Суеверие

Такого снегопада Миннесота не видела, кажется, больше века. О надвигающемся циклоне трубили отовсюду: шипящие радиоприемники и новостные каналы цеплялись за него как за отдушину — как за «маленькую победоносную войну» — до тех пор, пока скандал не превратился в обессоченный апельсин. Снег перестанет, а ощущение сплоченности осадком останется у каждого на подкорке. Завывающая метель пронизывает голову Джоша насквозь. Он хватается ледяными руками за ледяные осколки, соскальзывает, как кусок масла, а его гостеприимный открытый рот заполняет ледяная вода. Серый потолок зимнего низкого неба отдаляется, пока конечности Джоша постепенно перестают подчиняться ему, бастуют, превращают все тело в несогласную оппозицию, расчленяют его собственное крепкое государство. Джош стонет и ревет, а озеро добродушно съедает его мужские слёзы. Он бросает последний взгляд на копну рыжих волос беспорядочно развивающихся в воде, прежде чем его сердце перестаёт биться. Он просыпается. Тишина. В квартире запах кошачьего корма незаметно перемешивается с запахами готовых порций еды, разогретых в микроволновке. Джош — одиночка, воспитанный на рамене*, будем честны. Беки лежит на его груди и вылизывается, кажется, даже не замечая, что он больше не спит. Джош не встаёт с липких и мокрых от пота простыней, пока они не высыхают. Эта осень выдаётся сухой, красочной. В такую осень обычно литрами выпивается тыквенный латте, тоннами крутятся в кинотеатрах романтические комедии и в парках постоянно выгуливаются всякие терьеры и лабропудели. Джош на них даже не смотрит — в основном потому, что его Беки — самая ревнивая кошка штата. Капризная и холодная королева, живущая сама по себе, заставляет его по несколько раз в полгода перечитывать «Маленького принца» вслух. Возможно, ей нравится потому, что она проводит верные параллели и угадывает в себе Розу, а возможно потому, что Джош сошёл с ума от одиночества. В любом случае, он в ответе за тех, кого приручил. Джош всегда будет ответе. В это утро он — как обычно, для галочки — бреется, моет подстриженные кудрявые волосы, питательно завтракает тарелкой цветных хлопьев и стаканом привычно ледяного сока после чего, вежливо отпросившись у Беки, хлопает дверью. Только выйдя на улицу Джош начинает падать духом. Он себя за это искренне ненавидит и вместо всех несуществующих знакомых самостоятельно ставит себе в укор что-нибудь вроде «Такая красотища на дворе, а ты хандришь, недомерок». Это уже привычка. Он отмахивается и заставляет себя улыбнуться, вслух бормоча: «Богово богу». Сегодня в парке немноголюдно, и это приятно. Джош садится поближе к урне, чтобы удобнее было щёлкать тыквенные семечки. Скамейка покрыта инеем. Наблюдать за людьми — практика. Человеческие повадки, манера речи, походка — все это формируется постепенно, в обществе, и так же постепенно вне общества ускользает. Он знает об этом не понаслышке. — Херовый день, — Джош подскакивает на месте, драматично хватаясь руками за грудь. Выбритый под ёжик худощавый молодой человек в чёрной вороньей толстовке уже отвернулся и теперь глядит на свои ноги. Его устрашающе впалые скулы и щетина беспокоят Джоша, это выглядит нездорово, пугающе — черты его лица говорят с Джошем, они шепчут: «спасите», как змеи, они каркают: «отъебись». Он слышит их, но не слушает. Ему порой хочется разучиться, разучиться читать по лицам предстоящий прогноз утрат. И все же парень кажется смутно знакомым. Джош приглядывается поближе, когда тот закуривает, прикрывая рукой сигарету. Дан всегда был общительным парнем. В силу характера он мог влезть в любой разговор, рассмешить, заработать одним своим видом доверие и произвести положительное впечатление мастерски — без особого труда и со стопроцентным эффектом. Такова была его натура. Он никогда не утруждал себя мыслями о том, что это говорило о нем как о человеке, что находили в нем девушки, ищущие по стандарту — только наживы. Джошу нравилось называть себя «беззаботным», а не «похуистом», а что Джошу не нравилось — о том он не думал. Это лицо впервые за долгое время наталкивает Джоша на воспоминания о колледже. Те годы казались ему теперь частью какой-то другой, прежней жизни. Неожиданно Джош вспоминает всякие крохотные детали: Тайлер носил яркую одежду — цветастые кимоно, мешковатые и несуразные свитера, которые всем