Артобстрел

Настроение было таким отвратительным, что Такао даже домой не пошел. Он не помнил, как отказался от предложений пойти к Кагами и отпраздновать — кажется, выключился из общего обсуждения как раз тогда, когда увидел, что Мидоримы в раздевалке нет. И Акаши тоже. То есть, разумеется, это ничего не значило. Такао прекрасно понимал, что его реакция ненормальна. Он должен был веселиться вместе со всеми, вызванивать Мияджи, чтобы и STRKY тоже позвать на вечеринку, и, разумеется, Такао должен был на нее пойти и показать, как надо развлекаться. Они бы устроили с Кисе соревнование в караоке, а потом Такао бы вручил свой микрофон Мидориме и заставил бы его спеть. Он даже знал, что с помощью Кисе и Куроко это было вполне осуществимо. Только для этого нужен был Мидорима. Такао соврал про заболевшую сестру, из-за которой ему срочно нужно домой, сначала настойчиво тянувшему его Вакамацу, потом повторил ложь громче — уже для всех — и удрал. Надо будет потом перед сестрой извиниться, что ли. Когда он все-таки дойдет до дома, потому что пока Такао не хотелось никуда. Он сейчас с наслаждением что-нибудь разбил бы, или подрался, хотя со средней школы не ввязывался в драки. Как-то больше нужды не было. И сейчас от этого еще сильнее хотелось то ли взвыть, то ли разрыдаться. То ли рассмеяться — ну абсурд же. Нашел из-за чего истерить, что за дурацкая ревность к баскетбольному приему. Если убрать баскетбол, будет как ситуация в седзе-манге, которую любила читать сестра Мидоримы. Потом они с Такао разбирали все эти любовные треугольники, нелепую ревность и прочие типа романтичные ситуации, выискивали нелогичности и смеялись над этим. Сестра Мидоримы хотела стать мангакой. Мидорима это вроде бы не одобрял, но все равно исправно заходил в художественные магазины и покупал что-нибудь в подарок. Мидорима вообще на словах не одобрял столько всего!.. Того же Акаши еще пару месяцев назад. Кажется. Нужно было как-то заставить себя не думать об этом, например, подумать о прошедшей игре. Или, лучше, о том, что отборочные на Зимний Кубок уже скоро. А там, возможно, так же скоро очередная игра с Ракузаном, и... Такао сжал кулаки, останавливаясь. Обвел взглядом незнакомый район. Нужно было это прекращать. Вернуться домой, взять мяч, покидать немного на знакомой уличной площадке. Он просто надумал себе всякую ерунду, от которой нужно отвлечься, уже завтра все будет в порядке. Телефон в кармане куртки завибрировал, Такао достал его, не собираясь отвечать. Скорее всего, сестра или мама, говорить с которыми ему не хотелось. Но звонил Мидорима. Такао от шока едва не сбросил звонок — пальцы дрожали — но потом принял его и поднес трубку к уху. Постарался говорить максимально беззаботно, будто ничего не случилось. Ведь ничего и правда не случилось, верно? — Что-то хотел, Шин-чан? — Такао, — сухо сказал Мидорима. — Ты где? Нужно было повторить ему ту же ложь про сестру, но Такао не захотел. С трудом шевельнул языком: — Решил погулять немного. А ты? Вы с... Сказать «Акаши» Такао не смог. Его беззаботный тон увял, хотя еще секунды назад Такао был уверен, что справится. Ему хотелось сказать «вы с Акаши свалили от всех, как вы могли, Шин-чан? Как ты мог бросить меня?», но казалось, что это прозвучит жалко. — Это не важно, — Мидорима вздохнул. — Я был уверен, что ты пойдешь на это дурацкую вечеринку. Но тебя тут нет. — Я не захотел, — честно сказал Такао. — Слушай, Шин-чан, я устал немного, поеду домой. Завтра увидимся. Он хотел повесить трубку, когда Мидорима вдруг почти выкрикнул его фамилию, будто испугался, что Такао в самом деле оборвет звонок. И замолчал, так что пришлось спрашивать: — Что, Шин-чан? — Я подожду тебя на площадке, — сказал Мидорима уже обычным голосом, без всяких следов испуга. — До встречи. И повесил трубку первым. Такао непонимающе посмотрел на