Бессмертная ошибка

3 атера 4001 г. С.Р., вечер, Империя Дэаскир, г. Шенис.

Погода на улице, характерно для атера, стояла премерзкая, и Винсент сто раз успел пожалеть о своём скоропостижном решении добраться до императорского замка пешком. С неба в лицо ему и другим пешеходам летела мелкая снежная крупа, царапая кожу, налипая на ресницах, волосах и одежде, превращая людей в ходячие снеговики. Из-за неё Винсенту приходилось беспрестанно жмуриться, отчего он несколько раз оступался и удерживался на ногах одним только чудом: улицы покрывала корочка льда, прикрытая лишь тонким слоем снега, который, впрочем, делал тротуар ещё более скользким. Из-за этого путь до замка показался Винсенту длиннее в несколько раз, будто чья-то злая воля заменила Мильде – проспект, что проходил по центру Шениса и соединял Храм Смерти и императорский замок – на вал Геапп, огибающий весь северо-восток города и считающийся самой длинной улицей в всём Дэаскире. Однако, косясь по сторонам, Винсент видел за смутной снежной дымкой и силуэт городской ратуши, воздевшей к небу три своих шпиля, и переливающуюся огоньками Лечебницу святого Лукко, и причудливо украшенные фасады дворянских особняков – это был всё тот же старый Мильде, который Винсент за тринадцать лет своего пребывания в Шенисе исходил вдоль и поперёк. Очередной порыв ветра швырнул в лицо горсть снежной крупы, и Винсент зябко поёжился, плотнее прижимая локти к телу. Пальто совсем не грело и почти не защищало от промозглого воздуха, и если с холодом Винсент смириться ещё мог, то сырость стала для него последней каплей. Живо развернувшись, он помахал рукой неторопливо проезжающему мимо омнибусу, запряжённому круглотелой лошадёнкой, подбежал к дверям и ловко запрыгнул на подножку, не дожидаясь, пока транспорт полностью остановится. Игнорируя взгляды немногочисленные пассажиров – парочки личей в строгих робах, нескольких ай`иночи разного возраста – он прошествовал в глубь салона и уселся на длинную скамью, идущую вдоль стенки, с отвращением чувствуя, как снег на волосах начинает стремительно таять. Винсент не любил омнибусы – холодные, вонючие (гниющую солому на полу можно было менять и почаще), набитые пассажирами, да к тому же курсирующие по строго определённому маршруту. Иное дело кареты… Однако в Шенисе со времени вступления императора Ханакальта на престол их осталось слишком мало: по указу правителя большая часть карет была ликвидирована и заменена на многоместные омнибусы, что в теории позволило бы империи сократить часть транспортных расходов. Из-за этого обычные кареты считались теперь роскошью, одной из привилегий толстосумов или представителей высшей знати. Винсент вздохнул. Даже ему, человеку крайне далёкому от политики, было ясно, что от проведённой Ханакальтом реформы выиграл разве что Варбург, продавший Дэаскиру несколько тысяч омнибусов и неплохо на этом наварившийся. Рядовые же граждане империи ругали новый транспорт на чём свет стоит и без устали направляли на имя правителя и Совета Семи прошения о возвращении на улицы обычных карет. Последние, разумеется, оставались без ответа. Омнибус затормозил возле Асдис Эсгерд. Винсент дождался, пока он, звеня бубенцами на уголках крыши, уедет прочь, и закурил, глядя на чёрную громаду императорского замка, у подножия которого он оказался. Впрочем, называть его замком было не совсем верно – опасаясь нападения чужеземцев и желая во что бы то ни стало обезопасить своего правителя, архитекторы прошлого пробрались внутрь горы, возвышающейся над Аргарским морем, и выточили в каменной толще комнаты и переходы, ставшие впоследствии залами и коридорами, а в центре пробили узкую шахту, соединившую друг с другом многочисленные ярусы. Верхушку её строители вывели наружу, надстроив небольшую башенку на самой вершине горы, и долгие годы она служила единственным входом в обитель императора. Вела к башенке Асдис Эсгерд, тропа Асдиса, названная так по имени одного из легендарных правителей Дэаскира – узкая дорожка, обвивающая гору двумя неровными кольцами и способная побороться за звание самого опасного места во всём Шенисе: оступиться на ней и рухнуть в бушующее у подножия горы