Близкие

Джен
PG-13
Завершён
25
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
15 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
25 Нравится 2 Отзывы 3 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Это оказывается больно. Та боль, которая гнездится в нем, неотступно заполняя его целиком, поглощая, разгораясь в нем ночами, тлея днями, когда он - так редко сейчас, - бывает занят работой. Боль, такая глубокая, темная и тяжелая, что он иногда забывает дышать под ее давлением. Будто он дышит ею одной. Но физическая боль оказывается сильнее. Он закусывает губу - и кровь течет из этой губы, заполняет его рот, струится по подбородку. Меньшим потоком, нежели кровь из вспоротой брюшины. Еще надрез, глубже, в самое нутро - и он, еще живой, сможет ощутить в ладонях собственные внутренности. Но можно больше и не резать. Этого ему хватит. Он ослаб, он не помнит, когда ел в последний раз. Не помнит, какой сегодня день. Он ничего не помнит после того, как Цезарь лично сменил его рабский ошейник на более изящный. Личная собственность. Он, Аркейд Израэль Геннон, кто спас предводителя Легиона. Кто поддержал этим малодушным поступком выдвижение варварской орды вперед. Кто спас вождя и обрек стольких на гибель просто оттого, что не смог убить себя раньше. Кто, лишенный любых инструментов, чтобы свести счеты с жизнь, так долго собирался просто откусить себе язык и истечь кровью. Но не смог. Тяжесть так удачно оставленного на видном месте скальпеля нагрелась от его ладони, залита его кровью. Он не выпускает его из рук, оседая на затоптанный ковер палатки своего хозяина, стонет тонко, не стараясь уже сдерживаться, и слышит, как кричат утратившие бдительность его конвоиры, его неусыпный надзор. Цезарева ценность. Почти сокровище. Он докатился до такого дна, до круга, который Данте не обнаружил в своем Аду. Какого-то специального круга мучений только для него, для Аркейда. Сквозь муть он видит изножье кровати и стального паука, блестящего над ним лапами. Ему вдруг страшно - но это не страх в полном смысле, лишь тонкий отголосок, что-то, что еще живо в нем глухо стонет в предсмертной агонии, боясь исчезнуть. Паук простирает над ним лапы, закрывая его живот и ноги и Аркейд вдруг смутно осознает. У Цезаря нашелся для него стимпак, и даже не один, видимо. Автодок, отремонтированный Ленни, сыграл с ним злую службу еще раз. Стальные пальцы хозяйничают в его брюхе, штопая, а в вены вливается чужая кровь... Он, конечно, не будет жить - но это даже смешно. Он даже может улыбнуться этому. Как тщетно его пытается спасти Цезарь, им же обученный пользоваться автодоком. Возможно, судя по тугой мути и спутанности сознания, ему даже успели вогнать дозу обезболивающего, скорее всего наркотического. Как просто запреты для легионеров рушатся здесь, в цезарском чертоге. Что позволено Юпитеру, то не дозволено быку. Время идет сквозь него, словно лишившегося тела, плавающего в дымной темноте, улавливающие отрывки звуков. Ждущего смерти. Потом он коротко видит Цезаря, стоящего над ним - Цезаря, смотрящего на него с неподдельно скорбным выражением лица. - Ты должен, - текут его слова. - Ты должен. И Аркейд улыбается ему и, если не обманывается, утонув в предсмертной слабости, то даже качает головой. В Легионе больше нет обученных врачей. Никого даже близкого к званию "врача". А все его долги розданы. *** - Мы с тобой гребаные герои хирургии, конфетка, - Ричардс падает на другую сторону кровати, дрожащими от усталости пальцами трогая змеящиеся трубочки капельниц, прослеживая их от катетеров в бледной до прозелени коже, до пакетов, подвешенных на ручке склоненного автодока.- И, к счастью, обошлось перитонитом, без некроза... Сильный парень. Если бы я верил в какого-нибудь бога, я бы его сейчас поблагодарил на твоем месте. Этой же дрожащей рукой он неловко выуживает из стального портсигара сигарету, со второго раза попадает ее меж губ и смеется глухо, оборачиваясь на почти сливающегося цветом кожи с сероватыми простынями пациента. Рядом, устроив руку чуть выше чужого живота, чуть выше свежего шва на загноившейся тяжелой ране, лежит Ленни, цветом лица приближаясь к пациенту и простыням. Ричардс ложится на широкой кровати так же, как Ленни, вытягивается в полный рост у другого бока пациента, но даже так оказывается на голову ниже, и разве что руку на него не кладет. У него сил нет даже сигарету вынуть - остывающий пепел падает ему на кожу, на простыни. - Шесть часов, - губ не раскрывая почти, мямлит он. - Ебаные шесть часов, конфетка, на одну операцию. Как он дожил вообще. Он еще раз смотрит на Ленни и все-таки титаническим усилием вытягивает руку, чтобы накрыть ладонью его ладонь. - Но ведь дожил, - заканчивает Ричардс мысль. - Охренеть. Почти неделя, и он дожил. Стоит подумать об этом утром. Засыпает он, едва тушит о ребро кровати сигарету и роняет ее на пол. Вырубается, головой уткнувшись в бок подушки. Над ним мерно и тихо булькает капельница, а под их с Ленни руками в груди чудом выжившего мужчины так же мерно, упруго и мелодично стучит сердце. *** Это уже больше похоже на посмертье, хотя он ожидал скорее льда или пламени, крылатых демонов. А видит, смутно без очков даже здесь, за гранью жизни - он видит багряный полог цезарского шатра, мягко подсвеченный электричеством стоящих где-то за гранью виденья ламп. И Ленни, лежащего рядом, его лицо, спокойное во сне, лицо, которое не спутаешь - голова на правой стороне и ветвистый шрам над левым виском, шрам от пули, расколовшей его череп, но не убившей его, видно отчетливо. И теперь он точно мертв, мертв, как и Ленни - и впервые за долгое, казавшееся вечностью время, он чувствует искреннюю, теплую, нежную радость. Это стоит усилий, но Аркейду удается дотянуться губами и носом до его лба, уткнуться - и снова упасть в темноту, немного испуганно, потому что теперь ему хотелось бы задержаться. Потерять Ленни еще раз - совсем плохо. Потеряв его в первый раз, он потерял и себя тоже. И уже не нашел. ранее, фортификационный холм, бывший Форт Легиона - Сержант! - раздается над лагерем. Выжившие рабы, большинство из которых все еще трогает каждую минуту следы от ошейника на шее, вздрагивают и цепко следят за бегущей по холму к разрушенным