казались очевидно неподходящими баскетболисту. Они пару раз ходили на поздний завтрак вместе, Тайлер звал его на одну из своих игр, но Джош так и не пришёл. Не пришёл. Иногда положение вещей меняется. Стремительно, неумолимо, но человеку приходится адаптироваться к трудным жизненным ситуациям. Неудивительно, что Тайлеру хватает одного взгляда, чтобы все вспомнить. — Постой-постой, у меня смутное подозрение, — вдруг бормочет он, выпуская дым через нос и двигаясь ближе. — Джош, верно? Сердце в груди заходится. От этого вопроса хочется горько рассмеяться, ведь Джош и сам толком не знает, кто он теперь. Тень самого себя, тело без души или душа без тела. Джош кивает, потому что не может вымолвить ни слова. Да и, по правде говоря, не знает, что в таких случаях нужно говорить. Прости, что не пришёл на твою игру в тот четверг? Прости, что ты видишь меня таким, прости, что видишь меня? Дело в том, что он в первый раз за столько лет встречает человека из прошлого. В это трудно поверить — Джош больше и представить себе не может той веселой и беззаботной жизни, он почти ничего о ней не помнит. В это трудно поверить — человек напротив него знал другого Джоша Дана — смеющегося, впитывающего все, как губка, живого. Джош придумывает ответ, но момент упущен. Он ещё долго будет винить себя за то, что упустил единственную возможность разговориться с Тайлером — да пусть даже вытянуть разговор из ничего. Молчание затягивается, и оно не комфортное. Тайлер докуривает сигарету и пожимает плечами. — Джош, послушай, я сейчас тороплюсь, но, — он улыбается, и щетина растягивается по его лицу, брови складываются домиком, — думаю, нам с тобой нужно как-нибудь выпить по чашке кофе, что скажешь? Джош зажмуривает глаза и потирает переносицу. Он не может объяснить свой ответ ровно как и не может объяснить, почему Тайлер вообще заметил его. — Думаю… да. Тайлер улыбается ещё шире, а потом хлопает себя по карманам, как будто что-то ища. В конце концов, он чертыхается, достаёт красное спелое яблоко из кармана и крохотной иголкой, взявшейся словно из ниоткуда, выкалывает на нем цифры. Это странно, Джош слишком давно не брал ничего из чужих рук, не чувствовал их, но когда парень бросает ему фрукт, Джош — снова, на автомате — ловит его и вглядывается в удаляющуюся напряженную и сгорбленную спину. Лопатки у него торчат остро, как два горных уступа. Джош опускает взгляд на яблоко. *телефонный номер* пиши

(1) - рамен - японское блюдо с пшеничной лапшой. фактически представляет собой недорогой фастфуд.

* Снег летит ему в лицо, царапает красные щеки, лезет в глаза. Чёлка мокрой насквозь тряпкой липнет к коже, а руки оставляют после себя кровавые следы на льду. Джош оборачивается назад и видит только воронку из воды, утягивающую вниз. Он просыпается. Беки грациозно наворачивает круги рядом с его выключенным телефоном, потом запрыгивает на кровать и привычно начинает вылизываться. Когда весь пот высыхает, Джош скатывается на пол и доползает до мобильного, долго и уперто вглядываясь в черный экран. Голова гудит от мыслей, как будто кто-то зажал сигнальную кнопку на руле. Он никогда не пренебрегал возможностью написать. В колледже с ним флиртовали на улице, иной раз чей-нибудь номерок находился в кармане случайно, когда Джош и припомнить не мог, откуда тот мог взяться. Лицо получателя часто так и оставалось загадкой, но Дан всегда старался проявить знак внимания в ответ. Это было вежливо. Яблоко, нисколько не изменившееся, укоризненно глядело на него с тумбочки. Джош проявляет ещё немного стойкости, вставая с пола, умываясь, завтракая тарелкой цветных хлопьев и холодным соком, он занимает себя рутинными делами, упирающимися в телефонный номер. Перед тем, как выйти на улицу, Джош хватает мобильник и вбивает единственное имя в список контактов. Первое сообщение всегда самое непростое. Он многого не помнит, не знает — смс-культура меняется, а Джош даже не смотрит телевизор, что он в действительности может знать о мире вокруг него? Он нажимает кнопку «отправить», и его сердце сходит с ума, ладони становятся влажными, на лбу появляется нездоровая испарина. кому: тайлер это джош Ответ приходит незамедлительно, практически пугающе быстро. кому: джош привет, джош мог бы и поторопиться Джош хмурится и не может сдержать восторженную улыбку. Он начинает мерить шагами