***
— Отлично, — голос был едва знакомым и очень, очень довольным, — вполне живой. Персиваль, как ты себя чувствуешь? Глаза он открывал медленно — опасался, что яркий свет ослепит. Но его встретила ласковая, синеватая полутьма. Гриндевальд стоял рядом, возвышаясь — судя по собственному положению, Персиваль лежал на чем-то твердом — и внимательно, спокойно наблюдал. — Неплохо, — через пару секунд сообщил Персиваль, — легкая слабость. И все, пожалуй. Гриндельвальд кивнул, за его спиной взволнованная невысокая светловолосая девушка с палочкой в руках, что-то зашептала. — Все в порядке, Ивайла, — беззлобная усмешка в ответ, — но раз ты так беспокоишься… Персиваль, на кого ты работаешь? — На тебя, разумеется, что за странный вопрос? — вопрос действительно был дурацкий, Персиваль знал это еще до того, как проснуться. — А раньше на кого? — На американское магическое сообщество, — еще один легкий вопрос. — Почему ты сменил сторону? — Гриндевальд продолжал задавать вопросы. Стоял он абсолютно спокойно, палочки в руках не держал, нервничала только светловолосая — Ивайла. — Ты меня переубедил. Своими методами. Проверяешь, что память не пострадала? — Персиваль прекрасно помнил все произошедшее — и свою прежнюю жизнь, и проигранную дуэль, и слова Гриндельвальда («Извини, это довольно грубый метод, не мой, но мне нужно, чтобы твоя палочка меня слушалась, так что придется забрать так»), и как засыпал, окутанный синеватым магическим светом. Теперь он пришел себя, понимая, кто он, что делает, и зачем. — Память не пострадала. И характер тоже, — смешок, — ладно, если уж обращаешься так, то продолжай. Ивайла, успокойся. Ты просто не была знакома с Дэвидом — он меня ни разу не подвел, жалко, что мы его потеряли. Теперь бери Персиваля, найди ему одежду, временно, пока не сошьют другую, покажи, что тут к чему, и зайди за его палочкой. Я знал, что она понадобится. Она в моем кабинете, третий ящик стола. — Геллерт, она не захочет меня слушаться, — покачал головой Персиваль. — Захочет. Она теперь и меня не слушается, ее ухитрились у меня отнять. — У тебя? Кто? — Узнаешь. У меня к тебе еще будет разговор, вечером, а пока я занят. Думаю, палочка будет рада вернуться к тебе. Будет упрямиться — вручим кому-то, а ты отнимешь в честном бою. — Спасибо. Будет гораздо проще получить ее обратно, чем выбирать новую. — Поэтому я и приказал выкрасть ее. Замечательное орудие, я успел ее оценить. До вечера, — Геллерт кивнул ему, кинул строгий взгляд на Ивайлу — «Я же сказал, все хорошо» — и вышел из комнаты.***
— Добрый вечер, — Персиваль шагнул через порог, входя в небольшую, уютно обставленную комнату. В самом окружении — темное дерево, массивные плавные линии, — было что-то интимное. Столовая, но рассчитанная на двоих, максимум троих человек. — Садись, — Гриндельвальд кивнул на стул напротив. — Осмотрелся? Ивайла не пыталась тебя убить? — Она определенно относится ко мне с недоверием, но на прямое нарушение приказа не пойдет. Конечно, если ей не покажется, что я опасен для тебя, — выдал оценку Персиваль, садясь. На столе их уже ждал ужин, а в центре стояла пыльная, весьма благородного вида бутылка. — У тебя плохо с чувством юмора. Это у тебя и раньше было? — заметил Гриндельвальд. — Насколько я могу судить, раньше было получше, но ненамного. Особенно в том, что касается моей работы. — Что ж, я это переживу, пошутить я и сам могу, — Гриндельвальд улыбнулся, принимаясь за ужин. — У меня есть к тебе несколько вопросов, — сообщил он, прерывая трапезу. — Касательно случившегося со мной за время твоего отсутствия. Ты ознакомился? — Конечно. Так все и было, как написали в газетах? — Практически. Проясни мне некоторые моменты. Младший Скамандер может работать на Альбуса? Персиваль некоторое время