воротам женщине. Полевая форма разведбата НКР на ней покрыта слоем охристой пыли, и это самое прекрасное сочетание цветов, которое видели рабы Легиона за последнее время. Это символ свободы. Сержант Лэйки меланхолично наблюдает пожарище, в смраде горящего мяса не чувствуя вкуса изжеванной сигареты. Перед ним сгорает Легион. Трупы отравленных легионеров свалены в ямы, использовавшиеся как выгребные, и это, наверное, самая удачная диверсия в истории НКР в Мохаве. Выяснить, какая пища допускается к столу солдатам, какая - рабам. Совместить со свежими разведданными. Посвятить в план лишь проверенный узкий круг военных, чтобы избежать утечки. Методом проб и ошибок изловить кротов - может и не всех, но эта-то диверсия удалась. Хотя казалась сказочкой от и до, а тем, кто узнал о ней по факту свершившегося, точно представляется магией. Сержанта волнует, что полностью свои источники, позволившие так хорошо изучить Легион, их поставки, их устройство и даже раздобыть план Форта, главный зачинщик не открыл. Но имеет ли это значение теперь. Сержант оглядывается на холм, на едва видный купол алого шатра, где сейчас оперирует кого-то тот самый Ленни, курьер из Примма, и ухмыляется. Как иногда пешки выдвигаются по доске, удивительно. - Сержант, - тормозит запыхавшаяся военная и дышит ртом, хватая горячий вонючий воздух. - Армия Цезаря остановилась у Дамбы, получив донесения о потере Форта. Разведчики докладывают, что часть легионеров уже страдает от симптомов отравления. Пожевав еще сигарету, сержант кивает, ожидая продолжения. - Направленные на захват центурии Легиона заняли Биттер-спрингс и уже начали обнаруживать заминированные участки лагеря, - улыбается солдат так блаженно, будто не нюхала ничего приятнее горелых трупов и не видел ничего радостнее разоренного лагеря. - Как думаете, Цезарь пошлет своих людей обратно в Форт? - А хуй его знает, - пожимает плечами сержант. - Саперы закончили. Если Легион, ебись он конем, рванет назад - послушаем симфонию взрывающихся бомбочек под их ногами. ранее Вульпес заволновался, едва последняя центурия, обязанная занять Биттер-спрингс и отвлечь находящиеся там войска плутократов, ссадилась в лодки. Они отходили по спокойной реке, Вульпес смотрел, пока группировались основные войска, и чувствовал беспокойство. Предчувствие это называлось, и оно должно было отступить. Гибель Лания и сопутствующие ей события его так глубоко поразили, или массовое отравление гнилой водой накануне, унесшее больше сотни рекрутов - но дискомфорт и беспокойство захлестывали его, как волны. Они шли, несмотря ни на что, выполнять план Цезаря. Это был путь к победе. Путь по землям, где доживали последние часы ослабленные части врагов Легиона. И они начали этот путь, продвигались по суше к дамбе Гувера. И отошли достаточно, чтобы шум винтов стальной птицы показался только далеким гулом. Смятение Вульпеса стало сильнее, когда он заметил удивление на лице Цезаря. Перед ними была дамба, битва и победа. За ними был ослабленный Форт, рекруты, рабыни и дети. И там, в Форте, приземлилась железная птица. И прогремели, открываясь, навесные мосты. Допустить смятения было нельзя, они продолжали путь. ... у дамбы их встретили минное поле и тишина, скоро взорвавшаяся криками. Шпионы, посланные вперед и те, что занимали позиции у дамбы давно, развешенные, как сушащиеся куски мяса, украшали кустарно возведенные укрепления со знаком Медведя. Великолепно продуманная и построенная, атака захлебнулась стремительнее, чем при Горелом. Вспомогательные части плутократов, прошедшие от Форта, прижали их сзади. Легион унес столько жизней грешников, сколько смог - но оценить перевес сил можно было уже к моменту, когда вторая волна начала штурм дамбы. Третья волна лучших воинов врубалась в ряды дрожащих солдат плутократов, унося их жизни - а Вульпес уносил ноги. И, в снятой с мертвого форме людей Медведя, выбравшись из мясорубки, переступая по телам своих же воинов, Вульпес с кристальной четкостью осознал, что Цезарь поступил так же, как он. Тоже унес ноги. снайперская позиция на восточном берегу реки Колорадо, за дамбой Гувера; то же время. - Бам! - смеется Кэсс и опускает сложенные “пистолетиком” пальцы. Сама она отсюда не сняла еще ни одного “бычка” в юбочке, и больше не стреляет, надеясь так, перестав производить лишний шум, подольше сохранить позицию замаскированной и недоступной легионерам. Ей нравится думать, что они сейчас несут неожиданную, праведную смерть всему этому дикому сброду. Как герои из старых комиксов. Леди Роза и Мистер-Красный-Берет. Бун протягивает руку, и Кэсс вкладывает в его раскрытую ладонь несколько патронов для снайперки; перезаряжается он, не отвлекаясь от наблюдения, припадает к прицелу и… - Бум! - щерится в счастливой улыбке Кэсс. - Это двенадцатый. - Легионеры недостойны жизни. - Серьезно и глухо сообщает ей Бун. - Дезертиры из Легиона тем более. Нет, думает Кэсс, ему бы больше подошло геройское имя Серьезная-рожа-кирпичом. Если они выживут, она поищет такой комикс. Задумавшись, она пропускает еще один выстрел и спохватывается, когда Бун хмыкает и хмурится в прицел. - Кэсседи, возьми бинокль, - просит он. - Тело справа, у валуна. Можешь рассмотреть лицо? Кэсс усаживается так, чтобы лучи солнца не бликовали в стеклах бинокля и не выдали их местонахождения. Позиция не очень удобная, видно не ахти. - Дед-пердет, - пожимает плечами она. - Сними этих двоих, которые с ним были, пока они не нашарили нашу нычку. Бун снимает. Одного быстро, пока она еще договаривает, успев перезарядиться. Второй ныряет было за валун, но тоже получает свою долю смертельного возмездия. - На нем знаки отличия декана, а он староват для такого низкого звания, - поясняет Бун свою заминку. - Обычно в Легионе так долго не живут. - Ты думаешь, это может Цезарь быть? - додумывается Кэсс и смеется низко и глухо. - Бунни, он же не кретин конченный, чтобы лезть за пушечным мясом в бой. Как там говорил наш доктор? Командиры наблюдают битвы с безопасного расстояния? Бун незаинтересовано пожимает плечами. А Кэсс еще несколько мгновений рассматривает тело странного декана, и обещает себе потом, когда они выживут и все закончится, посмотреть его поближе. Форт Легиона, тот же день, после