспокоиться, не исчезнет ли он немедленно, но пациент наконец заговорил. Медленно, выверяя каждое слово. - Он никогда не рассказывал, что я ему не родной. Но по тому, как он со мной обращался, можно было об этом догадаться. Я никогда не слышал от него ни похвалы, ни даже одобрения. Я всегда чувствовал, что все делаю не так, не правильно, иногда даже - наперекор ему. И если поначалу я все бы отдал, чтобы он был мной доволен, то в конце-концов мне это надоело. Посетитель замолчал, и еще минуту Джон ждал, что он продолжит - начало было положено очень бурно. Но тот держал паузу, потому доктор спросил сам: - Он учил вас чему-то? Проводил с вами время? Пациент пошевелил пальцами, словно хотел сжать их в кулак. - Не то чтобы,- наконец нехотя проговорил он,- я не был силен в той области, в которой преуспел он. Да мне и не было особенно интересно. Так что он забыл обо мне и занялся моим братом. Джон заметил, как глаза пациента на миг потемнели - от злости или обиды, но он тут же прикрыл веки, глубоко вдохнув. - А кто проводил время с вами? - осторожно задал вопрос Пуззли, надеясь, что это поможет немного разрядить обстановку. - Мать,- односложно ответил посетитель, потом, еще немного помолчав, добавил,- она учила меня всему, и некоторые склонны считать, что избаловала меня. Но если это называется "баловать", то я уж и не знаю... - Кто так говорил? - уточнил Джон,- ваш отец? - И он тоже. - подтвердил пациент,- еще брат, но он скорее в сердцах это выдал. Хотя, кажется, именно тогда звучат самые серьезные откровения. - Правильно ли я понимаю, что ваша мать проводила больше времени с вами, чем с вашим братом, и учила вас тому, в чем не слишком хорошо разбирался ваш отец? - уточнил Джон - это было все равно, что ходить по минному полю. Один неверный шаг - и ситуация может повернуться совсем уж неожиданной, может быть, даже фатальной стороной. Но пациент, распахнув глаза, несколько секунд разглядывал потолок, потом неуверенно ответил: - Да, можно сказать и так,- в его тон горькими каплями просочился сарказм,- только не надо подводить меня к мысли, что брат и отец ревновали мать ко мне и к нашим умениям. Уж кто-кто, а он любовью никогда не был обделен. Джон понимал, что нога его зависла над растяжкой, которой суждено будет, вероятно, эту ногу ему оторвать. Он знал, что этот "он", о котором пациент заговорил с таким раздражением, которое в нем сложно было заподозрить, которого не досталось даже его отцу, явно недолюбившему сына. И задавать следующий вопрос было куда более опасно, чем все остальные - кажется, они так легко и быстро добрались до центральной фигуры этой трагической во всех отношениях истории. Джон подождал немного, не продолжит ли пациент сам, но тот, кажется, погрузился в собственные мысли, и пришлось подтолкнуть его в спину: - Любовью, которая должна была достаться вам? Пациент молчал, поджав губы на этот раз дольше минуты - Джон слышал, как тикает, отсчитывая секунды, стрелка в настенных часах. Кажется, они оба совершенно перестали дышать, и доктор, испугавшись, что закашляется и все испортит, поспешил вдохнуть и выдохнуть несколько раз. - Нет,- голос пациента звучал тише и жестче. Он расцепил пальцы, и теперь ладони его сжались в кулаки,- то, как он завоевывал эту любовь, мне было не дано - и я никогда к этому не стремился. Я хотел быть на него похожим - давно, еще в детстве. Но потом понял, что не смогу, и решил стать его помощником и спутником, как...