комнату, попеременно морща лоб и решая, что написать в ответ. Пальцы от нервной дрожи и нетерпения неумело промахиваются по клавишам. кому: тайлер так не начинают разговоры Хотя откуда Джошу знать? Он глядит в потолок спальни и думает, что заставлять Тайлера ждать две недели было невежливо. кому: джош тогда начни ты, умник и все-таки как насчёт кофе? Джош откладывает телефон в сторону и смотрит в одну точку. По его спине течёт пот, он чувствует его под рубашкой. Это непередаваемое, нарастающее ощущение паники, неконтролируемой тревоги, которых он всегда старался избежать, но бегал слишком медленно. кому: тайлер можем встретиться завтра если ты свободен кому: джош чел, я всегда свободен для тебя ;) шучу, неправда иногда мне приходится работать , но завтра звучит неплохо обсудим старые добрые, да? я давно не видел никого из наших ребят Тайлер присылает ещё около десяти бессмысленных сообщений, но Джош уже спит. И пусть этот парень успевает перейти от «ты мне нравишься» до «я одержим тобой» буквально за пару секунд, Джош все же чувствует себя спокойнее с этими непрочитанными. На ночь он лелеет мечты о возвращении, хоть и понимает, что это невозможно. Он снова приобретает привычку не задумываться о сути вещей. О том, почему Тайлер увидел его, почему он существует и ходит по этой земле, чем он заслужил иметь возможность дышать и видеть сны. Эти вопросы колоколом звенели у него в голове слишком долго — а теперь растворялись в повседневных и бытовых задачках. И это было хорошо. Полезно. * На следующий день Джош часами возится у зеркала, заново привыкая к своему внешнему виду и мимике лица. Он не замечал, что все это время выполнял на автомате и эту рутину. Как и в своих старших классах, он репетирует приветствие, выбирает самое подходящее, а по дороге пытается угадать ход событий и чего ему стоит ожидать. Губы сами складываются в улыбку, и со стороны он смотрится натуральным безумцем. Тайлер у той же скамейки. Он на корточках стоит на скейтборде, балансируя и изредка взмахивая руками. Синяки под глазами только потемнели, а в такой позе он напоминал больше ворону, чем человека. — Привет, Джош. Джош кивает: — Тайлер. Разговор завязывается сам собой — Тайлер болтает без умолку, и Джош мысленно благодарит его за это. — Слушай… — после небольшой паузы начинает Тайлер, — я ведь не видел тебя с третьего курса. Ты пропал, а я даже… не задумывался об этом, что ли? Джош стыдливо отводит взгляд, но не теряется. Ложь сама собой вертится на языке, никакой паники. Этой ночью он пришёл к мысли о том, что ему и держаться-то не за что. Не умрет же он во второй раз. — Я перевёлся в родной штат. Навещал родителей, а потом этот… ураган. Они пострадали, нужно было приглядеть за домом, — Джош неловко потирает шею, не глядя на Тайлера. Тот понимающе качает головой и делает долгую затяжку. — Точно, — он цокает языком. — Тогда даже игру отменили из-за этого трехдневного шторма, был полный пиздец, чел. Весь корпус замело снегом, а выезжать строго запретили. Ты счастливчик, что умудрился смыться, — посмеивается Тайлер, но, заметив серьезное лицо Джоша, тут же замолкает. Какое-то время они идут в тишине. В конце концов, Джош чувствует вину за это неловкое молчание. Что он и усвоил когда-то — так это то, что люди любят говорить о себе. — А ты? Ты закончил колледж? Тайлер улыбается, словно что-то очень приятное всплыло у него в голове. — Ага. Потом пошёл на мастерскую, но слетел. Точнее, сторчался, — он поднимает руку с самокруткой и посмеивается. — Баскетбол тоже пришлось бросить. Джош задумчиво мычит. Он не много помнил о Тайлере, но первое, что с ним ассоциировалось, был успех. Тайлер был капитаном баскетбольной команды, получал повышенную стипендию, встречался с белокурой болельщицей, а вдобавок имел отличные оценки — кто-кто, а он должен был далеко пойти. — Ты не жалеешь? — Джош выбирает среди кучи назойливых вопросов у себя в голове самый емкий. Тайлер хмыкает. — Не знаю. Нет? Если бы не это, — он снова вертит в руке самокруткой, — я бы не был тем, кто я есть сейчас. Ты не поверишь, что может сделать с тобой одна единственная дурная привычка. Джош открывает рот, чтобы ответить, но в конце концов решает промолчать. — Вот мы и пришли, — говорит Тайлер, когда через дорогу показывается яркая вывеска Старбакса. Он настаивает на том, чтобы заказать самому — заигрывающе заговаривая зубы и очаровательно улыбаясь. Джош не спорит, ведь его бы вряд ли кто-нибудь расслышал.  — Держи, — Тайлер протягивает Джошу кофе, засовывая сдачу в карман и что-то бормоча себе под нос. Дан поначалу так заворожен этим видом — Тайлером на фоне приглушённого света гирлянд, тихо улыбающимся — что не обращает внимание на надпись. На стакане написано «Джек». — Я взял тыквенный латте, надеюсь, ты не против. Знаю-знаю, он дерьмовый, но сегодня почему-то захотелось почувствовать себя… нормальным… как они, — бубнит Джозеф только потом замечая, куда устремлён растерянный взгляд Джоша. — О боже, они перепутали имя, да? Тут столько народу, должно быть, не разобрали, что я говорю. Хочешь, я схожу и поменяю? Джош потряхивает головой и пытается перестать думать. Он жалеет, что ему пришлось стать суеверным. — Нет, ничего… страшного. Это просто имя. Тайлер замечает эту странную реакцию, но тактично не спрашивает. — Так что, Джош, — спрашивает он, когда они снова заходят в парк, — чем ты теперь любишь заниматься? Такой простой вопрос ставит Джоша в тупик. Он ничем не любит заниматься. Он занимается многим: стирает, гладит, читает инструкции, опустошает лоток, лежит на кровати, считает ворон, но так чтобы любить? — Не знаю, я… люблю рисовать, наверное, — отвечает он в надежде на то, что рисунки на запотевшем стекле считаются. — А ты? Не баскетбол, так что? Тайлер хмыкает, пожимает плечами: — Трахаться и прокрастинировать? Джош улыбается и потирает руки, чтобы согреть, но на самом деле ему едва ли холодно. — Прозаично. — Я больше по поэзии, если честно, — посмеивается Тайлер, вытирая нос тыльной стороной ладони. — Ну, пытаюсь. Некоторые вещи слишком достойны этого, чтобы о них не писать. Я уже сказал, что плохие привычки могут привести и к чему-то хорошему? — Упоминал. Джош любил поэзию. Он находил в ней утешение, какую-то лёгкость и считал, что стихи созданы для расслабления рассудка. Прозу писать сложнее и муторнее. — Я слышал, поэзия мертва? Тайлер оборачивается на Джоша и возмущенно вскидывает брови. — Не знаю, чел. Мне кажется, она будет жить до тех пор, пока живы мы с тобой. Разве ты не считаешь мир достойным этого, м? И я не про те стишки, что в школах, нахрен их! Если ты помнишь, я изучал английскую и американскую литературу. Восемьдесят процентов — посредственное дерьмо, но Кауфман, Мур, разве они не заслуживают жить вечно? Вся та чушь про то, что поэзия умирает с человеком — вздор! — глаза у Тайлера горят, они и без того красные от скуренных косяков. Джош вздрагивает от страха, от восторга, от Тайлера исходит жар настолько сильный, что ему становится нехорошо. Они останавливаются посреди дороги, и Тайлер вскидывает руки. — Все исчезает, «я тебя люблю» — это исчезает, авторы, художники, творцы, мы все исчезнем, но родятся новые, я тебе клянусь! И тогда поэзия будет возрождаться снова и снова, потому что она циклична, как и любой другой процесс, разве ты так не думаешь? Его лицо больше не кажется уставшим, оно все красное, из ноздрей идёт пар, а грудная клетка попеременно вздымается. — Ты… хорош в этом. Тайлер щурится: — В чем? — но потом тут же отмахивается, отводя взгляд в сторону. — А впрочем, это неважно. Прости. Я бываю пугающим… но ты привыкнешь. Так они проходят ещё пару кругов, а потом Джош по привычке глядит на часы. — Ты торопишься? — участливо интересуется Тайлер. — Н-нет, эм, то есть… моя кошка, — Джош вдруг начинает нервничать. Он ещё толком не определил почему, но перспектива снова остаться в одиночестве кажется даже более пугающей, чем обычно. Он снова спрашивает себя — что ему терять? — Можешь идти, если тебе нужно, — улыбается Тайлер. — Но… По дороге домой Джош думает о том, что Тайлер до чертиков странный. Он разговаривает слишком много, слишком откровенно, а ещё хочет знать о нем все подряд. Джош к такому не привык. Беки не умела разговаривать, она умела ставить условия, а Джош — выполнять. После их встречи Дан меняет своё мнение и решает, что Тайлер не помогает ему перестать думать совсем, нет. Он просто ведёт мысли Джоша в другое русло, позволяет снова научиться говорить с людьми, отвлечься от самобичевания и дурацких экзистенциальных вопросов. Дан не без улыбки прокручивает в голове фразу о том, что «привыкнет». Закрывая за собой дверь он решает, что это полезно. * С