Alive

Вокруг прыгали, танцевали, выкрикивали слова какой-то незнакомой песни весёлые люди, по большей части нетрезвые, и им не было никакого дела ни до Скотта, удирающего к выходу, ни до Фары, старающейся протиснуться за ним и безнадёжно отстающей. Она продолжала настойчиво пробираться сквозь толпу, пытаясь не потерять Скотта из вида, но тут что-то случилось, она поняла это своим безотказным чутьём. Что-то необычное, и теперь Фара остановилась и прислушалась, пытаясь понять, что происходит в зале. В конечном итоге она чувствовала себя в ответе за безопасность Дирка с Тоддом и этой странной полицейской Тины, про которую Фара была вовсе не уверена, что та в состоянии постоять хотя бы за себя. Зал озарился розовыми сполохами, откуда-то сверху сыпались розовые треугольники. Фара попыталась поймать один, не смогла, попробовала поймать другой. Пальцы проходили сквозь розовый свет, многочисленные крутящиеся треугольники были лишь иллюзией. Но какой красивой! All we ever wanted is to feel alive Bathing in moonlight and the time's so right We all share this moment and the red sunrise So just hold on tight in this walk of life Фара замерла, подняв голову. Люди вокруг ахали, кто-то смеялся, кто-то кричал «Это рай!». «Я не хочу, чтобы это был рай, — вдруг подумала Фара. — Я хочу быть живой. Что-то делать здесь, быть полезной и нужной. Может, это папа сейчас в раю. Эдди сказал, что папа не был бы мной доволен. Но какая разница? Что бы я ни делала, он всё равно нашёл бы, к чему придраться. Так какая разница тогда?» На неё накатила безудержная радость. Она вдруг почувствовала себя необыкновенно живой, уверенной, уместной, и её привычная тревога отступила перед этим новым чувством. Она запрыгала, размахивая руками и не замечая, как по щекам текут слёзы. Она не будет ничего доказывать ни папе, ни кому-то ещё. Она будет делать то, что отлично умеет, вместе с людьми, которые её по-настоящему ценят. С этой мыслью она привстала на цыпочки, вытянув шею и стараясь высмотреть Дирка, отставшего от неё пару минут назад, и понемногу стала пробираться в ту сторону. Тодд раздражённо расталкивал танцующих подростков, стараясь делать это поделикатнее, но не собираясь тратить лишние мгновения в угоду вежливости. Слишком хорошо он помнил все те случаи, когда ему удавалось каким-то чудом в последний момент спасти Дирка от верной гибели. И он отлично понимал, что каждая крошечная заминка может стать решающей. Если эту ненормальную Сьюзан с её волшебной палочкой не смогла одолеть Барт, то с Дирком эта горе-волшебница вообще что угодно сделает. В кролика превратит или вовсе распылит на атомы. Вокруг затанцевали розовые блики, и в первое мгновение Тодд подумал, что это включился диско-шар. Он машинально обернулся, чтобы убедиться в своей догадке, и увидел падающие розовые треугольники. Они кружились, переливались, опускались на людей, как какие-то неземные снежинки, и тут же исчезали, а на их место продолжали сыпаться другие, ещё и ещё. Tonight I'll breathe in the future And tear down my walls So we can let every single barrier fall Но отвлекаться было некогда, нужно было поспешить к Дирку, чтобы защитить его от Сьюзан Бортон, и от кого угодно ещё, ведь может, Вселенная именно потому свела их вместе — чтобы Тодд защищал Дирка, а Дирк… Почему Тодд раньше никогда не говорил ему, как много Дирк для него значит? На миг Тодд похолодел, поняв, что если с Дирком что-то случится, или с самим Тоддом, то Дирк так и не узнает, что… Тодд бросился бежать, то натыкаясь, то чудом огибая людей, с блаженным видом вглядывающихся в розовые треугольники, падающие и падающие. Тина спрыгнула со сцены вслед за Тоддом, засовывая телефон в задний карман. Вот это работа её мечты, вот это да! Магия, исчезновения, холистика, найденные Карденасы, движуха! И эти — такие чокнутые и оттого настолько привлекательные новые знакомые, а может, уже и друзья, Дирк с Тоддом и Фара! Тина даже причмокнула от удовольствия, заодно игриво улыбнувшись сразу