Второй Битвы за дамбу Гувера. Майор Тейси присаживается у лежащего, сонно глядящего двумя парами черных глаз брамина и улыбается его покрытому язвами боку. - Детка, иди ко мне? - зовет майор. Над боком появляется маленькое грязное личико, брови серьезно сдвинуты. - Мне нельзя с вами говорить, - шепчет девочка, озираясь воровато по сторонам наглухо заколоченного скотного загона. - Теперь можно, - в тон ей шепчет майор Тейси, снимая шлем. - Здесь больше нет Легиона, теперь ты можешь говорить, с кем захочешь. - А где же все? - округляет испуганно девочка глаза. - Где Антоний? Его страшные собаки? - Они умерли, их нет больше, - ее заскорузлую от грязи легкую ручку майор ловит закрытыми перчаткой пальцами и гладит осторожно. Девочка в смятении быстро моргает, глаза увлажняются заметно, и голос становится плаксивым и низким. - Как же так? - Ну, не плачь, малышка, - идет ва-банк Тейси, вытягивая девочку из-за брамина и поднимая на руки. Та прячет лицо у нее на груди, вцепившись ручками в бронежилет и затаившись, сжавшись, как зверек. - Кто их убил? - сопит девочка. - Хорошие дяди, - баюкает ее Тейси. - Обманули их, чтобы вас всех спасти. Они спускаются к реке, где стоят плоты и лодки НКР, где полным ходом идет эвакуация бывших рабов, и где прибывают солдаты НКР, которым предстоит вслед за Легионом отправить к дамбе по этой стороне Колорадо, минуя снаряженные минные поля. Тейсин передает девочку, нехотя отпустившую ее броник, одному из солдат. Малышку усаживают в лодку, укрыв курткой с нашивками Республики. Вокруг все нервные и радостные, сидящая рядом на узкой скамеечке загорелая женщина обнимает девочку, привлекая к себе и успокаивая, а Тейсин машет ей рукой и разворачивается к лагерю. Ее догоняет тонкий громкий голос, взвивающийся сквозь шум и говор, как птичка в небо. - Меня зовут Мелоди! - поднимается девочка на скамейке и сидящие рядом удерживают ее, чтобы не ухнула в воду. - Мелоди! Спасибо вам от Мелоди! шатер Цезаря, полдень следующего дня после Второй Битвы за дамбу Гувера. Ричардс начинает нащупывать портсигар раньше, чем просыпается. Открывает глаза он уже с сигаретой во рту, смотрит на тканевые складки потолка, вспоминая кто он, где и зачем, и медленно соскальзывает с высокого цезарева ложа, теперь ощутимо пахнущего собаками. Автодок, снимающий показания пациента, дает вполне позитивные прогнозы, и Ричардс ограничивается снятием капельниц, оставив пока в вене катетеры. Капать придется уже через несколько часов снова, и так ближайшие дни... Если Легион не вернется и командование не решит вытащить их отсюда скорее. - Доктор, - летит свистящий шепот от полога, и Ричардс идет на него. Почти испепеляется под ярким солнечным светом, шипит, зажмуриваясь и поворачивается на звук. На улице душный сладковатый смрад и клубы дыма ползут по голым холмам, и блевать от этого запаха хочется. - Сколько прошло времени? - спрашивает он. - Мы занимает позицию ровно двенадцать часов, сэр, - рапортует рейнджер, подавая Ричардсу флягу с водой. - Доложить обстановку? - А трупы все не кончаются? - хмыкает удовлетворенно Ричардс и отпивает воды. - Ох уж Ленни с его отравой, хитрый засранец. Докладывай. Рейнджер фыркает ему в тон и сам отпивает из фляги следом. - Мне было поручено отчитаться лично перед мистером Ленни, - улыбается он, сняв темные очки и потирая переносицу. Вместе с Ричардсом они оседают на пыльную землю у шатра, наблюдая картины внизу. И полные дыма и рыжеватых лент пламени ямы, и реку, полную плотов и лодок, ожившую, словно запруженная дорога. - Но проснулись только вы, - с удовольствием принимает предложенную сигарету рейнджер. - Ленни задолбался. Наш герой-разведчик вчера ассистировал мне при операции... А, ну нахрен. Докладывай уже! - Таааак точно, - смеется рейнджер. Затягивается, выпускает дым блаженно. И медленно, смакуя, перечисляет. - Вторая битва за Дамбу Гувера выиграна НКР, Легион разбит и отброшен в холмы по эту сторону реки Колорадо. Выживших преследуют части, переправленные в Форт по воде. Дамба занята роботами мистера Хауса, ожидается подписание нового соглашения... Это уже дело будущего. Битва была недолгой, эта химия, которой мистер Ленни отравил их припасы и баки с водой, продолжает убивать их и сейчас. Жаль только, потери среди, кхм.. рабов. Они рабами их называли, блять... Потери среди мирного населения тоже есть. Биттер-спрингс занимают три центурии Легиона, также ослабленных диверсией, наши войска добьют их, как дойдут от дамбы. А пока там веселятся партизаны и снайперы. Все теперь ждут соглашение о Дамбе, но, одно ясно точно. Ричардс поворачивается и ловит счастливый донельзя взгляд человека, обретшего спокойствие спустя долгое время метаний и переживаний. - Мы победили? - приподнимает брови доктор. Рейнджер улыбается с бесконечной гордостью. - О да, сэр. Легион отсосал у нас по полной программе. шатер Цезаря, чуть позже Теперь он просыпается вовремя, чтобы увидеть, как Ленни вкалывает ему что-то из блестящего шприца. Боль совсем не иллюзорная, Аркейд кривится, вяло дергая рукой - и медленно, насколько позволяет его общее ватное состояние, поворачивает голову, чтобы увидеть тянущиеся к нему щупальца капельниц. И ноет живот... Это зароняет некоторые сомнения в том, умер ли он. Но вот Ленни со стимпаком над ним выглядит вполне реально, и это уже аргумент в пользу того, что попытка удалась. Ему бы очки, чтобы видеть четче. Он так давно не видел Ленни. Целую вечность. И ему хотелось бы поговорить - но почему-то рот открывается только для дыхания. Сухой язык едва шевелится. Проходит несколько секунд, пока Ленни не оборачивается и они встречаются глазами. У него получается улыбнуться - хоть так поприветствовать, - коротко и рвано, но Ленни хватает. Он зажмуривается, трет раскрытой ладонью глаза и, замерев на пару мгновений, шумно вздыхает. Потом его легкая ладонь ложится Аркейду на лоб - чтобы следом лба коснулись колкие сухие губы. - Выздоравливай, пожалуйста, док, - сбиваясь, шепчет Ленни, опаляя ему лоб дыханием. - Не оставляй меня снова. Стимпак работает, и сонная слабость поднимается, увлекая его в забытье - он чувствует только, что Ленни держит его за руку - его нервно и тесно сжатую ладонь. *** - Пошли покурим, - кивает