Жажда мести

Он выжил. Лишь по глупейшей случайности, из-за одного единственного камня, смог выжить, смог выбраться, спрятаться от невыносимого жара, пусть и не без последствий, но сумел. Почему же тот, у кого шансов было намного больше, — нет? Райкер… Теперь это имя связано лишь со скулящей нескончаемой болью и разгарающейся в глубине потухшего сердца яростю. Хотелось кричать, рвать, метать, убить всех в этом ненавистном баре, который так любил глупый старший брат. И теперь, сидя напротив пустой кружки с элем и не в силах сделать и единого глотка со своей, Вигго мог только вспоминать, тихо и печально сидя в самом углу здания. Брат всегда хвалил местное пойло, быстро лишавшее разума, заставляющее делать совершенно необдуманные поступки. Больно, очень больно. Боль была повсюду: на части лица, изуродованной огромным шрамом, на недавней ране, в глазах, которые Вождь не смыкал много дней, но самая острая боль была где-то в грудной клетке. И она вовсе не была физической. Вигго не терял контроль, всегда был собран и спокоен, но сейчас даже он не мог терпеть. Этот человек был с ним с рождения, он был всем. Братом, другом, любовником, самым ненавистным и любимым существом этого гнилого места. Единственным любимым. Если у Всадников были драконы: властные, сильные и бесстрашные, те, на кого уходили все эмоциональные ресурсы и все внимание к живому, то всем этим для Вигго был брат. Без выгоды, без подсчетов надоедливых жерт и успехов, важны были только руки и хриплый голос того, кто всегда был физически сильнее, но никогда не смел ранить. А теперь нет ничего, словно от самого Вождя оторвали кусок, и он пытается, честно пытается почувствовать его хотябы слабым отголоском былого чувства. Ищет намеки и взгляды в толпе, хоть немного сходие, способные на время заполнить дыру в самой сути охотника, но не находит ничего. Люди, они как фигуры, всегда легко заменяются, ничего не значат и совершенно не нуждаются в привязоннастях своего лидера, но Райкер не был обычной фигурой. Он был неотьемлимой частью самого Вигго, составлял его личность, его взгляды. Не прислушиваясь к брату, Вигго все равно не мог без его слов. Даже разговоры с самим собой уже не помогали. Охотник мог чувствовать в дыре своей изломленной души только один единственный лучь, увы, не света. Теперь он жил ради мести. Потому что Райкер был важнее дракона, даже если поплатился своей жизнью за одного из них, за совершенно тупое и невежественное создание, за очередной приступ чужой мести такого же безумца, каким в глубине души был сам Вигго. Но ничего. Он уничтожит всех всадников, Олух, архипелаг — все, что только сумеет, он разнесет в прах, потому что тут уже нет никакого дела до прибыли, додраконов. Нет, в душе охотника только одно чувство, которое теперь способно заменить все грубости, прикосновения и ощущения нависшей рядом, невозможно любимой ненависти. Потому что ненависть Райкера была самой чистой любовью в жизни их обоих. Но ничего, ведь очень скоро Вигго будет там же. Потому что до этого самого момента он не остановится.