молчал, ужиная и обдумывая ответ. — Напрямую — вряд ли. Насколько мне известно, он в первую очередь фанат своего дела, и только потом — все остальное. Но к Дамблдору он определенно настроен очень лояльно, и если что-то узнает — расскажет. Но я никогда не был с ним знаком лично, все, что мне известно — от Тесея. — Что ж, тогда расскажи о Тесее Скамандере. Он сейчас занят довольно бесполезным делом, это тебе известно? — Да, — пришлось помолчать еще немного, чтобы дать краткий и точный ответ, — упрямец, отчаянный и бесстрашный. Но умный. Довольно неприятно иметь его на хвосте — этот не отступится. — Не он первый, не он последний, но я буду иметь в виду, спасибо, — Гриндельвальд кивнул, повел в воздухе рукой, небрежным жестом открывая вино. — Что мы будем делать дальше, и какое мое место в твоих планах? — спросил Персиваль, наблюдая, как Геллерт дирижирует открытой бутылкой, наполняя бокалы. — «Мы»… Я рад твоему подходу, — бутылка плавно опустилась на скатерть, — в ближайшее время я хочу показать, что я снова на свободе. Это кажется мне более целесообразным, — Гриндельвальд поднял руку, мягко пресекая возражения, — люди вроде Тесея Скамандера все и так прекрасно знают, а мне нужно, чтобы знало и общество. Ну и конечно, нужно больше сторонников. Рассчитываю с твоей помощью убедить некоторых представителей старинных родов — пусть впечатлятся тем, что ты на моей стороне. Еще — укрепить свои связи с криминальными кругами — деньги и информация. — Я могу помочь, — Персиваль кивнул, подзывая к себе бокал, — не могу сказать, что хорош в европейской специфике, но общие принципы работы вряд ли сильно отличаются... — На это и надеюсь. — У меня вопрос. Если в твоем распоряжении возможность заставить кого угодно работать на себя — какие у нее ограничения? Ты что-то планируешь в этом направлении? — Увы, все не так просто, — Геллерт артистично развел руками, — я могу, да. Занятный обряд. Но ограничений больше, чем пользы. На магглов не работает. Почти всех магов убивает, я рискнул только потому, что твоя смерть меня тоже устраивала, но тут мне повезло. Требует времени и моего личного участия. А еще нескольких довольно редких ингредиентов… Последние я истратил на тебя и не уверен, что смогу найти еще. Так что больше на подобное не рассчитывай. У меня получилось всего два раза, но Дэвид, увы, погиб при исполнении. — Я понял, — Персиваль кивнул, — что еще от меня нужно? — Пара громких выступлений, конечно. С твоим участием, — Геллерт непринужденно рассуждал, слегка покачивая бокал в руке, — желательно — там, где тебя знают. — Франция, — для ответа не пришлось раздумывать, — там много моих сослуживцев со времен войны, да и по работе я в ней часто бывал. — Отлично, — Геллерт одобрил, — структура французского аврората и их методы работы тебе знакомы? — Весьма неплохо. Несколько совместных дел, — вино было действительно выдержанным и хорошим, но Персиваль отметил это только краем сознания, — что нужно сделать? — Появиться, навести беспорядок, заявить о себе и когда нагрянет аврорат — исчезнуть. Собираюсь взять с собой своих людей и не рассчитываю на прямое столкновение. Это вариант на крайний случай, грубый и нерезультативный. Что касается жертв, то было бы неплохо встретиться с одним весьма успешно критикующим мои идеи оратором… Он мешает. — Антуан Дюпон, если не ошибаюсь? — из всех знакомых Персиваля в Франции только он подходил под характеристику, данную Геллертом. — Именно. У тебя есть предложения? — Да. Я знаю, где его найти, причем не одного, а в окружении людей. Нам же нужна публичность?***
