Я хочу...

«Я хочу убить тебя, Лойсо». Зов достигает цели легко. Слишком легко, пожалуй: от Великого Магистра Лойсо Пондохвы можно было ожидать чего угодно, только не настолько широко распахнутого навстречу всему Миру разума. Хотя с другой стороны, вряд ли находится такое уж большое количество желающих с ним побеседовать. Или это просто везение? Сэр Шурф Лонли-Локли, старательно играющий Рыбника, ухмыляется: везение, у него? Чушь. И ведь не соврал, ни капли не покривил душой, разве что от неожиданности выпалил это слишком поспешно, поэтому даже и самому кажется, что сфальшивил. «Какая оригинальная причуда!» Разговаривать с Лойсо оказывается очень приятно. Если, конечно, не вслушиваться в те бесконечные вопросы и ответы, бездарные реплики, подначки и снисходительные утешения, произносящиеся не ради смысла, но ради самого продолжения беседы. Приятно — словно говоришь с рассветным ветром, легким и свежим, влетающим в распахнутое окно без спроса, холодящим лоб после бессонной ночи за книгами. Словно не Безмолвной речью пользуешься, а думаешь сам внутри себя — лениво, бесцельно, мечтательно, не прилагая ни малейших усилий. Обманчивый, красивый, невероятно притягательный эффект. Рыбник скалится и аплодирует. *** «Я хочу убить тебя, Лойсо». У Шурфа Лонли-Локли есть множество ритуалов. Обязательная дюжина бассейнов перед завтраком. Камра из определенной кружки. Безумства Рыбника строго на каждый четвертый, седьмой и тринадцатый дни, в разное время суток, в трактирах на следующую букву алфавита. Зеленое ташерское вино за ужином. Дыхательные упражнения в течение не менее трех часов. И каждый день — Зов Великому Магистру Ордена Водяной Вороны. Каждый день — безрезультатно. Пять слов надоедают до тошноты, приедаются, теряют смысл, преобразуются в сочетание случайных звуков, и приходится напоминать себе их значение. Сейчас сложно поверить, что в первый раз удалось дозваться его так легко; мысленный блок Магистра Пондохвы крепок настолько, что вполне мог бы заменить дверь в хранилище Канцелярии Больших Денег. А когда этого блока вдруг не оказывается, на смену приходит пренебрежение, выносить которое оказывается гораздо сложнее молчания. «Да-да, конечно. Ты по-прежнему хочешь меня убить и напиться моей крови, я в курсе. Но, видишь ли, именно сейчас я очень занят. Поэтому наберись терпения». Сэр Шурф набирается терпения. Читает книги, ведет аккуратные записи в одинаковых тетрадях в кожаных переплетах, наведывается на Сумеречный рынок — каждый раз под разной личиной, — внимательно запоминает все слухи об Ордене Водяной Вороны, анализирует их и выбрасывает из головы. Ждет подходящего случая, чтобы сделать свою работу. И лишь изредка, когда тишина внутри становится абсолютной, различает собственное желание. Жажду. *** Невыносимая горечь раздирает изнутри, всполохи изумрудного пламени наконец перестают мелькать перед глазами, а в груди словно защелкивается невидимый замок. Вдох-выдох. Тишина. Сэр Шурф Лонли-Локли, тщательно заточивший Рыбника в самый дальний угол своего сознания, загнавший его туда без права возвращения, вежливо раскланивается с Чиффой, пару секунд размышляет, куда теперь деваться, если дома больше нет ни в одном из Миров, потом едва заметно пожимает плечами и отправляется Темным путем на ташерский пляж. Снимает тюрбан, складывает аккуратной стопкой лоохи и скабу, драгоценную булавку цепляет к тонкой ткани, ставит рядом сапоги. Он входит в море, почти не тревожа его, скользит в темной прохладной воде бесшумно и бездумно, пока не заплывает достаточно далеко для того, чтобы горизонт впереди растворился, перестал существовать, а берег позади стал едва различимой полоской. Водная гладь сливается с ночным пасмурным небом, обнимая, укутывая обманчиво мягким коконом, убаюкивая. Шурф ложится на спину, раскидывая руки в стороны, глядя вверх, туда, где за плотными облаками мерцают далекими всполохами звезды. «Я хочу уб....» Привычная фраза сама пытается звучать в голове, но фальшь настолько откровенна, что почти отдается болью. Лонли-Локли некоторое время изучает эту боль, рассматривает ее, вертит так и этак, пытаясь понять, в чем ошибка. Потом разлепляет плотно сжатые губы. - Я хочу... увидеть тебя, Лойсо. Сон настигает почти мгновенно, глаза закрываются сами собой. Под сомкнутыми веками на янтарной равнине весело пляшет столб невыносимо яркого изумрудного пламени. Шурф улыбается.