Аргарское море было проще простого. К счастью, несколько веков спустя с подачи императора Авагду в замке появился второй вход, куда менее травмоопасный. К нему и направился Винсент. Обогнув тропу Асдиса и пройдя по узкой, выбитой меж двух скал улочке, он оказался перед мощными воротами чёрного дерева, окованными металлом, бурым от ржавчины. Одним щелчком отправив докуренную папиросу в ближайший сугроб, он подошёл к воротам и несколько раз стукнул по ним железным кольцом, которое сжимала в клюве стилизованная сова – гербовая птица Дэаскира. Изнутри послышалась возня, лязг, затем до слуха Винсента донеслись чьи-то шаркающие шаги вкупе со звоном ключей и невнятными ругательствами. Впрочем, последние немедленно оборвались, когда страж, скелет в потемневших не то от времени, не от сырости доспехах, открыл дверь в правой створке ворот и увидел того, кто стоял на пороге. – Господин секундор? – замешкавшись на мгновение, скелет отступил на шаг, после чего отвесил низкий поклон и, не разгибая спины, попятился назад, освобождая дорогу Винсенту. – Простите, что заставил вас ждать. Вы к императору? – Ну не к принцу Валентайну же, – хмыкнул Винсент, проходя вперёд и оказываясь в небольшом тёмном холле. Дверь слева, ведущая в караульную, была открыта, и на каменных плитах перед ней лежало квадратное, похожее на ковёр пятно света, слегка рассеивающее царящий вокруг полумрак. Даже не прислушиваясь, Винсент без труда уловил азартные мужские голоса и характерный перестук – другие стражники, судя по всему, коротали время за партией в вому. – Или у тебя есть какие-то другие кандидатуры? Скелет не ответил, явно смешавшись. Он был одним из немногих счастливчиков, сумевших пройти отбор и поступить на военную службу: в отличие от большинства своих сородичей, безмолвных слуг, используемых в основном на чёрной работе, скелеты-стражники и скелеты-солдаты получали амулет, позволяющий говорить даже при отсутствии голосовых связок, что автоматически ставило их на одну ступень с ай`иночи. В последнее, впрочем, верили лишь сами скелеты. Так и не дождавшись ответа, Винсент согласно качнул головой: – Да, мне нужно поговорить с императором. Он может меня принять? – Не знаю, секундор, – чуть помедлив, откликнулся скелет. – Вам лучше спросить об этом у стражи верхних ярусов. И он простёр руку, предлагая Винсенту пройти к подъёмнику, который находился в самом конце холла. Работающий на тягловой силе – когда-то его двигала магия, но после затраты стали чересчур велики, и её заменили системой из блоков и противовесов, приводимой в действие несколькими скелетами, вращающими главное колесо – он курсировал вверх и вниз по центральной шахте, той самой, чья верхушка пробивала гору насквозь. Винсент прошествовал через холл, вступил на деревянную платформу и повернулся к стражу лицом. Он успел заметить, как тот дёрнул за один из шнуров, висящих возле стены, а в следующую секунду подъёмник мягко дрогнул и неспешно пополз вверх. Винсент пользовался подъёмником уже много раз, но до сих испытывал лёгкое головокружение от его неравномерного хода. Вот и теперь, стоило только платформе прийти в движение, как его ладони немедленно легли на узкие переборки, предохраняющие от падения, и Винсент сжал их, прикрывая глаза. Это не был страх высоты – скорее, так воздействовал на него сам замок, своевольное, наполненное древними чарами место, признавая в Винсенте младшего собрата. Или же, напротив, презирая его за то, что тринадцать лет назад он предал свою магию и перешёл на сторону тех, кто был её противником на протяжении вот уже доброй тысячи лет… Винсент резко распахнул глаза, до боли сжимая деревянные переборки подъёмника. Это были не его мысли, он никогда не думал про случившееся именно в таком ключе. Предательство магии? Но ведь он не по своей воле вынужден был оставить Университет и не самостоятельно избрал путь жреца Смерти, его вынудили так поступить… Впрочем, что мешало ему отказаться, сбежать, в конце концов? Страх – страх за свою магию, за свою жизнь, за свое будущее. Он стиснул зубы, заставляя себя убрать руки с переборки. В то же мгновение слуха коснулся чей-то лёгкий, тающий в воздухе смех, а