головой за приподнятый полог Ричардс. - Там знаешь как круто, воняет дохлятиной, все горит. Шикарное зрелище. Ленни выгребается к нему, прихрамывая на затекшую от сидения в одной позе у кровати ногу, забирает изо рта Ричардса сигарету и за затяжку сжигает ее, наполовину выкуренную, почти целиком. - Ну что, - выпускает он через ноздри дым. - Хороший я стратег? - О, конфетка, - запаляет новую сигарету Ричард, и подносит к его губам. - Лучший. Ты сказку сделал былью. - Скоро вернешься домой, значит, - удерживает его руку с сигаретой Ленни, чтобы затянуться. - Будешь лечить гражданских. Они стоят какое-то время молча. Везде пылает огонь, прирученный, неопасный, и ночь вряд ли будет темной. Отовсюду слышатся возбужденные голоса. - Жрать хочу, умираю, - морщится Ленни и чешет шею. - Так пошли, - подхватывает такой же голодный Ричардс. - Пора бы уже пожрать, в самом деле. Но Ленни оглядывается на палатку, на стоящую в глубине, в полумраке кровать, и вздыхает. - А уходить не хочу, - тихо говорит он. - Один раз я его оставил, и вот что получилось. Меня с обрыва скинули, а он... Вот. Ленни уходит обратно, и Ричардс даже не тянется удержать. В самом деле, пожрать они могут и в этом шатре. Надо только раздобыть, что. то же время, нижний кластер Форта, Арена. Под пальцами земля сухая, комковатая и горячая. Сгрести ее не получается - арена утоптана, рыжеватой земли почти нет под черной патиной ссохшейся на солнце крови. Но Тина скребет подушечками пальцев еще раз, собирая в горсть пыль. Над ней нервный от переживаний, все оглядывающий назад Томас мнется с ноги на ногу и бряцает кобурой. - Пойдем уже, здесь тоже тела жечь будут, - запинаясь, зовет он и припомнив, кидает перед сидящей на коленях Тиной несколько патронов, потемневший плод юкки и помятые цветы брока - все, что было в его кармане, Тиной туда и положенное. - Молиться что ли хочешь? - невесело усмехается он. - Все, ништяки принесли, теперь давай вернемся к медикам, там помощь нужна. Живым нужна помощь, Тина. Брошенные на землю предметы Тина сгребает в горку и поднимает голову. Глаза жжет от слез и солнца, когда она оглядывает арену, ища хоть какие-то следы. Но все здесь равномерно окровавлено, везде следы жестокости и смерти. - Представь, только представь, - шепчет она, утирая нос, и нечаянно всхлипнув. - Как думаешь, с какой стороны выходили рабы? И где он вцепился в Лания? Говорят, тот перебил Дину позвоночник, но Дин держался, пока бомба не сдетонировала... - Сказал бы я тебе, что это вообще не важно, - бубнит Томас сконфуженно, стараясь по сторонам не смотреть. - Главное, он Лания убил. Ему тут, наверное, стеллу какую-нибудь поставят... Или на общем мемориале выделят. - Угу, - проглатывает рыдания Тина. - Дин, мы гордимся, что служили с тобой. Спасибо за все. Томас придерживает ее за плечи, уводя, и у самого подъема на холм, который они минуют, Тина решается оглянуться назад. На арену, где захваченный в плен человек вызвал на бой легата Лания - и где Цезарь позволил им биться. Всем хотелось потешиться, глядя как чудовище Легиона размажет тощего мужчину по этой пропитанной кровью земле. Но раб бросил мачете и обхватил легата Лания в смертельном, последнем объятии, впившись зубами в шею - и держался, пока Ланий измочаливал его кулаками под смех толпы. А потом взорвался. Разнес себя в клочья, смертельно ранил легата Лания. Врач, раб Цезаря, единственный, видимо, в лагере, кто знал для чего на самом деле нужен скальпель, латал его несколько суток - но так и не спас. - Его жертва не будет забыта, - бубнит серьезный Томас, моргая часто, потому что глаза жжет. Тина кивает и замечает на холме, где кончается протоптанная дорога, под тенью цезарского шатра, отброшенной под заходящем солнцем, сидят прямо в пыли и курят двое мужчин. Доктор Ричардс, медик из Форлорн-Хоуп, которого перекинули к ним в Гольф до операции, как и большинство других врачей; он был одним из тех, кто помогал фаршировать "живую бомбу" - в большой тайне даже от местных солдат. Они все узнали, куда делся Дин и почему он так прощался с ними, только когда весть о гибели Лания разнеслась по Мохаве. Ричардс в числе немногих был посвящен в планы полковника Шу. Рядом с Ричардсом, уперевшись в согнутые колени, сидит человек, все это придумавший. Все это спланировавший. Человек, благодаря безумным планам диверсий которого все они здесь оказались. Благодаря которым захвачен Форт, разбит Цезарь. Мертв Дин. Доктор Ричардс отдает свою сигарету и смеется, а человек рядом с ним устало роняет голову ему плечо. Как делала Тина, когда еще это было возможно... И тут она понимает, что нужно еще. Томми осоловело оглядывается, когда она бросается назад. Срывает с шеи бутылочное колечко прямо вместе с цепочкой, и, размахнувшись, как питчер в бейсболе, закидывает его за высокую ограду арены. Смешное напоминание смешного обещание, которое теперь уже не сбудется. Которое умерло вместе с Дином и достойно быть упокоенным. - Вот теперь да, теперь все, - сдерживает слезы она. - Теперь я пойду. Томми обнимает ее, вернувшуюся, и они прибавляют шаг на пути к палатками, занятым НКР. вечер того же дня. Ричардс возвращается, кроме прочего, с бутылкой. Сидящий на полу у кровати Ленни, тискающий расслабленную руку их спящего пациента, замечает это быстрее, чем походный поднос с плошками дымящегося супа. - Куда? А если ты понадобишься еще, как медик? - хмурится Ленни. Поднос с их ужином поставив тут же у кровати, Ричардс усаживается к Ленни вплотную, плечом к плечу и шепчет на ухо. - С твоим обожаемым доктором все уже нормально. Ничего такого, что я не смог бы сделать в подпитии, от меня здесь не потребуется. Поверь мне, конфетка. Целует в ухо и откупоривает виски. У Ленни нет повода, ни малейшего, чтобы сомневаться в его словах - поэтому они пьют, пока не начинает клонить в сон. Алекс, привычно обняв его, уложив на себя, мурлычет ему в волосы что-то неразборчивое, спиной оперевшись о бок кровати. - Поехали со мной в Калифорнию, конфетка, - бередит его дремотное забытье голос Алекса. - Я открою клинику, ты будешь мне и дальше ассистировать... Славно заживем. Ты и я. Взяв теплой влажной ладонью за шею, Ричардс поворачивает голову Ленни к себе и целует в губы. - У меня встречное