телефон. Кажется, что-то происходило. Не может же Мидорима объявить о чем-то вроде перевода в Ракузан в середине учебного года, правда? Его там якша съест! Такао поежился, выбрасывая из головы очередную глупую мысль, от которой ему потом будет очень смешно. И побежал к автобусной остановке, видневшейся метрах в ста впереди. Добирался до дома он с несколькими пересадками и безумно долго. С каждой уходящей минутой внутри все туже скручивалось что-то колючее, неприятное. Такао прижимался лбом к холодному стеклу автобуса и пытался не думать. Не получалось. Мысли крутились вокруг того, что нужно сказать Мидориме. Вот же он удивился, когда Такао внезапно не оказалось там, где Мидорима ожидал его увидеть! Интересно, так же сильно, как удивился Такао, не найдя его после матча? Вряд ли. Интересно, Мидорима уже его ждет? Стоит под кольцом в свете фонарей, а потом начинает разминку, потому что Мидорима не может прийти на площадку и не поиграть, не сделать пару десятков бросков. Точно, перед разминкой Мидорима вытащит очередной талисман из сумки. Хорошо, что сегодня это всего лишь пульт от телевизора. Пару дней назад Оха Аса назвала талисманом для Раков льва шису, и тогда они всей командой еле уговорили Мидориму, что сойдет купленная в одной из сувенирных лавок Токио статуэтка, и не надо лететь на Окинаву. После общения с талисманом Мидориме полагалось точными движениями сматывать тейп. Кажется, он при этом еще смотрел в направлении, которое считал счастливым. Такао невольно усмехнулся. Отражение в темном стекле смотрело на него больными глазами. Такао чуть не начал оправдываться прямо перед ним. Все ведь было так просто. Мидорима с этой его ужасной новой прической, с внезапными чайниками, которые требовалось срочно найти, со всеми своими загонами... Такао эгоистично считал, что все это великолепие было нужно только ему самому. Он же был особенным для Мидоримы. Снова захотелось что-то ударить. Такао стукнулся лбом в стекло и зажмурился, чтобы не смотреть на отражение. Он так и не нашел нужных слов. А на подходе к площадке и вовсе захотел удрать. Он не был готов сейчас к разговору. Он не был готов даже увидеть Мидориму. А вдруг тот не один. Это же Мидорима, он отказывать не умел совершенно — если знать, как его правильно уговорить. Но Мидорима был один. После очередного броска он обернулся, будто понял, что Такао рядом, и кивнул ему. Такао поднял чужой мяч, покрутил в руках, не зная, то ли отдавать пас, то ли самому бросать. — Такао, — позвал Мидорима, поправляя очки. — Что это было? Он, похоже, нервничал. Иначе не упустил бы возможность высказать свое недовольство чем-нибудь. Тем, что пришлось долго ждать Такао, например. — Артобстрел, — буркнул Такао первое пришедшее в голову, начиная отбивать мяч от покрытия. Раз, два, три. Глухой стук помогал успокоиться. Мидорима недоуменно смотрел на него — Такао глянул на него в ответ и отвел взгляд, начиная объяснять: — Все это время, с тех пор как мы познакомились, я как будто ходил по минному полю. Я выучил все мины, всю твою систему защиты. А тут... пропустил начавшийся артобстрел. И упустил то, за чем вообще шел по этому минному полю. Мяч сорвался после очередного удара, ускакал в угол площадки. Мидорима молчал, нахмурившись. Он подошел ближе, и теперь Такао мог бы протянуть руку и коснуться его. Вместо этого он спрял ладони в карманы, чтобы даже соблазна не было. Наверное, стоило объяснять на более простых и не таких абстрактных примерах. От непонимающего взгляда Мидоримы становилось только хуже. И не стоило приходить. И говорить не стоило. Что он там упустил? Мидориму? Да это же просто смешно. Такао зажал себе рот, пытаясь остановить прорывающиеся смешки, слишком истеричные, и вздрогнул, когда Мидорима шагнул к нему еще ближе и схватил за плечи. Наверное, сейчас ударит, решил Такао и зажмурился. Вместо этого