в затылок дунуло холодом, заставляя уже успевшие высохнуть волосы взметнуться вверх и опасть на плечи ворохом спутанных прядей. Винсент длинно выдохнул и провёл ладонями по голове, приводя причёску в порядок. Что ж, проворачивали с ним шутки и похуже. Он ещё приглаживал волосы, когда подъёмник вздрогнул и остановился напротив дверей, украшенных посеребрённой вязью. Спустя секунду они распахнулись, и страж – тоже скелет, но в более дорогих и чистых доспехах, чем тот, что остался внизу – с поклоном протянул руку, помогая выйти. Винсент поблагодарил его кивком, а затем спросил, не размениваясь на приветствия: – Свободен ли император? У меня к нему важное дело. – Я сейчас разузнаю, секундор, – откликнулся скелет точь-в-точь таким же голосом, каким говорил привратник: создатели речевых амулетов явно не утруждали себя дополнительной работой по приданию голосам индивидуальности. – Пожалуйста, пройдёмте в приёмную. Страж проводил Винсента до небольшой комнаты, разительно отличающейся от неуютного мрачного помещения возле кабинета Эригерона: светло-бирюзовые стены, мохнатый ковёр на полу, множество свечей, наполняющих комнату тёплым светом, удобные мягкие кресла – настоящий живительный оазис для глаз, особенно после Храмовой пустыни. Винсент расстегнул пальто, опустился в одно из кресел, перекидывая ногу на ногу, и стянул с рук перчатки, рассеянно пробегая глазами по своим многочисленным кольцам. Чтобы не вызвать ненужных подозрений, ему пришлось заказывать их за границей, в Элеттре, Аррикаре, Ларике. Одно ему доставили даже из Бенуэна. Винсент потёр большим пальцем его неровную поверхность, похожую на кору какого-то диковинного дерева. А по виду и не скажешь, что на эту безделушку ушло едва ли не три его зарплаты. Винсент подавил тяжёлый вздох. Как всё-таки хорошо, что пальцев у человека всего десять. Погружённый в раздумья, он не сразу заметил, как дверь в кабинет императора открылась, и на пороге возник Его Величество Ханакальт собственной персоной. Одетый в простую – в цвет государственного герба – фиолетовую тунику, чуть-чуть не доходящую до пола, с отсутствующе-добродушной улыбкой, застывшей на тонких губах, перебирающий в ладонях шарики для игры в вому, он выглядел совершенно не как император, скорее – как придворный слуга, заведующий гардеробом или библиотекой своего хозяина. На высокий статус Ханакальта мог указать разве что золотой обруч на его голове, но и тот стоило ещё разглядеть за волнами серебристо-белых волос, спускающихся едва ли не до пояса. – Здравствуй, Винсент, – мягко окликнул гостя император, выдёргивая его из безотрадных размышлений о состоянии своего кошелька. Тот вскинул голову, торопливо поднялся с кресла и вежливо, хоть и неглубоко поклонился, пряча перчатки в карман пальто. – Добрый вечер, Ваше Величество. Я хотел бы обсудить с вами некоторые важные вопросы… – Конечно, – улыбка Ханакальта стала шире, и он отступил на шаг, жестом приглашая Винсента пройти в кабинет. – Это насчёт свадьбы Нуара? – И о ней в том числе. Скелет-стражник всё ещё находился там, стоял, опираясь на стену в ожидании дальнейших указаний – Винсент столкнулся с ним взглядом, перешагнув порог. Император вошёл следом за гостем и кивнул скелету на Ла Шапеля: – Ларц, возьми у господина Винсента пальто – он немного задержится. Я прав? Винсент поймал его вопросительный взгляд и слегка покачал головой: – Конечно, если я вас ни от чего не отвлекаю. – О, ну ведь ты же не о погоде поговорить пришёл, а по делу, верно? – Ханакальт вновь одарил его мягкой улыбкой и проводил Ларца, уносящего пальто и шарф, рассеянным взглядом. – Впрочем, с тобой я бы и о погоде поговорил с удовольствием. Ты же знаешь, я всегда рад твоим визитам. – Благодарю, – протянул Винсент. – Но вы бы вряд ли получили удовольствие от разговора о погоде: она просто кошмарная. Император засмеялся и, усевшись в одно из кресел возле горящего камина, жестом пригласил его занять кресло напротив. В отличие от многих ай`иночи Ханакальт любил тепло, и Винсент не сомневался, что тот с удовольствием снял бы облачную завесу с Дэаскира, не угрожай это жизням сотен и сотен его подданных. Он оправил на себе