Тайлером Джош снова начинает считать дни, а потом снова перестаёт. Они летят, как минуты, и в этом нет ничего плохого. кому: джош прогуляемся? кому: тайлер зачем? кому: джош не знаю я стою у твоего дома открой мне дверь иначе я начну кидать камнями в окна Джош ещё не знает Тайлера достаточно хорошо, но почему-то уверен, что так он и сделает. Как только тот замечает Джоша у порога, сразу бросается к нему и обнимает, крепко сдавливая в своих неожиданно сильных руках. Джош паникует всеми частями тела, кровь в венах от этого контакта закипает, глаза вытаращиваются, а конечности парализует. Ему словно обухом дали по голове. Жить почти шесть лет без человеческого тепла, прикосновений, дыхания — а потом получить все разом, так много, что колени начинают подкашиваться. — Ты такой холодный, чел. От Тайлера пахнет залежавшейся одеждой, но его тело тёплое и гостеприимное, поэтому Джош не отталкивает, но и не прижимается ближе. Объятие длится всего секунду, Тайлер тут же отстраняется с широченной улыбкой на лице и поправляет толстовку, отступая на шаг назад. — Прости. Просто очень рад тебя видеть, — он вздрагивает от холода и на пятках разворачивается в сторону парка. Джош знает, что это невозможно, но его щеки горят. — Не хочешь сказать, куда мы идём? Тайлер пожимает плечами и, развернувшись к Джошу лицом, продолжает пятиться спиной вперёд. — Я не знаю, куда мы идём, Джош, а почему ты спрашиваешь? Джош вскидывает руки в воздух. — Ты вытащил меня из постели в восемь утра, почему ещё? Тайлер снова пожимает плечами и на ходу зажигает косяк. Это выглядело бы красиво, вот только не в такую рань. — А ты бы предпочёл, чтобы я тебя затащил в постель? Они оба посмеиваются, хоть и понимают, что в каждой шутке есть доля правды. — Ладно, возможно мы идём ко мне на работу, — сдаётся Тайлер. — Возможно, ты никогда не упоминал, где работаешь. Тайлер выдерживает паузу, а потом выдаёт: — Я библиотекарь. — Ты шутишь. — А ты думал, кто я, Джош, укротитель ворон? Джош мычит: — Я надеялся на что-то более романтичное. Тайлер останавливается, встаёт к Джошу лицом и кладёт руки на его плечи. — Дурачок. Нет ничего романтичнее библиотеки. Внутри этого помещения навязчиво пахнет нафталином и школой. Романтика. — А это мое рабочее место, — Тайлер указывает на захламлённый стол с кучей канцелярских иголок повсюду. Джош мельком пробегается по книгам — «Скандинавская Мифология И Секреты Рун», «История с Кладбищем», а дальше перестаёт вчитываться. — Грязновато, но это скорее издержки профессии, чем моя вина, ты же понимаешь. — Тебе действительно нравится? — Джош берет в руку «Историю с Кладбищем», скептически осматривая обложку. Тайлер хмыкает, пока руками методично начинает раскладывать бумаги по папкам. Сразу видно, что он этого попросту не умеет, но терпение и труд, как говорится. — Не знаю. Я считаю, что это забавная сказка. — Это все полная чушь. Оригинальный Джек Фрост — не злодей, а только узник. Его силы — участь, а не вознаграждение, он никогда не использовал их для собственной выгоды. Да у него и шансов никогда не было! — Дан глядит на растерянного Тайлера и выдыхает. — Слава богу, ее не экранизировали, — фыркает он, пренебрежительно отбрасывая книгу обратно на стол. Его плечи начинают дрожать, пока пазл медленно складывается в картинку. Джош не верит в совпадения. — Ты же понимаешь, что это всего лишь миф, Джош? — осторожно спрашивает Тайлер, оставляя документы в покое. Джош качает головой и зажмуривается в попытках отбросить холодные воспоминания. — Да, — наконец, кивает он. — Да, конечно. Просто… не люблю, когда перевирают культурные ценности. Тайлер словно облегченно вздыхает, так и не спеша возвращаться к работе. Люди опасливо обходят их стол стороной, из-за чего приходится перейти на томный шёпот. — Не говори, что собираешься затирать мне про культурную апроприацию, — он сгребает иголки в одну кучу. — Честно говоря, — чуть улыбается Джош, — я даже не знаю, как пишется это слово. День в библиотеке впервые в жизни Джоша пролетает так быстро. На пути к автобусной остановке Тайлер достаёт из рюкзака скейтборд, в приглашающем жесте подталкивая его в сторону Дана. — Хочешь попробовать прокатиться? Это безумие, Джош едва стоит на своих собственных ногах. После долгих и настойчивых уговоров он, наконец, соглашается. — Так как это должно