Все прошло согласно плану. Ивайла, изменив внешность с помощью маггловской косметики, прошла в зал кафе, где Антуан выступал с открытой, подробной и убедительной критикой идей Гриндельвальда. Храбрец. Всегда был таким. Ивайла подала знак, Персиваль аппарировал вместе с Геллертом — ему самому доводилось здесь бывать, в отличие от их лидера — и бдил, чтобы первым предупредить о прибытии авроров. Гриндельвальд улыбался, пообещал зрителям, что они не пострадают, если будут вести себя благоразумно, вступил в спор с Антуаном, державшимся достойно — как от него и ожидали. Много времени на разговоры у них не было. Когда двор заполнили хлопки аппарации и замелькали силуэты в знакомой серебристой форме французских авроров, Геллерт повернулся в сторону Персиваля и едва заметно кивнул. Персиваль никогда раньше не накладывал непростительное и не был в себе уверен, но, видимо, желание выполнить приказ было достаточно весомым. Закрытые мощным щитом со всех сторон — Геллерт учел прошлые ошибки — они прошли через паникующую толпу. Несколько вспышек заклинаний отчаянных смельчаков ударились в преграду, но Гриндельвальд от них просто отмахнулся. Во дворе Персиваль пробежал взглядом по собравшимся, запоминая — большинство он знал по именам, нескольких — лично. Геллерт отвесил аврорам шутовский поклон, очевидно наслаждаясь произведенным эффектом, и исчез, прихватив с собой Ивайлу и Персиваля. — Великолепно, — уже в убежище довольный Гриндельвальд вслух похвалил их обоих — и себя заодно. Ивайла вспыхнула, счастливая, Персиваль просто учел, что лидер высоко оценил результат. — Это запомнят. Ивайла, ты, как всегда, неподражаема. Перси, кроме прочего, отлично выглядишь. И производишь впечатление. Тебя узнали, не так ли? — Узнали, — желая усилить впечатление, Геллерт позаботился, чтобы для Персиваля сшили одежду, в точности повторяющую как форменную мантию директора отдела, так и остальные детали. Даже скорпионов изготовили точно таких же, — я их тоже узнал. Многие мне знакомы, как и их сильные и слабые места. — Хорошо, — Геллерт кивнул, — иди к себе, запиши все, что может нам пригодиться. Ивайла, позови Леона ко мне, пусть отчитается о своих успехах. — Все, что может пригодиться — это не только аврорат, но и криминальные структуры Франции, — уточнил Персиваль. — Это тоже запиши. Уверен, будет полезно.***
— Геллерт, несмотря на все твои аргументы, это так и не стало благоразумным, — Персиваль настаивал на своем уже десять минут кряду и видел, что лидер потихоньку начинает терять терпение. А уж чего-чего, а терпения у него много не водилось. — Ты опасаешься на пустом месте и переоцениваешь аврорат. Они не настолько наблюдательны, я проверял, — Геллерт поглаживал Старшую палочку короткими небрежными движениями. Казалось, он хотел аппарировать, чтобы прервать спор таким образом, но мешало им же на совесть наложенное Табу. — После твоего выступления? Да все на ушах стоят. Малейшего прокола в маскировке достаточно, чтобы вызвать подозрения. А прокол уже был, — Персиваль продолжал, спокойно и настойчиво. — Сколько еще мне выслушивать твои возражения? — Геллерт повысил голос. — Или ты отказываешься выполнять приказ и не пойдешь, согласно своим дурацким соображениям? — Не пойду, — покачал он головой, подтвердив намерения, — это бессмысленно, Геллерт, и плохо кончится для всех нас. Синяя яркая молния просвистела чуть выше левого плеча Персиваля — так резко выпущенная, что и щит не поставить. Самим краем она задела ухо, вгрызлась короткой, жгучей болью, прошедшей по всему телу слабеющими отголосками. Персиваль слегка покачнулся, судорожно вдохнул. — Нет, Геллерт. — Даже если я убью тебя? — Старшая палочка чуть подрагивала, нацеленная в грудь. Персиваль слышал в своей жизни достаточно угроз, чтобы сказать с уверенностью — Гриндельвальд не блефовал. — Даже если. В итоге это будет более выгодно для тебя, чем если я сам сунусь в руки аврорату по твоему приказу. Голубые