Мидорима его обнял. Такао забыл, как дышать и двигаться. Пальцы Мидоримы холодили кожу сквозь футболку и куртку. У него вечно руки были ледяными. — Такао, — сказал Мидорима незнакомым голосом, будто ему было вообще тяжело говорить. — Что за чушь ты только что сказал? Такао передернул плечами и вздрогнул, когда ладонь Мидоримы съехала и коснулась его шеи. Он не знал, что ответить, поэтому молчал и рассматривал шею Мидоримы. Кадык дергался. Мидорима, кажется, тоже нервничал. — Ты, — наконец он снова заговорил, но голос сорвался. Такао подозревал, что у него самого выйдет не лучше, и даже не пытался говорить. А вот Мидорима оказался упрямее. — Ты, — повторил он и снова сглотнул. — Если ты это из-за Акаши... И он ведь действительно не понимал, и от этого стало больно. Такао рванулся прочь, сбрасывая его руки, влетел спиной в сетчатое ограждение площадки и треснулся локтем об столб. Стало больно. И наконец получилось заговорить. — Дело не в Акаши, ты сам понимаешь это, Шин-чан. Дело в тебе и во мне, наверное, даже просто во мне. Я понимаю, что веду себя по-идиотски, не обращай на меня внимания, я это как-нибудь переживу. Мне просто стало обидно! Ты же с ним не общался все это время, вы не тренировались с этим пасом... — Такао, — попытался вклиниться Мидорима и пришлось махнуть на него рукой, чтобы замолчал, потому что Такао еще не закончил. Он набрал воздуха в легкие, решаясь, и продолжил: — Ты ведь со мной не разговариваешь. Это я разговариваю с тобой. Но стоило... стоило Акаши появиться рядом снова, и ты... Ты так легко уходишь, Шин-чан. Да, если ты еще не понял, о чем я говорил раньше, то я имел в виду тебя. — Я понял, — устало сказал Мидорима. Такао сбился с мысли, недоуменно заморгал, наконец посмотрев на него, неожиданно растерянного. — Ты меня не упустил. Ты не можешь меня упустить, Такао. И прежде, чем Такао смог понять, о чем он вообще говорит, как это — «не можешь упустить» — он протянул руку, раскрытой ладонью вверх. — Хочешь предложить пожать друг другу руки? Это не поможет, Шин-чан, — Такао прищурился, всматриваясь в его лицо, пытаясь прочитать в его глазах, что вообще происходит. Мидорима посмотрел на него в ответ, облизнул губы и тихо, почти шепотом ответил: — Я бы мог тебя поцеловать. Иначе ты не поймешь правильно. Его протянутая рука все еще была между ними. Такао зажмурился и шагнул вперед, хватаясь за нее. Из всех лихорадочно носящихся в голове мыслей он выбрал одну: — Шин-чан, ты что, умеешь целоваться? Мидорима тихо хмыкнул, и, наверное, даже улыбнулся. Точно, улыбнулся. Губы у него оказались прохладными и твердыми, и приоткрылись с удивленным вздохом, стоило прижаться к ним своими. Такао скользнул в его рот языком, задерживая дыхание. В голове не укладывалось, что они... что они с Мидоримой... Додумать Такао не успел — Мидорима сжал его в объятиях и ответил на поцелуй. Сколько они так стояли, Такао не мог бы сказать. У него успела затечь шея, и потому отстранился он первый, потирая ее ладонью. Было спокойно. Будто ничего не было, но при этом при мысли о Мидориме и о том, что они только что делали, внутри плескало теплом. Такао еще раз быстро поцеловал его, поднявшись на цыпочки, и пошел за мячом. Играть они сегодня точно больше не будут. А по дороге можно будет решить, к кому они пойдут, к Мидориме или к самому Такао. — Шин-чан, я только надеюсь, что этот прием ты со своими друзьями использовать не будешь! — Такао подхватил мяч и обернулся, с удовольствием глядя на покрасневшего возмущенного Мидориму. А потом тот вдруг разом успокоился и посмотрел на Такао в ответ. — Только с тобой, — твердо заявил он. Такао почувствовал, что стремительно краснеет сам, и поспешно отвернулся, пряча и горящие щеки, и неприлично счастливую улыбку. Он мог бы потребовать с Мидоримы какую-нибудь страшную клятву на талисмане — но поверил ему и так.