всем, кто оказался рядом, и похлопала кого-то по плечу, потихоньку продвигаясь за этим торопыгой Тоддом, который, конечно, умчался спасать своего ненаглядного Дирка. Ну кто бы его за это осудил? Впрочем, её помощь тоже может понадобиться, вот возьмут они сейчас и задержат эту внезапно преобразившуюся домохозяйку, правда, её уже некуда сажать, придётся что-то придумать… Ахнув, Тина потянула из кармана телефон, чтобы поскорее включить камеру, потому что в зале вдруг начало происходить что-то невообразимое. Она подняла телефон над головой и сделала несколько фотографий летящих сверху и кружащихся, как в листопаде, розовых треугольников. После этого она включила фронтальную камеру и постаралась получше получиться на фоне танцующей молодёжи и падающих переливающихся треугольничков. Это было так прекрасно! Все вокруг кричали и хлопали в ладоши, прыгали и обнимались, и Тина тоже кричала, и прыгала, и обнималась, и кто-то поднял её на руки и посадил на плечи, и в этот момент Тину переполнял такой восторг и такая любовь ко всем людям, к музыке, к этим треугольничкам, ко всей Вселенной, эта любовь так жарко горела в ней, что ей оставалось только верещать от радости, расстёгивая свою рубашку и распахивая её полы! Вертясь во все стороны, она увидела в отдалении троицу, похожую на Фару и Дирка с Тоддом. Недолго думая, Тина похлопала по голове пританцовывающего и придерживающего её за бёдра крупного парня и крикнула в направлении его уха: «Эй! Я хочу обратно на землю!» Парень присел, и она ловко соскочила, чмокнула его на прощание в уголок рта и, махнув рукой, стала пробираться в направлении холистической троицы. Дирк только что чувствовал себя очень неуютно. Вокруг было слишком много людей, незнакомых людей, каждый из которых мог оказаться важным для их дела, а мог и не оказаться. И все эти люди находились слишком близко, они путали его и мешали его холистическому чувству направления, что было плохо. Дирку было ещё более неуютно, чем всё последнее время, когда ему стало не по себе от той роли, которую отводит ему Вселенная. Свои способности он считал скорее проклятьем, чем благословением. Куда чаще они приносили несчастье и неприятности и самому Дирку, и что самое противное, тем, кто оказывался рядом с ним. И если к первому он привык, то второе его категорически не устраивало. Но выхода он не видел. Точнее, выход был, конечно: держаться подальше от всех, кем он дорожит. Наверное, это бы их уберегло. Но только вот это были крайне грустные мысли. Вдруг Дирку показалось, что наверху включили мощный прожектор, светящий нежно-сиреневыми лучами. Он зажмурился, поморгал, привыкая к этому розовому сиянию, и всмотрелся в треугольники, опускающиеся сверху, засыпающие весь зал, озаряющие лица людей. Что это всё значит? Дирк запрокинул голову, треугольнички складывались в беспрестанно меняющиеся картинки, как стёклышки в калейдоскопе, и у Дирка мелькнула мысль, что окажись они разноцветными, было бы ещё красивее. И необычнее. Но и так было взгляд невозможно оторвать от этого мерцающего, танцующего хаотического великолепия. Так он смотрел вверх, переводя взгляд с одного сверкнувшего треугольника к другому, думая, что так и он следует от одного странного, подчас нелепого или жуткого события к другому, и во всём этом есть свои смысл и красота, которые не всегда и не сразу удаётся рассмотреть и понять, но всё-таки… всё-таки они есть. И он есть. Разве не прекрасно быть Дирком Джентли, холистическим детективом, который чудесным образом вырвался из «Чёрного крыла», у которого есть друзья, и пока неведомый волшебный мир Вендимор, и пророчество, и Тодд… Дирк смотрел, как кружатся над головой треугольники, а видел улыбку Тодда, такую радостную и ошеломлённую при их неожиданной встрече. И вспоминал тот их разговор: « — Я просто хотел, чтобы у меня был друг… — Он у тебя есть». И это, всё это вместе было так великолепно, что дух захватывало, и в этот момент Дирк верил, что Вселенная убережёт их и проведёт мимо всех