предложение, - шепчет в поцелуй Ленни. - Медицинский кабинет на Стрипе. И Алекс Ричардс - ведущий медик. - Здесь так жарко, так грязно, - надувает Алекс губы. - Ты ведь не был в Калифорнии, разве не хочешь посмотреть на цивилизованный мир? Уже засыпая, спиной на толстых коврах, прямо у кровати, и с тяжелой головой Ленни на плече, Алекс улыбается, принимая неизбежное. - Неужели ты меня бросишь и свалишь все-таки в Калифорнию? - фыркает Ленни, ёрзая рядом, в итоге закидывает на Алекса ногу. - Брошу-брошу, - в тон ему отвечает Алекс. Хотя бросят, скорее, его, он засыпает, думая, какого цвета ему бы хотелось иметь стены в своем кабинете на Стрипе. лагерь Форлорн-Хоуп, штаб, то же время. - ... на данный момент, это вся информация, - заканчивает Райес и переводит дух. Передач все больше, новостей все больше, одна другой лучше. Майор Полатли кивает ей, глядя в пол, и покачивается с пятки на носок, сцепив за спиной руки. Райес вдруг кажется, что он вот-вот упадет лицом вниз, но он не падает. Не меняя позы, майор монотонно говорит: - Куда делся винтокрыл? За ним не проследили? Чересчур громкий вздох Райес он будто и не слышит. - Потеряли за аванпостом. Судя по общей сводке, те, кто прилетел на винтокрыле, опустили подвесные мосты, сделав вражеский лагерь на фортификационном холме доступным нашим войсками. Ни пилота, и ни того, кто был с ним, не успели заметить или опознать. По мнению Райес - по скромному мнению штабного связиста с относительно небольшим опытом службы - майор должен думать о том, как ему хотелось бы быть с войсками в эпицентре самого масштабного события последних лет. Но майор почти загипнотизирован и весь в других мыслях. - Анклав, - говорит он в очередной раз. - Мы просрали винтокрыл Анклава. Райес все равно, чей это винтокрыл. Те, кто был на нем, дали им доступ к самому лакомому куску. Их стоит удостоить амнистии и простой благодарности уже за это, потому что даже Райес знает, что иначе НКР получила бы Форт, в лучшем случае, только к ночи. утро, Фортификационный холм, после отхода основных сил Легиона к дамбе Гувера и Биттер-Спрингс - Старый брамин, ну-ка забирайся обратно! - кричит Дэйзи в передатчик, и ей кажется, что через грохот винтов, молотящих воздух, она слышит смех Джонсона. Он взбирается обратно через несколько мгновений, запыхавшийся, падает на пол и стягивает шлем. Генри забирается следом, оглянувшись через плечо, Дейзи видит, как мертвой хваткой он вцепился в протянутую руку Джонсона. - Старые клячи, - с долей нежности бормочет она. - Побегать и мост опустить уже не могут. Сложно им, запыхались. Миниган еще дымится - по вырубленной из плоти бросившихся наперерез старикам легионеров тропе, от ворот, Джуда поднимается последним, идет он легким шагом, припадая на правую ногу плавно и привычно. И проходит мимо. К утоптанному подъему на холм. Из кабины Дейзи видно: наверху, у трепещущего от порывов гонимого винтокрылом воздуха шатра, ощерившись пиками, ждут их пердуна молодые мальчишки с голыми коленками. - Надо же, и эти в юбках, - цокает Дейзи и поднимает импульсные пулеметы, чтобы пули летели к эти коленкам. Начать огонь не успевает - ржавый голос Джуды скрипит в передатчике. - Дез, милашка, не спеши. Я хочу поговорить с этими молодыми людьми. - Не помри только, - пожимает плечами Дейзи. Из оружия у легионеров только эти самые копья. Одно, брошенное первым, врезается в землю левее отошедшего Джуды, второе - прямо перед ним. Третий мальчик не успевает бросить - Джуда тоже заметил голые коленки. Пули пробивают эти коленки, а двум другим - головы. Дейзи, оглядываясь, уныло смотрит, как Джуда и Джонсон опускают оружие. Следующие несколько минут докряхтевший до шатра Джуда, присев, мило беседует с выжившим мальчиком, держа его на мушке. Дослушав, стреляет, и скрывается в шатре. Обратно он бежит почти вприпрыжку, едва не скатываясь кубарем по крутому склону. - Засранец! - влетает с криком в винтокрыл. Дейзи поднимает машину в воздух, пока Джуда радостно и громко ругается. Потом он, перекрикивая гул, тянется к ней и орет в ту часть шлема, за которой должно быть ухо, хотя мог сказать в передатчик. - Засранец Ленни был прав! Жив Аркейд! Жив! Дай канал с этим лагерем у реки! Его передача больше похожа на непрерывный поток мягких ругательств. Дейзи слушает с таким облегчением, будто вся ее жизнь наладилась. Винтокрыл становится послушнее, от следящих глаз рейнджеров они уходят, минуя статую на границе Мохаве, и в диком вираже возвращаются к каньону Ред-Рок. - Удивительно, - говорит сама себе Дейзи, а потом переключает канал, чтобы ее слышали и остальные. - Бабка ему предсказала, что Аркейд жив? - Такая же бабка, как ты, - хрюкает со смехом Джонсон. - Да, старая женщина, он говорил. Безумный парень, я был уверен, ему все мозги пулей вышибло, а потом остатки вымыло, когда его в Колорадо цезаревские мальчишки сбросили. На размышления Генри Джонсон смеется еще громче, и Дейзи улыбается тоже. - И кто бы думал, - продолжает Генри как ни в чем не бывало, пощелкивая пальцами в перчатках по патронташу. - Не рехнулся Ленни, стало быть. Что говоришь, Крегер, стимпак Аркейду всадил? Ситуация вовсе дерьмовая? Джуда кивает усиленно и вздыхает. - Больше ничем бы не помогли. Плохо все... Если Ленни успеет, этой бабульке из Зайона можно будет знак отличия вручить. В подробности Джуда не вдается, а Дейзи не хочет их знать. Ленни явился к ней, мальчик со шрамом через всю голову, с глазами безумными, каких она и не видела никогда ни на каком лице. Хорошенький, юный, но пугающе резкий, пугающе быстрый... и говорил пугающие вещи. Поставил перед фактом - и протащил через всю пустыню, собирая остальных стариков. "Без тебя они мне не поверят, - говорил он, схватив ее руку, и ладони у него были ледяные и влажные. - Но мне нужна твоя помощь. Пожалуйста.". Пожалуйста. Генри смотрел на них с жалостью, как на душевнобольных - привычный такой взгляд, она его уже почти успела забыть. Джонсон смеялся и бил себя по колену, пригласив их отужинать с ним в вонючей влажной пещере. Джуда поприветствовал Ленни, как друга, смерил взглядом, и смотрел потом долго и пристально, после того, как они рассказали. "Звучит как чушь собачья, - заключил он и передвинул фигуру на шахматной доске, продолжая партию с самим собой. - Но я давно не развлекался, да еще так масштабно.. Пора размять старые косточки, что скажешь, Дез?". Орион послал их нахер сразу, как услышал о Новой Калифорнии - но косточки они размяли и без него. Замечательно размяли - более чем продуктивно. Дейзи не удивлена, что Ленни оказался прав, что его слепая вера в чудо оправдалась. И она ...