глаза, холодные почти до осязаемости, впились, как кончик палочки под ребра, а потом Геллерт резко развернулся, выдохнул, и, судя по движениям, убрал палочку в петлю. Постоял спокойно с десяток секунд и снова повернулся, уже почти успокоившись. — Вот за это я тебя и ценю, — чужие пальцы коснулись щеки Персиваля, — кто-нибудь другой бы, пожалуй, испугался. И поддался. Поэтому и не Империо… От Империо глупеют, ты бы не смог быть настолько полезен. Империо можно снять со стороны. И оно заставляет выполнять приказы. Все подряд. Персиваль стоял, не шелохнувшись. — С тебя — аналогичный план, к вечеру, — объявил Геллерт. — С учетом всех нюансов работы столь ценимого тобою аврората. А у меня еще дела.***
Что ж, провалы случаются у всех. На встречу с Бериком, хорошо известным в определенных кругах контрабандистом, отправились Леон и Персиваль. Геллерт полагал, что появление бывшего директора отдела магбезопасности рядом с ним — уже достаточная скомпрометированность, чтобы никому не казалось, будто Персиваль Грейвз все еще хоть каким-то образом работает на МАКУСА или иную официальную власть. То ли гоблины думали иначе, то ли были какие-то другие причины, но на месте их встретил не Берик, а отряд авроров. С самым сложным — выстоять первую атаку, самую опасную из-за эффекта неожиданности — они уже справились, и у них были неплохие шансы прорваться за пределы антиаппарационного заклинания. Если Персиваль придумает, как сбежать от десятка авроров вдвоем, при том, что Леон сильно уступал ему в боевых заклинаниях. Несколько секунд передышки, в углу помещения, щедро украшенного статуями и колоннами — за ними прятались и авроры, перебежками переходя в удобную позицию для совместной атаки. Марсель умен, он не отправит своих людей в лоб на Авады. Впрочем, Авадами Персиваль разбрасываться и не собирался — он всю жизнь сражался с прицелом на обезоружить и задержать, а непривычное заклинание в боевой обстановке слишком легко подводит. Но иногда приходится. Пламя вспыхнуло, взлетело к потолку, убийственно красивое, горящий силуэт вампуса прыгнул вперед, атакуя Марселя — даже в алых отсветах было видно, как побледнело лицо аврора, и палочку тот поднимал медленно, слишком медленно. Персиваль не прогадал — спустя больше десяток лет после войны Марсель все еще слишком сильно реагировал на огонь. Особенно в таких количествах. — Сгорим же к лешим! — выкрикнул Леон, отступая, его щит подрагивал и змеился белыми полосами после попадания в него атакующих заклинаний. — Если уберемся — нет! Пошли! Влево! Сражение рассыпалось, превратилось в попытки каждого не сгореть самому, за ними двумя увязалась трехголовая пламенная змея, дышащая жаром в спины, но пара секунд, всего пара секунд… Оторваться хоть немного. Подлететь к границе барьера. Разбить стену Бомбардой. Выскочить через пролом, проследить, чтобы Леон не отставал, прикрыть его щитом от самой быстрой змеиной головы, давая одну дополнительную секунду. Через помещение Табу уже не стояло, Персиваль остановился — напарник влетел в него, сбивая с ног — и аппарировал вместе с ним прямо в падении.***
Докладывать Гриндельвальду о том, чем закончилась встреча, отправили Персиваля — Леон, хоть и не был трусом, явно побаивался, памятуя о вспыльчивости лидера. Вот и скинул обязанность на того, кому было определенно все равно. Геллерт, вопреки ожиданиям Леона, только рассмеялся в ответ на рассказ. — Адское пламя? Молодец, Персиваль, вот это и называется — задал жару! — Мне кажется, во Франции налаживать связи с криминалом… не самое полезное занятие. Авроры слишком встревожены, сами роют и давят на всех, кто может быть нам интересен. — Я подумаю, — Геллерт кивнул. — Это ведь не единственный вариант. Кто-нибудь определенно согласится. Можем попробовать