работать? — спрашивает он, уставившись на доску. Тайлер подробно показывает на наглядном примере, а потом с предвкушением позволяет Джошу встать на борд. — Давай, Джош, я в тебя верю, — кричит он, едва Дан успевает отъехать на несколько метров. Эти слова в голове Джоша звучат так смешно, что он теряет необходимое равновесие и в секунду падает на бесснежный асфальт, больно ударяясь копчиком. Когда они направляются в сторону квартиры Тайлера, тот рассыпается в тысяче извинений. — Ещё раз прости меня, Джош, — говорит он, ловко открывая дверь одной рукой и придерживая Джоша за талию другой. — Мне кажется, ты не понимаешь смысла выражения «я тебя простил». — Ты знаешь, что люди часто говорят это, когда не имеют в виду. Или имеют, но на самом деле ещё не понимают, что лгут. Это парадокс или подмена понятий — не знаю, если честно, как лучше назвать. Джош понимающе кивает, потому что выучил это на своём собственном опыте. В квартире у Тайлера тоже пахнет залежавшейся одеждой. Тем не менее, все выглядит довольно чисто, единственное, на что Джош обращает особое внимание — количество канцелярских иголок, разбросанных по полу. Правда, он не задумывается над этим дольше секунды. Дышать тут в несколько раз тяжелее, а воздух душный и спертый — да еще и страшно пахнет травой. — У меня временно продовольственный кризис, — закусывает губу Тайлер, оглядывая скудное содержимое холодильника. — Но могу предложить чай с сахаром. — Чай с сахаром звучит отлично. Они перекидываются парой комиксных шуток, и Тайлер все-таки проливает кипяток себе на руки. — Черт возьми, Джош, не смотри на меня так осуждающе, я всего лишь человек. Где-то на задворках сознания Джош знает, что это не спроста, но предпочитает снова проигнорировать. Когда осмотр ушибленных мест окончен, а все иголки сброшены с дивана прямо на пол, Джош обнаруживает, что не может сидеть. — Ты всегда можешь лечь, — предлагает Тайлер, хлопая по своим коленям, — и положить сюда голову. Я не думаю, что это сильно повредит твоему восприятию фильма, верно ведь? — Верно. Атмосфера умиротворенной комнаты усыпляет, а тихое шипение телевизора ненавязчиво наталкивает на мысли о будущем. Стекло небольшого окна медленно покрывается инеем, пока Тайлер ласково вплетает пальцы в волосы Джоша. Неожиданно, он заговаривает. — Послушай, Джош, — Тайлер обводит ладонью красные пятна на его предплечьях, заставляя вздрогнуть. — Ты хотел умереть? Раздаётся долгий вздох. Нет, это не тот вопрос, который можно задать первому встречному. Почти каждый на свете ответил бы «да», ведь жизнь полосатая: иногда теряешься в собственной голове, как в бездонной сумке. Только эти слова несут за собой чуть больше, чем обычно — теперь, когда Джош лежит такой открытый и уязвимый, будто вывернутый наизнанку перед кем-то совершенно чужим, со всеми уродливыми шрамами наружу. Он, по правде говоря, забыл о них. — Я не могу умереть, — наконец отвечает он, зажмуриваясь. Тайлер замедляет плавные движения рукой и наклоняется чуть ниже, осторожно прислушиваясь к тихому бормотанию. — Что ты имеешь в виду? Дан горько усмехается и трется щекой о мягкую ткань домашних штанов Тайлера. — Невозможно умереть дважды. Больше никто ничего не говорит. Тайлер замолкает. То ли потому, что считает это достаточно философским утверждением, чтобы его не обсуждать — то ли потому, что ему просто все равно. В конкретный данный момент это не имеет никакого значения. Они засыпают, пока за окном большими хлопьями падает первый снег. Такой снег всегда успевает растаять на утро. * Действительно, и что может быть приятнее, чем снежная зима? Вода вокруг Джоша становится красной от крови. Ветер завывает где-то наверху. Он просыпается. Беки сидит на его груди и смотрит прямо в лицо, изучая настойчивым взглядом. Джош протирает глаза и несколько минут лежит, не двигая ни единой конечностью, глупо уставившись в потолок. Мысли наполняют его голову, как назойливый рой пчёл, а в груди знакомо тяжелеет. Такие дни все чаще и чаще случаются с ним, и Джош ничего не может поделать. Чем ближе зима, тем сильнее он сомневается и тем меньше верит своим глазам. Он начинает засыпать позже обычного, потому что по ночам мучается удушающим чувством вины, чувством неполноценности. По утрам он пытается занять себя повседневными делами, но посуда то и дело выскальзывает из его рук, ведра