чувствует. Да, это ощущается всем ее существом - Ленни успеет. Ленни выжил дважды, почти мертвый, и еще сотни раз выживал в перерывах между этими провалами; Ленни выжил в Зайоне и вернулся оттуда с целью, которую до последнего вздоха будет преследовать. Ответственность и долг оказались для него решающими. Дез чувствует: за Аркейда, которого они похоронили уже, теперь волноваться не стоит. Ленни все уши прожужжал ей, пока тащил за собой от пещеры Джонсона к дому Ориона, оттуда к магазинчику Джуды, и к станции. Тема у него была только одна - как он, сволочь такая, гад и мудак, додумался не послушаться их мальчика, такого умного и замечательного, сунулся к Легиону, втираясь в доверие к Цезарю - и в итоге все похерил так феерично, что никогда себе не простит. Как он не мог спать все месяцы после, пока жил в Форлорн-Хоуп, работая там в вечно переполненном госпитале. Как, не в силах найти способ искупить вину за смерть Аркейда, кончал с собой. В последний раз так долбанулся с ремнем на шее, что сломал руку. И о Зайоне, куда попал в таком же приступе самоубийственного куража. О старухе, чужой в одном из племен, которую дикари приютили - и о том, что в обмен на пару шприцов психо та нарассказывала ему таких диких вещей… Что Ленни снова захотел жить. Рдяные склоны каньона змеятся под ними, и Дез смаргивает воспоминания, выпуская их меж губ с легким свистом. Им, старикам, теперь можно уходить в закат без опасений - Джуда наладит ниточки связей между ними сразу, как они разбредутся по насиженным местам. И Аркейда - а он выживет - Джуда тоже найдет. И они всю историю о падении Легиона Цезаря узнают из первых уст. И все смежные с этим истории - тоже. шатер Цезаря, второй вечер после Битвы Он вспоминает отрывочно это свое прошлое, причиняющее в неволе боль. Думает об отце, цепляется за вину перед ним, как за крючок, и просыпается с этой мыслью. Тяжелое ощущение обиды и одиночества оседают такой же тугой крутящей болью, какой полнятся вся брюшина и сводит ноги. Рот, язык высохли, горло саднит. Он пробует ворочаться, но только звенит капельницей, задетой вскинутой рукой. И, глядя на свой украшенный катетерами локтевой сгиб, осознает, что он полностью, абсолютно, безвозвратно жив. И это постель Цезаря, и это шатер Цезаря, и автодок держит его капельницу на одной из раскинутых лап. Он тянется потрогать рассеченный живот, это занимает время. Нащупывает повязки и вздыхает глубоко, только усилив боль от ран. - Чудесно, - бормочет и опоминается. Ленни. Снилось? Если снилось, это было лучший сон за его жизнь здесь. Кажется, за всю жизнь. Еще раз он вздыхает, укладывая голову на бок - и захлебывается воздухом. Ленни смотрит на него, сидя у кровати, сонный, с почти черными синяками под глазами. Смотрит неотрывно, глаза блестят, он щурится и промаргивается. - Доброе утро, - шепчет он неверным голосом и прочищает коротко горло. - Доброе, - улыбается Аркейд. Голос его такой слабый, едва слышный. И Ленни вдруг плачет, уронив лицо в мятые одеяла цезарева ложа. Потянуться рукой сейчас слишком тяжело, но Аркейд делает несколько попыток, выпростав руку и коснувшись плеча Ленни. Почти роняет руку обратно, но Ленни обхватывает ладонями - холодными, как и всегда, - и прижимает к влажным от слез губам его пальцы. - Прости, прости, прости, - захлебывается словами он, сбивчиво, заполошно выдыхая. - Я так виноват, непростительно виноват. Я такой мудак, Аркейд, какой же я мудак. Его переполняет нежность и тепло - они сильнее боли, и оказывают почти анестезирующее действие. Он чувствует острее всего кисть руки, в которую рыдает Ленни, и улыбается. Сгибает пальцы и проводит указательным Ленни по переносице. - Как ты выжил? - шепчет он. Встрепенувшийся Ленни подается ближе, к его лицу, к его губам, чтобы расслышать. Он шепчет еще раз, еще тише, сил совсем мало, чувства начинают смазываться и сбоить и он прикрывает глаза. Ленни разбирает его лепет. - Меня не убила пуля в висок, а тут всего десять ударов ножом, - фыркает он и хлюпает носом, не выпуская руки Аркейда. - Из реки выловили рейнджеры, меня и еще несколько тел. Когда очнулся, остальных уже похоронили. Я был уверен, что тебя тоже.. Что ты.. что ты мертв. Мертв из-за меня. "Если бы", - думает Аркейд и осторожно вбирает в себя воздух, удерживая ускользающее сознание. - Если ты простишь меня, теперь я тебя не оставлю, - бормочет Ленни. - Да даже если не простишь. - Прощу, - выдыхает Аркейд. - Дай мне... Воды. Пожал... Он не договаривает, уже просто не в силах. Ленни поднимает его голову, поит теплой водой и Аркейд заставляет себя сделать несколько глотков, чтобы только смочить пересохшую уже до крайности ротовую полость. *** Провал между его приходами в сознания ощущается как короткое мгновение - но солнце уже зашло. Влажная прохладная ночь опускается на пустыню, пологи шатра подняты. Звуки музыки из приемников и многоголосый гомон летят из синих сумерек к его постели, утопленной в сумраке. Свежие капельницы, фляга с водой и гибкая трубочка из нее, уложенная рядом с подушкой, чтобы он мог взять ее губами. Он снова трогает повязки на животе и скорее чувствует, чем слышит, чужое присутствие. - С возвращением в мир живых, доктор Геннон, - поняв, что его рассекретили, со смешком обращается к нему из полумрака, проявляясь, подходя ближе, высокий темноволосый мужчина. Аркейд его знает. Помнит. Доктор из Форлорн-Хоуп, из-за симпатии Ленни к которому они застряли в лагере на несколько недель. Когда лагерь перешел (не без помощи Ленни) с одного из кругов Ада к относительному достатку и стабильности, доктор Ричардс всегда имел при себе хорошие сигареты и алкоголь, знал тысячи баек, самые свежие сплетни и находил время, которое мог всему этому посвятить. И врачом он был что надо - у Аркейда не осталось даже шрама на плече, где этот доктор штопал ему с прибаутками глубокий