Часть 1
14 ноября 2017 г. в 19:43
Личная бесконечность успокаивает.
Здесь нет света. Магнус, уходя, забрал с собой пламя каждой свечи. У Алека нет даже времени. Обычно он смотрит на длинную свечу, ближайшую к нему, и может понять, как долго он здесь находится. Теперь с ним только неизвестность.
Он провинился. Стоило признать это — и всё было бы почти знакомым, привычным. Наказание, поощрение. Повторить несколько раз до рассвета.
Но ему было интересно. Магнус грозился — и не раз — наказать по-настоящему, выдрать без намёка на жалость, оставить без сладкого. Алек не верил его словам.
Камень под ногами едва согрелся от тепла ступней. Ремни, держащие распорку над коленями, скрипят, когда он пытается сдвинуть бёдра. Деревянная панель под животом куда теплее пола, но даже близко не так уютна, как ковёр на другой половине комнаты. Но на этот вечер Алек удобств не заслужил.
Запястья плотно оплетены ремнём, карабин звенит от каждого движения руками. Эта позиция непривычна. Раньше Магнус мог склонять его над столом для порки — быстрой, насыщенной — чтобы затем позволить выпрямиться или встать на колени. Теперь же единственная опора — узкая доска, не дающая опуститься на пол.
Первое время Алек был уверен, что это ненадолго. Ожидание щекотало нервы, давало волю фантазии. Думать о том, что Магнус может с ним сделать, когда вернётся, казалось стыдным. Но он думал. Думал о руках, которые будут гладить и сжимать его, о мягком ремне, который оставит дюжину полос на его коже, о воске, капля за каплей опускающемся на самые чувствительные места, о голосе Магнуса.
Тишина — первое правило.
В этой комнате без разрешения не издаётся ни единого звука. Говорить может только Бейн — хвалить, ругать, задавать вопросы, требовать, приказывать. Позволять.
Справа медленно разгорается пламя.
Алек облегчённо выдыхает.
Несколько раз он начинал считать, доходил до тысячи и сбивался, когда ему слышался тихий шорох или вздох. Приходилось начинать сначала.
Возможно, Магнус был здесь всё это время, а хлопок двери — обманка. Тогда он видел всё.
— Я думал, что приказ не двигаться был вполне однозначен.
Алек опускает голову ниже. Жаркий румянец расползается по спине и груди, плещет на лицо и шею.
— Проблемы с самоконтролем? — ровным, почти равнодушным тоном спрашивает маг. — Недостаток мотивации или отсутствие опасений?
Ноги подрагивают. Алек думал, что когда Магнус вернётся, снова станет константой в этой темноте и безвременье, будет легче. Пока стало только жарче.
Рука опускается ему на затылок. Гладит поверх, затем вплетается в волосы. У Магнуса вся власть, вся магия, зрение, которому тьма не помеха. У Алека — в противовес — ни единой активной руны. Свеча здесь только для него, чтобы мог разглядеть очертания, выхватить детали и успокоиться в то мгновение, когда контроль угаснет.
Он знает, что будет дальше — ладонь соскользнёт ниже, огладит напряжённую спину, поясницу, задержится на ягодицах перед первым ударом.
Магнус разбивает его ожидания.
Вместо тёплого касания — жалящие искры. Магнус ведёт рукой вдоль спины, не изменяя себе, но всю ласку приходится получать от магии.
«Я научу тебя наслаждаться только этим», — обещал Магнус.
Алек в ответ обещал учиться.
Волна следует вниз по ногам, на несколько мгновений окутывает заледеневшие стопы, чтобы оставить под ними нечто тонкое, но мягкое, и продолжает путь по внешней стороне. Алек показывает терпеливость и покорность, удерживается от стона, когда искры сыплются на напряжённый член. Он справится. Волна слабеет на груди и вовсе едва ощущается, когда достигает шеи. На её месте оказывается полоска кожи.
Дыхание перехватывает. Ошейник Магнус берёг для особого случая, говорил, что наденет его только тогда, когда Алек сам попросит. Лишение права голоса бьёт сильнее кнута — Алек знает, о чём говорит.
Еще две свечи возвращают себе пламя.
Магнус неторопливо, без малейшей ласки развязывает путы на руках и растирает запястья.
— Руки за спину.
Вторым уроком было послушание.
Магнус говорил, что может обеспечить безопасность и удовольствие только в том случае, если Алек будет выполнять указания беспрекословно.
Не сразу это стало возможным.
Но стоило Лайтвуду прочувствовать, что значит быть послушным, мыслей о своеволии больше не возникало.