с водой неустанно проливаются, а Беки шипит. Десятое декабря. Джош сидит на кровати и смотрит на свои уродливые шрамы, распластавшиеся по всей поверхности рук. Теперь казалось, будто кожа его и есть такого цвета — нежно-розового, а светлые и неповрежденные вкрапления — болячки. Телефон молчит со вчерашнего дня, но Джош о нем не помнит. Он ложится в постель, прижимая к груди старые папки с бумажками, и тихо рыдает, уткнувшись лицом в подушку. Он втайне надеется, что сейчас задохнётся — вот-вот и свет в конце тоннеля, горло уже сладко спирает. Джош плачет так сильно и отчаянно, что не может перестать. кому: джош эй, джош, я только проснулся надеюсь, что не сильно перепугал тебя запои — скользкая дорожка Входящий вызов — Тайлер 7 пропущенных вызов (Тайлер) Он, наконец, поднимает трубку. — Эй, Джош, — по ту сторону провода раздаётся хрипящий голос. — У тебя все в порядке? Надеюсь, ты на меня не в обиде, у меня весомый аргумент… Голос затихает. Джош отсчитывает тяжёлые удары своего сердца в надежде на то, что оно будет замедляться до тех пор, пока не остановится совсем. — Слушай, Джош, я тут подумал, — снова начинает говорить Тайлер, тщательно подбирая верные слова, — у меня есть одна идея. Хочешь прийти ко мне прямо сейчас? — его тон неуверенный, но очень привлекательный. — Обещаю, что тебе понравится. Джош делает глубокий вдох, чтобы не разрыдаться снова и кивает. Ком встает у него в горле удавкой, но ему все же удается выговорить: — Хорошо. Улыбку Тайлера слышно даже на другом конце города. — Хорошо. Дверь в квартиру Джоша захлопывается, на что Беки едва ли обращает внимание, сворачиваясь в клубок рядом с брошенной на кровать стопкой потрепанных временем бумаг. Сквозь прозрачный материал папки отчетливо проглядываются громкие заголовки: «Ураган Миннесоты уносит жизни сотни людей» «Страшная авария в пригороде под Сент-Полом» «В Миннесоте машина уходит под воду в разгар урагана» Беки кладёт голову на лапы и засыпает. * — Отлично выглядишь, — делает комплимент Тайлер, впуская Джоша в квартиру. Это забавно, ведь теперь у них обоих красные-прекрасные глаза. Джош трёт забитый нос и смотрит в пол, сомневаясь, стоило ли вообще приходить. — Ты серьезно так считаешь? Тайлер смущенно улыбается: — Да, я так считаю. В груди предсказуемо теплеет, и парни на секунду сталкиваются взглядами. Джош так давно не смотрел никому в глаза вот так — прямо, открыто, смело. Все его тело начинает трепетать от восторга и потаённого ужаса где-то в глубине души. Тайлер делает шаг вперёд и сжимает его в крепких объятиях. Они стоят в таком положении, по ощущениям — целую бесконечность. Тайлер аккуратно гладит Джоша по спине, шепчет что-то на ухо, водит руками по плечам и затылку, растрепывая темные кудряшки. — И все-таки хочешь увидеть кое-что? — спрашивает он, когда грудь Джоша перестаёт вздрагивать от всхлипов. — Хочу. Глаза Джозефа загораются. — Я долго думал над тем, что ты сказал тогда. Про то, что не можешь умереть. Не пойми меня неправильно, но я знаю… знаю, как доказать тебе обратное, Джош, — Тайлер берет его за руку и тянет в сторону своей спальни, по дороге отбрасывая с их пути иголки. — Каждый раз, когда я накурен, мне кажется, что я неуязвимый, что я могу все на свете, — говорит он, сажая Джоша на кровать. — Но это не так, — повисает пауза. — Тогда я придумал кое-что, постоянно напоминающее мне о том, что я — всего лишь человек, что я живой, — Тайлер подбирает с пола иголку и вертит ее между пальцев, поднимая взгляд на Джоша. — Понимаешь? Джош неотрывно глядит на блестящий острый предмет и завороженно кивает: — Кажется, да. В комнате так тихо, от этой звенящей тишины хочется спрятаться, сбежать. Тайлер пытается заглянуть ему в глаза и почти шепотом выдыхает: — … я могу? — Кажется, да, — повторяет Джош, потому что в голове — только огромная зияющая пустота. Тайлер берет руку Джоша в свою и осторожно оглаживает большим пальцем. Это настолько интимный момент, что у обоих спирает дыхание от предвкушения. Иголка поддевает верхний слой кожи ладони, Джош чувствует легкое покалывание, а потом выступают несколько капель крови. Металлический запах ударяет в нос, и сердце в его груди заходится в бешеном ритме. Время выключается, слоу-мо, оно тянется, как очень густой мёд — но для Джоша все это уже давно не пауза, нет. Для Джоша это гейм