через Валуа, они не захотят пятнать репутацию и будут очень, очень осторожны. Свободен, Персиваль. Передай остальным, особенно Леону, что он зря трясется. Пусть успокоится и отметит свое второе рождение — ты же ему жизнь спас, сам бы он от авроров не ушел. Приказ «отметить второе рождение» Леон воспринял охотно. Насколько успел узнать Персиваль, Леон работал на Гриндельвальда достаточно давно, успел тесно познакомиться с остальным ближним кругом — теми из последователей, что постоянно находились при лидере, а не оказывали содействие время от времени. Так что на отмечание с помощью огневиски и высокоградусного самогона на травах — какой-то местный напиток, в Америке такого не было — собралось достаточно народу. Все, кто не занят прямо сейчас чем-то срочным и важным. Персиваль чуть не отказался, желая спокойно и в одиночестве подумать, какую еще пользу можно извлечь из его знаний, но вовремя вспомнил, что знать своих союзников — не менее важно, чем знать врагов, и согласился. Хория, склонный к грубоватым шуткам, напоил размоченным в самогоне совиным печеньем своего филина, и теперь птица громко и хрипло материлась, пытаясь взлететь с пола и падая обратно, под раскаты хохота. Леон сиял, благодарный Персивалю, Гриндельвальду, жизни и судьбе за то, что отделался только подпаленной мантией, шутил и смеялся, ухаживал за Фаиной, благосклонно принимающей знаки внимания. Ивайла хмурилась, словно староста в Ильверморни, заставшая слишком бурную вечеринку в гостиной, но сдерживала свои порывы разогнать всех. Слишком ответственная, очень серьезно воспринимающая свое место в внутренней иерархии, строгая и осторожная. Грегор в лицах и ролях пересказывал свою поездку в Африку в поисках редкого, полумифического и интересного артефакта для лидера. Персиваль отметил, что несмотря на эмоциональный рассказ, Грегор и словом не обмолвился, что же он собственно искал и что артефакт делает или должен делать. Огневиски и самогон убывали, шум и веселье прибывало — Фаина рассказала о некоторых обычаях Колдовстворца, а так же то, как она с приятелями на старших курсах подшутили над преподавателем трансфигурации, потом вспомнили о Шармбатоне и Дурмстранге, затем разошедшийся Леон обратился к Персивалю, прося рассказать об Ильверморни. Его вполне устраивало и молча сидеть, наблюдая за происходящим и потягивая огневиски, который, кажется, не оказал никакого заметного эффекта, но в итоге Персиваль все-таки пересказал несколько случаев из собственной учебы. В целом, отмечание ничем особенным не отличалось ни от школьных вечеринок, ни от тех, что устраивали авроры после завершения успешного дела.***
В конце февраля основной штаб снова сменился — несколько аврорских групп подобрались слишком близко, и Гриндельвальд отдал приказ перебраться в Румынию. В сложной сети людей, работающих на Геллерта в разных странах, Персиваль разобраться так и не смог. Большинство ключевых данных лидер держал в памяти и контролировал сам, не только из-за соображений безопасности, но и потому, что никому, кроме него, это было не по силам. На первой странице самых разных газет из разных стран хотя бы по разу упоминалось имя Гриндельвальда. Изредка там же встречалось имя Персиваля Грейвза, которого Геллерт с удовольствием демонстрировал как своего сторонника.***