опасностей, и всё будет хорошо. Каким-то образом. Почти забыв, для чего они с Тоддом и Фарой здесь оказались, Дирк прижал руки к отчего-то горящим щекам… I'm losing my layers, I'm letting you know So won't you come back into me where you belong Won't you come back into me where you belong Тодд безошибочно нашёл Дирка в этой очарованной странными треугольниками толпе, будто что-то внутри него точно знало, где именно его друг. Он тронул Дирка за плечо, и тот тут же обернулся, обеими руками хватая Тодда за плечи и наклоняясь ему навстречу. Это было очень кстати, потому что Тодда неудержимо тянуло как можно ближе к Дирку, и он хотел сказать ему всё сейчас, потому что никогда не узнать заранее, представится ли ещё такой случай в этой непредсказуемой Вселенной: — Дирк! Ты изменил мою жизнь! — Дирк слушал его, не перебивая, смотрел на него, кивал, а Тодд продолжал говорить, поглаживая отвороты бордовой куртки Дирка и сам не замечая этого: как по-дурацки он жил до Дирка и как он рад, что всё это позади, и — конечно же! — что он верит в них с Дирком и в то, что они справятся с этим запутанным делом, и самое, самое главное. — И мы с тобой всегда будем лучшими друзьями! — выпалил Тодд, ощущая непреодолимое желание снова, как при их первой встрече спустя два месяца разлуки, прыжком повиснуть у Дирка на шее и стоять так, крепко держа его в объятиях, сколько получится. Он не ждал ответа Дирка, он сказал ему это не ради того, чтобы услышать ответ — тем более что в прошлые разы Дирк лишь делал странное лицо и сохранял молчание, но в этот раз произошло иначе. Дирк просиял ему в ответ: — Тодд! Ты сказал это! Это самые важные слова за всю мою жизнь, — Тодд смотрел на растроганную улыбку Дирка, и подумать только, неужели Тодд был первым, кто… Да ещё и сначала не хотел! Как он мог не хотеть дружить с Дирком, Тодду даже страшно стало на секунду: а что, если бы всё сложилось иначе, и он, по своему обыкновению, просто послал бы Дирка, а тот ушёл, и тогда всё кончилось бы, толком не начавшись. Но нет! Они вместе, всё хорошо, и теперь они смеялись, вцепившись в локти друг друга и чуть не прыгая от радости, даже несмотря на то, что они явно были под действием чего-то странного — может, тех самых треугольников? Впрочем, треугольников больше не было, но после них так и осталась эйфория и желание обниматься, вопя от восторга. Дирка кто-то тронул сзади, и он обернулся: это была нашедшая их Фара, и Дирк даже не сомневался, что ей тоже сейчас необходимо сказать им что-то важное. Но всё равно был удивлён, когда Фара радостно воскликнула, воздев руки: — У меня умер папа! — выглядела она при этом так, будто случилось что-то прекрасное, и в этом был некий диссонанс. Впрочем, Фара тут же продолжила, и Дирк догадался, что самое важное, что Фара хочет им выложить, не касается смерти её отца. Фара говорила о себе, что когда они как-то раз целовались с Тоддом, она поняла, что отличается от всех других людей, а то, что всегда говорил про неё её строгий отец, не было правдой, и что она просто такая же чокнутая, как и они, и чувствует, что теперь она там, где ей и нужно быть! — и Дирку было это очень близко. Только вот он давно уже знал, что отличается от других людей, и принял это много лет назад, ещё в «Чёрном крыле». И теперь наконец это же произошло с Фарой, с той самой Фарой, которая всегда подчёркивала, что она совершенно обычная, но никогда как обычная не выглядела. И разумеется, она не была обычной — она была лучшей в мире супер-женщиной Фарой Блэк, незаменимым членом их команды. Слушая её сбивчивую, эмоциональную исповедь и наблюдая, как Фара то притягивает к себе за подтяжки Тодда, то разворачивается к Дирку, он наконец осознал, что только что услышал. Тодд и Фара… целовались? Кажется, он так и спросил, продолжая радостно улыбаться и ещё не понимая, меняет ли это что-то в их отношениях. Оба они, и Фара, и Тодд, бросили Дирку в ответ, что они взрослые, и это прозвучало так, будто их поцелуи — какая-то незначительная