порез. - Ричардс, - вспоминает Аркейд вслух, стараясь говорить громче. - Доктор Александр Ричардс? - Бинго, - кивает тот. - Впечатляет ваша память. Как чувствуете себя? Уретральный катетер не мешает? А то мне чаще всего на него жалуются. Аркейд почти закатывает глаза. Да, это определенно Ричардс, и он определенно все такой же. - Я бы определил состояние как удовлетворительное, - выдавливает из себя он, морщится, пропускает пару вдохов, и продолжает. - Хотелось бы выслушать ваш прогноз. - И сразу к делу, - Ричардс зажигает сигарету и выдыхает горький дым. Аркейд чувствует его запах через несколько секунд. Расслабленный, полуодетый, Ричардс усаживает у Аркейда в ногах и с расстановкой повествует. - Должен восхититься вашим профессионализмом, - подытоживает общую картину Аркейд, когда Ричардс замолкает и смотрит, как дотлевает в его пальцах окурок. - Вы вырвали меня из рук Харона. В буквальном смысле. Ричардс улыбается ему, смотрит с прищуром. Загорелый, привлекательный, совершенно спокойный. - Вы были не самым тяжелым случаем на моей практике, - пожимает плечами он. - Тем более, мне ассистировал Ленни. Скорее, это у вас не было шансов откинуться. И у этого, как вы сказали? Харона? Ричардс добавляет через несколько секунд молчания, задумчиво глядя перед собой, уже без улыбки. - Стоит ли озвучивать, что повреждения вы нанесли себе сами? Или оставим это в тайне? Sub rosa, вздыхает Аркейд. Пусть останется "под розой", между ними, здесь, в этом шатре. Чтобы не вызывать лишних мыслей, сомнений, сутолок. Может, если теперь все наладится, он и сам забудет. - Если это возможно, - кивает он и, когда Ричардс снова расцветает осторожной улыбкой, спрашивает. - А Ленни? Не сразу понимает, что значит жест - Ричардс указывает подбородком куда-то перед кроватью. Аркейд хмурится, и Ричардс улыбается шире. - Ленни ждут в штабе, но, думаю, подождут еще несколько минут. - и, поняв, что до Аркейда не доходит, поясняет. - Он спит у кровати. Прямо здесь, внизу, на ковре. Не оставляет вас одного. Если отлучается, расквартировывает здесь меня. Аркейду не подняться, чтобы посмотреть, а по лукавой улыбке Ричардса не понять, не шутит ли он. Тот смотрит, наблюдая реакцию на свои слова, разглядывает нахмуренные брови Аркейда. - Собственно, я за этим и сейчас пришел. Проверить вас, подменить на этом посту его. - Он шевелит ногой, подталкивая, видимо, Ленни, и улыбка его из озорной становится теплой. - Вы быстро идете на поправку, но в ближайшие дни побудьте в роли младенца. Спите все возможное время, издавайте звуки при малейшем дискомфорте и усваивайте капельницы. Этим вы очень нас всех порадуете. Он договаривает к моменту, когда растрепанный Ленни, нахмурившись, словно не понимает что он говорит и кому, привстает с пола и чешет голову, ероша волосы. Замечает, что Аркейд в сознании и хватает его расслабленную руку холодными пальцами. - Привет, конфетка, - подмигивает ему Ричардс. - Майор жаждет видеть тебя в штабе. Хочет спросить, видимо, почему два медика не трудятся на благо Новой Калифорнии, а торчат у одной и той же кровати. И про мистера Хауса еще что-то было. Аркейд хмурится, но вторая часть фразы настораживает его особенно. - Мистер Хаус же... - шепчет он, обернув к Ленни голову, и замолкает, когда тот прикладывает его палец к своим губам и издает тихое "тсссс". - Да, - кивает Ленни. - Потом я тебе все расскажу, а пока, как ты говоришь? Sur rosa? - Sub rosa, - улыбается Аркейд. Он сжимает жесткие прохладные пальцы Ленни, держащие его ладонь, и прикрывает глаза. - Конфетка, майор, - отрывает их друг от друга Ричардс. - Еще потискаетесь потом, а сейчас спаси нас от нагоняя, пожалуйста. *** Ричардс засыпает, сползший в кресле у автодока, сложив руки на раскрытом журнале на груди и приоткрыв рот. Правильное лечение творит чудеса, и Аркейду уже целых десять минут не хочется спать, и не так больно, чтобы будить Ричардса с просьбами или прихотями. Хотя сначала его подмывает не давать ему спать, чтобы хоть как-то отвлечься от своих мыслей. Но нет. Он считает секунды, мерно капающие с цифрами у него в голове, смотрит по сторонам и на одиннадцатой минуте его бодрствования полог шатра приподнимается. Прохладная влажная ночь заглядывает огнем факелов и ламп, как глазами, шепчет десятками голосов. Полог опускается, отрезая этот далекий гул, и остается только привычный уже перестук и шелест голосов тех, кто остановился в за стенами их шатра, и неверный свет, тусклыми пятнами расцвечивающий стены, просачивающийся снаружи. Ленни юркает к кровати, накинув на Ричардса свою куртку, и плюхается к Аркейду, подогнув под себя одну ногу, прижавшись коленом и бедром. Он пахнет дымом и спиртом, обнажает блестящие зубы в улыбке и кладет холодную ладонь Аркейду на грудь, поверх тонкого одеяла. - Как ты? - шепчет, поглаживая пальцами складки ткани. - Свеж и бодр, - серьезно говорит Аркейд и вскидывает брови. - Доктор Ричардс мастер своего дела. Пышит тестостероном и обаянием излишне, что вызывает обратную желаемой реакцию… Но врач он что надо. Ленни посмеивается, качая головой, и поджимает губы. - Я скучал по твоему сарказму, док, - вздыхает он. Губы его дрожат и глаза приобретают заметный влажный блеск. Но он берет себя в руки, выпрямляет спину и похлопывает невесомо Аркейда по груди. Слышно, как Ричардс громко вздыхает во сне и ворочается. Но не просыпается. - Теперь я спрошу, - шепчет Аркейд, и Ленни наклоняется к нему ближе. - Как ты? Прикусив губы, Ленни приподнимает брови и смотрит в сторону. - Намного лучше. Без тебя было никак. Выдержишь длинную историю? - Certe, - кивает Аркейд. - Хотелось бы выслушать. Поерзав, усаживаясь удобнее, Ленни постукивает по его груди упруго пальцами. - Мне надо было тебя послушать. Во всем. Тогда бы мы сейчас лежали в постели в Лаки-38, потому что я бы уже признался тебе в том, как влюбился, либо смотрели бы новое шоу в Топс. А не вот это вот все. Он улыбается на тихий, прерывистый смех Аркейда и продолжает. - После величайшего провала в жизни и второго воскрешения, рейнджеры отправили меня в Форлорн-Хоуп. Цезарь, прежде чем поручить своим песикам от меня избавиться, не отдал приказа обыскать и фишка, в которой он уже не нуждался, осталась при мне. Ты помнишь, что