- он замолк. - Как ваша мать для вашего отца? - Джон осознал, что сказал это вслух уже после того, как слова сорвались с языка. Под ногами сухо хрустнула проволока, натянулась - вот-вот рванет. Он никогда еще не делал таких ошибок... - Вроде того,- пациент явно решил не зацикливаться на терминологии, и опасность, кажется, миновала,- я ведь тоже, как и все, поначалу думал, что сильнее, умнее и смелее его, нет никого на свете. Разве что отец, но эта была недостижимая величина, куда уж нам. Но он... он всех вокруг себя воспринимал как оружие. Верные кони, добрые мечи, особенный молот - ко всем он относился как к самой полезной вещи на свете. И я был не самым понятным, но инструментом. Джон молчал - рисковать и продолжать задавать наводящие вопросы было опасно. Пациента, кажется, наконец прорвало, и он говорил теперь то, что приходило ему в голову, то, что засело в нем шипом сомнений. То, возможно, что он никому и никогда не рассказывал прежде. Посетитель зажмурился и ударил кулаками по кушетке, словно сам себя корил за то, что так разошелся. - Я и сам был слишком глуп, чтобы понять это,- проговорил он наконец негромко и с такой пронзительной горечью, что Джон невольно поежился,- я не добился одобрения отца, но его одобрения я добиваться не собирался. От него мне нужно было нечто другое. Я хотел не впечатлить его, но стать ему равным, чтобы он видел во мне нечто большее, чем волшебную побрякушку. И плевать, что его друзья постоянно насмехались надо мной, что методы мои ему не нравились, что он за всю жизнь не прочитал ни единой книжки, и с ним даже обсудить было нечего. Я на все это готов был закрыть глаза за то только, чтобы он стоял не впереди, а рядом со мной. Джон кивал, не сводя с пациента глаз. Тот говорил с таким жаром, с каким не каждая девочка-подросток описывала своего парня постарше с мотоциклом и рукавами-татуировками, и казалось, перебей доктор его, пациент задушит его этими самыми руками. - И,- посетитель наконец устало прикрыл глаза и вздохнул, словно выдохся,- все пошло прахом. Кто виноват - я, он, отец, жестокий мир... Я не знаю. И знать не хочу. - Вы сейчас... общаетесь? - голос Джона был хриплым и словно чужим, он коротко откашлялся. Пациент пожал плечами. - Нет,- ответил он бесцветным тоном, будто все краски вложил в предыдущую тираду,- для него я умер. - Возможно, вы преувеличиваете... - Ничуть,- Пациент медленно сел на кушетке и посмотрел на доктора в упор,- умерев, я совершил самый верный поступок в его системе координат. А вот, узнай он, что я сделал сегодня с отцом, убьет меня по-настоящему,- на тонких губах зазмеилась ироничная усмешка, бесцветный тон окрасился злорадством, как молоко кровью,- хотя папочка был уже совсем плох. Когда я оформлял его, все повторял, что любит суп и хочет посмотреть на фьорды. Ну и что, что это моих рук дело? Все равно это было забавное зрелище. Я бы рассмеялся в голос, если бы не боялся шокировать администратора,- он все-таки рассмеялся, но смех вышел фальшивым и резким, как карканье. Джон неловко улыбнулся - теперь, когда они сидели лицом к лицу, и пациент смотрел прямо ему в глаза, доктор почувствовал, как по спине холодной волной спустились мурашки. Он стал свидетелем чего-то непростительного, и теперь с ним поступят также, как с теми психологами ЩИТа... - А где в это время был мой брат? - пациент откинулся назад, скрестил руки на груди,- геройствовал? Прохлаждался с какой-нибудь очередной мидгардкой? Пьянствовал? Кто знает. Джон открыл было рот, чтобы сказать что-то, но тут же закрыл его. Пациент снова придвинулся ближе, в глубине зеленых глаз скользнул отблеск жестокого огня, и во рту у доктора враз пересохло. Все те сплетни, все разговоры на кухне и у кулера вдруг всплыли в памяти. И сколько из тех легенд действительно были вымыслами? Пациент вдруг встал. Его улыбка за мгновение стала приветливой и светлой, казалось, он сбросил со спины тяжелый рюкзак и наконец расправил плечи. - Спасибо, доктор,- проговорил он вежливым приятным тоном,- до встречи через неделю, как обычно. - А...- начал было Джон, но пациент быстро щелкнул пальцами у него перед носом, и все вокруг потемнело. *** - Шах и мат, доктор,- изящная рука в золотистой перчатке двинула коня, чтобы тот слегка подтолкнул белого короля,- вы сегодня рассеяны. Не выспались? Джон поднял на собеседника глаза, потом покосился на пустующую кушетку и неуверенно улыбнулся. - У меня такое ощущение, что я что-то забыл,- покачал он головой,- вроде как что-то важное... Впрочем, скорее всего, какую-нибудь ерунду.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.