неизменную красную сутану и опустился на мягкое сиденье, согретое близким огнём. Пока Винсент устраивался, Ханакальт протянул руку и достал из маленького шкафчика, стоящего возле кресла, два широких бокала прозрачного стекла, украшенных тонкой резьбой, и початую зеленоватую бутыль без этикетки. Видя вопросительный изгиб брови Винсента, император чуть смущённо пояснил: – Я подумал, что ты не будешь против глотка вина, это поможет согреться. Аста Мора, как ты любишь. Винсент медленно кивнул, глядя, как Ханакальт разливает по бокалам напиток цвета спелой черешни. Его неизменно поражала способность императора запоминать мелкие, не значащие совершенно ничего детали: имена слуг-скелетов, вкусовые предпочтения придворных, даты значимых для них событий. Сам Винсент предпочитал не забивать голову подобной ерундой, однако говорить об этом Его Величеству, разумеется, не собирался. Как и то, что пить вино, пусть даже и довольно лёгкое, на пустой желудок – не лучшая идея. Он безропотно принял бокал из рук императора и приподнял его плавным жестом: – Чтобы погода перестала быть такой мерзкой. Ханакальт повторил его жест и сделал большой глоток. – Чтобы боги это услышали. – Он откинулся на спинку кресла, обхватив бокал обеими ладонями. Дождавшись, когда Винсент пригубит вино, император слегка приподнял брови и поинтересовался. – Так о чём ты хотел поговорить? О Нуаре? – Да, – Винсент облокотился на мягкую ручку и опустил голову, глядя на маслянисто поблескивающую поверхность напитка в своём бокале. – Примарх передал мне ваши пожелания. Простите, но я вынужден отказаться. Однако я знаю того, кто сможет справиться ничуть не хуже меня. – И кто же это? – У императора лишь слегка опустились уголки губ. – Альфред? – Нет, Бертрам. Вы его видели, он… – Тот ай`иночи с рыжими волосами, я помню, – кивнул Ханакальт, сделал ещё один большой глоток и коротко вздохнул. – Что ж, не смею тебя неволить. Однако всё равно жду тебя на церемонии, пусть и в качестве почётного гостя. – Но… – Винсент поджал губы, когда император с мягкой укоризной поглядел в его глаза. – Ты очень меня обидишь, если не придёшь. Да и госпожа Эвердарк настаивала на твоём присутствии, – покачав головой, Ханакальт перевёл взгляд на лениво извивающиеся в камине язычки пламени. – Ты ведь не станешь расстраивать мать жениха, верно? – Не стану, – понимая, что на сей раз выбора перед ним не стоит, Винсент вздохнул, убирая назад упавшую на лицо прядь. Он едва знал эту женщину – видел всего пару раз на приёмах во дворце, да и то издали, и пока что не мог взять в толк, зачем он ей понадобился. Впрочем, чужая душа – потёмки, а уж тем более – женская. – Чудесно, – император немедленно посветлел лицом и, знаком попросив у Винсента бокал, щедро долил ему вина почти до самой кромки. – Что ещё ты хотел обсудить? Надеюсь, что-то более приятное? И как бы не хотелось ему расстраивать воспрянувшего духом Ханакальта, Винсент отрицательно покачал головой и скользнул взглядом на каминную полку, где среди свечей, миниатюрных вазочек с букетиками засушенных цветов и крохотными натюрмортами, заключёнными в овальные рамки, стояла выточенная из кости статуэтка застывших в прыжке лошади и собаки. – Вынужден вновь вас разочаровать. Мне нужно поговорить с вами о Кевлахе Кройне. То, что с ним случилось… – Да, я понимаю, – скороговоркой отозвался Ханакальт, не глядя на собеседника. В это мгновение он выглядел так, словно его со всей силы приложили чем-то тяжёлым. Часто моргая, император провёл рукой по глазам и сказал так тихо, что Винсент едва смог его расслышать. – Кевлах… Расскажи мне, что случилось, когда его доставили к вам в Храм? Винсент неторопливо отпил, совершенно не чувствуя вкуса. Если император не бросается обвинениями и выглядит при этом, как выкинутая на мороз собака, значит, у Кройна есть неплохие шансы отсрочить свидание с госпожой Смертью ещё на некоторое время. Впрочем, для этого ему, Винсенту, нужно как следует постараться. Он расправил плечи и набрал в грудь побольше воздуха. Впервые за этот день Винсент почувствовал твёрдую землю под ногами и едва удержался от широкой, триумфальной улыбки, так и рвущейся с его губ.