мы сделали в этом старом бункере под холмом? Ну так вот. В Форлорн-Хоуп, даже с фишкой, даже с армией секьюритронов под жопой Цезаря, я не смог придумать ничего лучше, чем покончить с собой. Ружье заело, ремень, на котором вешался, оборвался так, что я получил перелом, но, увы, не шеи. Потом меня обнаружил Ричардс и, как умел, взялся отвлекать от твоей смерти. Почти все время я помогал ему в госпитале - так что теперь, если Джули меня еще помнит и вдруг решит взять в Последователи, я смогу лечить людей, почти не калеча. Так вот. Очень долго я не выдержал - решил наведаться в Лаки-38, проверить, как там Хаус и заодно попробовать его, кхм, сместить. Как мы тогда решили. Откровенно надеясь, что меня пристрелят в процессе. К счастью, моя жажда покончить с жизнью не дала добраться до Вегаса: по пути встретил торговую экспедицию фирмы “в добрый путь”, кажется. Экспедиция шла в Зайон, им нужен был кто-то с пип-боем… И в Зайоне все погибли, а я опять, мать его выжил. Ввязался в очередные передряги, снова связанные с Цезарем-хуезарем. Тон вполне веселый, будто он рассказывает длинную легкую шутку, но здесь он сбивается. Нащупывает запястье руки, которую Аркейд, слушающий с содроганием, безуспешно пытался выпростать из-под одеяла, чтобы дотронуться до Ленни. Смыкает на запястье пальцы и отводит взгляд. - Ты исхудал, - мямлит он. - Я твое запястье пальцами держу, как браслетом, и кончики пальцев смыкаются. У него дрожат губы - а Аркейду эта тема вдруг не приносит боли или сожалений. - Не только у тебя не было резонов жить дальше, - хмыкает Аркейд, как может нейтрально. - Только ты не оперировал Цезаря… хуезаря, да? И не спасал ему жизнь, из-за своей трусости и малодушия. А я вот успел и это. Ленни хочет спорить, хмурится, приоткрывает даже рот - но пока у Аркейда хватает сил, он хочет выговориться. - Меня не ранили, - признает он неверным шепотом, сглатывая тяжело. - То, что вы зашивали с Ричардсом, то, от чего меня спасали, я сделал сам. И, по моим надеждам, должен был умереть. Отчаяние наконец победило мою трусость, и это бессмысленное существование должно было закончиться, наконец. Как много во мне оказалось трусости. Но появился ты с первоклассным хирургом. Восстал из мертвых для меня, буквально. Чтобы я тоже восстал из мертвых. - Ричардс сразу сказал, что это похоже на попытку самоубийства, характер ран такой, - хмурится Ленни, сжимая в ладонях его руку. - Я не удивлен. Худшего места для тебя невозможно придумать. И как все сложилось в итоге, просто чудо… Верю в лучшее, как обычно, и не хотелось бы подводить сейчас любые итоги, а то может шарахнуть еще каким-нибудь дерьмом, как только решишь, что отпустило… Но вот как тут не поверить в Бога, скажи? Если решишь уверовать, у меня теперь есть знакомый проповедник в Зайоне, он с радостью примет нас в свою веру и т.д. и т.п. Аркейд выгибает бровь скептически, а Ленни расслабленно опускается рядом с ним на бок, подперев локтем голову и ухмыляется. - Даже два проповедника, - фыркает он. - Один из них неплохо знал подноготную Легиона и очень помог мне информацией. Но дело было даже не в нем. Приготовься, сейчас будет смешно. Там разбили другой караван, и мне посчастливилось встретится с выжившими, которых приютило и обогрело местное племя. Была среди них старушенция, обвешаная бусами. Схватила меня за рукав костлявыми пальцами крепче, чем коготь смерти пастью, и давай шептать, что у меня есть препараты, и если я их отдам, она мне будущее предскажет. У меня действительно была пара шприцов психо… Бабка ширнулась, и как давай мне тебя описывать. Что ты в белом халате, в красных шатрах в доме быка, и на шее у тебя ошейник. Бля, я чуть не умер прямо там, чуть сердце не остановилось. Тупость какая, а? Спасешь его, говорит она мне, он тебя очень ждет, похоронил, а все равно ждет. Иди в дом быка, напои его людей отравой, собери людей с железной птицей. Нормальный человек бы поржал и убежал. А меня как вставило, Аркейд. Я будто первый раз за все время воздух почувствовал и вдохнуть смог. И столько сил появилось, столько мыслей. Все, что здесь произошло сейчас, я спланировал еще в Зайоне. Не один, к счастью, поэтому получилось ровно. Вспомнил про стариков, о которых ты говорил, когда мы решали, что делать с Хаусом. Потом было время поучиться всяким хитрым штучкам компьютерным. Пока тянулась эта жвачка и ни одна из сторон не начинала вооруженный конфликт, я бегал, как одержимый, покупал любую информацию, и в итоге узнал, что ты действительно жив. И сейчас… сводка по военным действиям штука не короткая, так что ее изложу, пожалуй, в следующий раз. А пока сжато, а то ты уже устал наверняка: НКР разбила Легион у дамбы Гувера, дамба занята секьюритронами и ожидается подписание второго соглашения. По которому Нью Вегас сохранит независимость… И так далее. - А Хаус? - кривится Аркейд. - Его порядки не изменились? - С тех пор, как он отключен от систем управления, - задумчиво и еще тише тянет Ленни. - Изменятся. Примерно после нашего с тобой возвращения на Стрип и подписания соглашения. Когда я смогу на месте управлять всем, что теперь мне полагается. Несколько минут, необходимых Аркейду, чтобы осознать, они проводят в тишине. Ленни успевает поддержать его голову и напоить водой. - Я правильно понял? - облизывая губы, осторожно щурится Аркейд. - Уверен, что да, - беспечно отзывается Ленни, судя по всему, новый правитель Вегаса. - Это большие возможности. Нести добро, как ты и хотел. Быть достойным судьбы, которую хотел бы для тебя отец, быть больше, чем врачом в невадской глуши… Ну и что угодно еще. Он опускается на подушку рядом, коснувшись лбом виска Аркейда, и слышно теперь только его мерное дыханием. Ричардс причмокивает губами во сне и фыркает, а Аркейд смотрит над собой, в темноту, поглотившую полог, и подает голос через целую вечность. - Ленни, - шепчет он. - Давай поговорим еще. Пригревшийся и уже засыпающий, Ленни ворочается, приподнимаясь. - О чем? - нависает он над Аркейдом, сощурившись. - О том, как ты влюбился и хотел признаться. Очень интересная мне тема. Смех Ленни и его теплое дыхание щекочут Аркейду шею. - И самая важная, - шепчет Ленни. - Несомненно.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.