мелочь. И теперь они снова прыгали и кричали «Да!» и что-то ещё, и, несмотря на радость, Дирк никак не мог перестать думать о том, что он бы точно не смог считать чем-то неважным поцелуй. Поцелуй в принципе. А поцелуй с Тоддом… ох, от одной мысли про поцелуй с Тоддом лицу снова стало жарко. Его шею обвила горячая рука Тины, которая только что воодушевлённо воскликнула, что готова переспать со всеми в этом зале, и, прижимаясь щекой к её щеке, Дирк мысленно удивился, что для кого-то ничего не стоит хотеть переспать и вот так невзначай сообщить об этом, а для него так сложно не только попробовать поцеловать Тодда, но даже признать, что он хочет этого. Впрочем, нет, он давно уже это признал, а Тодд… Тодд слушал Фару, которая продолжала ему что-то говорить, и Дирку уже не было слышно, что именно, он лишь видел, как Фара то хмурилась, то улыбалась, покачивала головой, и снова прыгала, топала ногами, а Тодд кивал ей, стараясь поддержать, но то и дело оглядывался на Дирка, будто проверяя, рядом ли он и не хочет ли тоже что-то сказать. — Дирк, Дирк, — болтала виснувшая на шее Тина, которая будто не могла определиться, с кого начать, и то и дело дёргала Тодда за подтяжки, хлопала по плечу Фару, и тут же присасывалась к шее Дирка, норовя сместиться к его губам и снова отвлекаясь. Это было мило, и Дирк не имел ничего против Тины, но он не мог перестать представлять, что всё то же самое делает Тодд. И ему казалось, что это как-то нечестно и по отношению к Тине, и по отношению к Тодду, поэтому, когда Тина привстала на цыпочки, чтобы поцеловать его, он отвернулся, подставляя щёку. — Что не так? — в упор спросила Тина. — Не нравлюсь? — Нравишься, но ведь… я совсем мало тебя знаю, — ответил Дирк, надеясь, что Тина не обидится. Она и не обиделась, а наоборот, воодушевилась, и, заговорщически подмигнув, сказала ему в ухо: — В этом зале ты достаточно знаешь только двоих. Так кого из них? Дирк замялся: — Я не… — но Тина перебила. — Очень быстро подумай и скажи: кого из них мне взять на себя? И я это сделаю прямо сейчас. — Тогда… — Дирк быстро бросил взгляд в сторону Тодда, решаясь. — Возьми на себя Фару. — Ха! С удовольствием! — подпрыгнула Тина, широко улыбаясь, и снова на мгновение приблизилась к Дирку, чтобы добавить. — Я знала! Так и знала! Тут же Тина отскочила от Дирка, и он наблюдал, как несколькими будто бы случайными фразами и жестами эта холистическая тусовщица сделала так, что Фара со смехом уткнулась той в плечо, и они закружились в чём-то вроде танца, ну, а Тодд оказался прямо перед Дирком и смотрел на него безумными счастливыми глазами. Секунду Дирк колебался, не зная, что сказать. Но потом он шагнул к Тодду, притягивая его за подтяжки так же, как это недавно делала Фара, и решил, что может, удастся обойтись без разговоров. Ведь чтобы поцеловаться, люди не договариваются. Или договариваются? Вопреки его сомнениям, Тодд охотно притянулся поближе, решительно хватая Дирка за воротник куртки, и Дирк успел только сказать: — Так вы с Фарой… — Не надо, — прервал его Тодд, привставая на цыпочки. В общем, всё оказалось проще, чем Дирк думал. И приятнее. Намного. Просто сногсшибательно. И дольше, чем он представлял. И чуточку колюче. А ещё он теперь немного боялся открывать глаза, потому что вокруг явно будет совсем другой мир. Что-то типа Вендимора, наверное. Они пошатнулись и оба открыли глаза. Мир остался прежним и в то же время навсегда изменился. Вокруг танцевали, обнимались, размахивали руками люди, Фара с Тиной смеялись, утирая слёзы и хлопая друг друга по плечам, наперебой выкрикивая что-то, и над всем этим играла музыка и звучали слова: Alive, alive, alive All we ever wanted is to feel alive Alive, alive, alive All we ever wanted is to feel alive Они вчетвером подпевали повторяющийся припев, Тодд обнимал Дирка за талию, с другой стороны Тодда обхватила за плечи Тина в развевающейся рубашке, напротив смеялась и сверкала глазами Фара, и все они чувствовали себя как никогда живыми и счастливыми.