В марте ранили Грегора — выполняя задание по террору маггловского населения, он неожиданно напоролся на мага, не постеснявшегося запустить мощным проклятием. Гриндельвальд был порядком недоволен, но раскрыл причину своего недовольства только Персивалю. — В Африке Грегор справился просто отлично. Понятия не имею, как он умудрился так глупо подставиться на проходном деле!.. — Геллерт горячился, вышагивая по комнате. Персиваль сидел за столом, ожидая, пока лидер успокоится и перейдет к делу. — На Алтай придется отправиться тебе. Без хороших боевых навыков там делать нечего. Сам я не могу — договориться с Мазилеску сейчас важнее. Отложить тоже нельзя — это дело только для ранней весны, в иное время года не выйдет. Смотри, Персиваль. На стол легла карта, нарисованная на потертом пергаменте, очевидно старая и долго пролежавшая забытой. Гриндевальд подробно объяснил все необходимое — где лежит интересующий его артефакт, как следует к нему добираться, какие меры предосторожности предпринимать, с чем есть шанс столкнуться, как забирать и как перемещать. Ничего, кроме необходимого — ни своих планов насчет предмета, ни его свойств, ни истории. Персиваль понимал, что за достаточно коротким рассказом стояли минимум несколько, а то и больше десятка лет поисков, как силами самого Гриндельвальда, так и других людей, часы в архивах, вопросы, а то и допросы, сбор информации по крупице, постепенно превратившейся в четкие и ясные указания: «Иди и возьми». На прощание Геллерт пожелал не подвести его — и Персиваль намеревался не подвести. Портключу в нужную местность взяться было неоткуда, аппарировать — Персивалю не доводилось бывать в тех краях, так что добираться пришлось долго. Причем исключительно магическими средствами, без участия остальных последователей и очень аккуратно, не позволяя никому узнать, что он вообще куда-то направляется. Черные камни вперемешку с белым снегом и пробивающиеся из-под него цветы, горное озеро, табун низкорослых пегих коней, чутко сорвавшихся в галоп при появлении Персиваля — это, наверное, было красиво. Но подобные мелочи его не волновали. Один упомянутый ориентир. Другой, едва заметный. Защитные чары. Старые, сейчас уже придумали способ их обойти. Низкий потолок пещеры, запах влажного камня, но не чего-то живого или бывшего живым — хорошо. Второй полог, незаметный, если не знать заранее. Разбирать структуру заклинания пришлось долго и кропотливо, но в итоге чары вспыхнули и опали со слабой серебристой вспышкой. Каменный пол, без следов магии с первого взгляда, но с еще одним едва заметным ориентиром… Формула, другая, ритуальная жертва для духов — Гриндельвальд упомянул, что не очень-то уверен в необходимости, но всегда лучше перестраховаться, вне зависимости от того, верит он или не верит. Наконец-то часть пола зашевелилась, поднялась, с грохотом упала рядом, обнажая ямку, на дне которой — абсолютно непримечательный свиток, перевязанный красной нитью. Персиваль еще раз про себя уточнил, сделал ли он все необходимое, чтобы безопасно дотронуться до артефакта, протянул руку и коснулся. Реальность опрокинулась, словно окатив ледяной водой перед этим, мигнула и исчезла, чтобы через секунду вернуться — более полной, более цветной, более… настоящей? Персиваля оглушило и ослепило непривычной яркостью, свиток выпал из руки на пол. Прошедшие месяцы в памяти развернулись черно-белой маггловской кинолентой, движущимися снимками газеты, с беспощадной достоверностью рассказывая о его собственных поступках. Прошедшие месяцы он с полной самоотдачей проработал на Геллерта Гриндельвальда, рассказал ему все известные сведения — тайные, не очень, просто полезные, приложил все усилия ради успеха его дел, и все это время не видел в этом ничего плохого. Не осознавал свои поступки даже как предательство, не отдавал себе отчета, вообще никак не оценивал происходящее. И вот теперь смог оценить. Жизнь Персиваля нельзя было назвать мирной и спокойной, но понятие «всепоглощающий ужас» ему до этого момента знакомо не было. Каменный пол был холодным и слегка влажным, такая же стена холодила спину, свиток с самым невинным видом лежал рядом. Невзрачная вещица, оказалось, обладала силой похлеще «Гибели воров» — снимать