Распорка исчезает вместе с ремнями. Алек удерживается от того, чтобы переставить ноги без разрешения. Вынужденная обездвиженность делает его раскованным и открытым, оттого Лайтвуд наслаждается каждым витком верёвки на своём теле.
Магнус связывает его только отсутствием слов, и это куда напряжённее.
Шаги вокруг ложатся мягко. Магнус осматривает его, подмечает детали и слабые места.
Пальцы входят в Алека одним движением. Он издаёт тихое «о-ох», тут же кусая губы. Магнус проверяет, хорошо ли он подготовился к этой ночи сразу тремя, совершая глубокие толчки.
Пальцы внутри него останавливаются. Алек чувствует их костяшки между ягодиц. А дальше следует укол. Тихий металлический скрежет — и один укол превращается в цепочку таких же. Колёсико медленно движется вдоль позвоночника, Алек сжимается, скулит, пытается уйти вниз и чувствует, как пальцы выскальзывают из него.
Магнус хмыкает, и от этого звука всё тело покрывается мурашками.
Металл холодит своими мельчайшими зубьями, замершими на пояснице.
— Ты был послушным? — спрашивает Магнус, «забывая» перед этим дать разрешение на ответ. Алек слышит в его голосе улыбку. — Нет, не был.
Колесо движется вниз. Алек дёргается, зная, как это будет ощущаться, но сколько бы ни готовился, всё равно стонет, когда зубчики перекатываются между ягодиц. Магнус отвешивает ему шлепок, затем еще один, и еще, пока Алек не возвращается на место, замирая в нужной позе.
Бейн постукивает рукояткой по следу от удара, словно раздумывая. Затем кладёт ладонь на одну из ягодиц и отводит в сторону. Колесо возвращается.
Позже, когда Алек исчерпывает последний лимит на звуки — за несколько сессий, он уверен — Магнус вновь касается его волос и легко тянет. Алек поднимает голову, не открывая глаз.
Поцелуй горит на скуле всё то время, пока Магнуса нет рядом.
Возвращается он с цепью или двумя — звон не позволяет сказать точно.
— Я хотел использовать что-то одно, но… — Алек уверен, что он покачивает головой в притворном разочаровании.
Одну цепочку он крепит на задней стороне ошейника и оставляет лежать на спине.
Этой ночью слишком много металла, думает Алек. Крупный шар входит в него под странным углом, и требуется прикосновение изгиба стержня, чтобы опознать в нём крюк. Слюна собирается во рту. Алек видит полупрозрачные капли, срывающиеся на пол между его ног. Ему так хорошо.
Правило третье — честность.
Стоило огромных трудов научиться принимать свои желания и не стесняться реакций тела. В первый раз сознание паниковало, пыталось убедить Алека в отвратительности и неправильности происходящего, но честное до зубовного скрежета тело с восторгом рушило все планы.
Оставалось только принять это и покориться руке, прижимающей голову к покрывалу.
Когда Алек сглатывает, ошейник дёргается, посылает волну по цепи, и та едва заметно дёргает металлический шар внутри него. Алек делает это снова.
Он видит изгиб губ Магнуса, когда тот присаживается рядом. Вторая цепь крепится под горлом, и Алек может представить несколько вариантов, кроме одного, того, который Бейн осуществляет. Он обхватывает пальцами цепь, что натянута вдоль спины, и ведёт к себе. Алек дышит приоткрытым ртом, чувствуя, насколько это глубоко.
Пока пытается справиться с собственными ощущениями, Магнус закрепляет конец цепи в петле на стыке плит и встаёт.
Руки свободны, говорит разум.
Но Алек знает, что руки связаны.
Он смыкает пальцы крепче и глубоко вдыхает.
С члена капает, что не скрывает дрожащий свет вокруг него.
Магнус зажигает еще несколько свечей.
Алек думает, что может остановить это в любой момент.
Он забывает об этом, когда слышит звук расстёгиваемой пряжки. Ремень шумно вытягивается из петель и издаёт щелчок.
— Для начала будет сорок.
Магнус поправляет цепь и касаниями позволяет ему немного сдвинуть ноги.
— Если собьёшься со счёта, повторим снова.
Жаркая волна проходится по спине, и следом за ней, словно ищейка — магия. Делает круг и исчезает, лизнув затылок.
— Отвечай: готов к началу?
Язык скользит по губам в последней попытке остудить распалённое тело. Два вдоха и выдох служат границей. Алек открывает глаза и смотрит на ровный круг полусгоревших свечей, чтобы удостовериться, что он всё еще здесь.
И не видит смысла не ответить.