все магические воздействия. Антуан. Сведения о планах МАКУСА и не только его. Безымянные не-маги. Марсель, который вряд ли смог убежать от Адского пламени. Остальные его авроры — Офелия, Пол, Тристана, Ламбер… Сколько людей погибло, пока смогли остановить неуправляемый огонь? Те, на которых Персиваль навел Гриндельвальда, те, за которыми он пришел сам, те, кого он помог убедить, переданные сведения, спланированные дела... Хватило всего нескольких месяцев, чтобы натворить столько. Персиваль торопливо схватил с пола артефакт, упрятал за пазуху. Еще не хватало, чтобы его действие оказалось обратимым — и он сам, преисполнившись верности Гриндельвальду, понес бы в зубах добычу хозяину. Возможно, имело бы смысл таки вернуться. Сделать вид, что ничего не произошло, притвориться, выждать момент… и попытаться все исправить. Персиваль знал, что не сможет. Не удержит себя в руках — отчаянно дрожащих. Не сохранит лицо. Выдаст себя. Любая выдержка имеет пределы. Но шанс и возможность сделать хоть что-то в пику тому, что он успел натворить, все равно имелся. К выходу из пещеры Персиваль пробрался наудачу, поначалу слепо хватаясь за стены в попытке совладать с собой, уложить в голове произошедшее и сделанное — а затем идти дальше, действовать, исправлять. Он должен срочно, как можно быстрее, добраться до кого-то из авроров. Желательно — до кого-то, кто знал Персиваля лично, кто мог бы ему поверить, пусть рассказ и нереалистичен. И с толком использовать все сведения. Гриндельвальд уже получил слишком много знаний о делах Конгресса и других стран, но теперь Персиваль может провернуть то же самое в обратную сторону. Потом его, наверное, казнят. Отлично. Перед тем, как отправиться за артефактом, Персиваль выслеживал авроров, которые в свою очередь охотились за последователями Гриндельвальда, так что можно было надеяться, что Тесей еще не сменил местоположение и не придется искать его заново. Добираться до Скамандера пришлось в тех же условиях полной секретности, только уже без прежней безэмоциональной целеустремленности. Она бы не помешала — Персиваль понимал, что у него отчетливо и отчаянно сдают нервы. Лица, имена, мысли, понимание последствий собственных действий ежесекундно пытались прорваться через выставленную преграду воли. Хотя бы до авроров оказалось ближе, чем до «своих». До Гриндельвальда. Немного времени, прежде чем его хватятся. Время еще оставалось, когда Персиваль нарочно и заметно задел контур защитного заклинания у маленького неприметного домика. После чего уронил палочку в неглубокий, искрящийся отражением луны снег — черную и заметную на белом — вытянул руки перед собой, пальцами правой набросил на оба запястья петлю, затянул. Самое очевидное «Сдаюсь», на какое Персиваль был способен. Свободные руки в любом положении у владеющего беспалочковой магией волшебника — все равно угроза. Тесей не подкачал — не вышел через дверь, опасаясь засады после столь яркого заявления «Я здесь!», а почти неслышно подошел откуда-то сбоку. Почти — в полной ночной тишине снег все-таки слегка скрипнул. Чужая палочка уперлась в шею сбоку. — Я один. За мной никто не пошел, — Персиваль заговорил первым, глядя перед собой. — Но тебе нужно сменить место. Я нашел — и Гриндельвальд может. — Зачем ты пришел? — в морозном воздухе дыхание почти обожгло ухо. — Я работал на Гриндельвальда под действием обряда на подчинение. Обряд незапланированно спал. Пришел, чтобы рассказать все, что знаю. Меня не ждут еще полсуток. У вас есть время, если ты будешь меня слушать. — Я буду, — пообещал Тесей. Затем подозвал к себе из снега черную палочку, послушно скользнувшую по воздуху ему в руки, ухватил Персиваля за плечо — тонкие пальцы и воистину стальная хватка — и аппарировал. Затем еще раз.