овер, точка невозврата, настоящий конец. Тайлер чуть наклоняется, делает глубокий вдох и размашисто проводит горячим языком по всей ладони, слизывая солоноватую жидкость. Что-то взрывается у Джоша внутри, все эмоции перемешиваются и превращают его в оголённый комок чистых нервных окончаний. Он выпускает рваный вздох, на что Тайлер, не убирая язык, поднимает взгляд, и это так грязно, нездорово, странно, что в паху у Джоша тяжелеет. Это непривычно, когда Тайлер скользит ладонью по его промежности, когда его руки находятся одновременно везде и нигде, когда их губы осторожно сталкиваются в поцелуе. Тайлер, будто бы спрашивая разрешение, чуть облизывает их, помещает ладони на талию Джоша и аккуратно опускает его на спину. Все это сюрреалистично, Джош словно смотрит на картинку со стороны — или даже изнутри. Они медленно дотрагиваются друг до друга, Тайлер спускается поцелуями по его челюсти, шее, залезает пальцами под футболку и заставляет кожу покрыться мурашками. Его рука исследует ширинку джинс Джоша, забирается под пояс и потирает сквозь тонкую ткань чувствительные места. Вскоре Джош оказывается в одном белье, а Тайлер — только в своих мягких домашних штанах. Его рот везде — он оставляет влажные поцелуи на груди Джоша, ведёт мокрую дорожку языком от пупка и до резинки боксеров, помогая стянуть их руками. — Тайлер, — запрокидывает голову Джош, когда чужие губы касаются его бёдер, а потом обхватывают головку напряженного члена. — Тайлер. Тайлер поднимает на него затуманенный то ли от похоти, то ли от травки, взгляд. — Мне перестать, Джош? Джош на это только отчаянно мотает головой из стороны в сторону, и Тайлер берет глубже, одновременно с этим поглаживая большими пальцами бледную кожу, обтягивающую тазобедренные косточки. Этого всего чересчур — головка члена Джоша упирается в заднюю стенку горла, он стонет и крепко сжимает кулаки, ощущая покалывание в ладонях. Несмотря на тонну неизведанных ощущений, Дан умудряется поймать одно единственное, самое важное — он живой. Тайлер поднимает голову и, не вытирая губ от слюны и смазки, ведёт ими по ноге Джоша: он трется своей щетинистой щекой о его бедро, скользит языком к ступне и вбирает в рот его большой палец, последовательно и беспорядочно надрачивая самому себе сквозь ткань. И это кажется Джошу совершенно правильным, словно никак иначе и не может быть, будто ничего никогда не происходило, кроме их знакомства. Тайлер быстрым движением стягивает с себя штаны, обхватывает грубой на ощупь рукой оба их члена и, оставляя крупные острые засосы на шее Джоша, доводит до разрядки. Джош бормочет имя Тайлера, шепчет, пока его глаза закатываются, а сам Тайлер, обнимающий его за талию, кожей к коже, кончает. Его рука измазана в сперме, и он приставляет пальцы к губам Джоша, проталкивая внутрь и заставляя облизать, после чего глубоко целует и подтягивает обмякшее тело поближе к подушке. Кровь на ладони запеклась и теперь тонкой корочкой стягивает кожу. Регенерация — свойство исключительно живых организмов, и Джошу это известно. После произошедшего Дан еще долго не может заснуть. Он смотрит на сопящего Тайлера, на целый склад из маленьких блестящих иголочек, валяющихся повсюду и, возможно, наконец, понимает, что Тайлер имел в виду, когда говорил о влиянии дурных привычек. Да и в конце концов, какая разница, что он курит, если они и правда живы. За слоем инея в окне виднеется счастливая луна. * Джош растерянно глядит в экран телевизора, когда впервые слышит об этом. — Удивительно, но ураган, когда-то подвергший Миннесоту серьезным разрушениям, ударил по ней ровно в тот же день, шесть лет спустя… Дан переводит взгляд на дверь, у которой сидит Беки, и ему почему-то кажется, что она в самом деле сторожит его. — Этого не может быть, — бормочет он себе под нос. — Не может… Он думает о Тайлере, а потом о ней. Может быть, это ему суждено было исчезнуть? Может быть, все это досталось ему по ошибке, а теперь сам Бог дает шанс искупить свою вину? Джош не знает. Джош даже не знает, верит ли еще в Бога. Это парадоксально, но случайности не случайны. Он должен был умереть в ураган, шесть лет назад, а теперь ураган пришел за ним. Желудок сжимается от страха, а сам Джош переводит взгляд на застеленный стеной из падающего снега вид из окна. Он не хочет быть суеверным, но уже знает, что должен делать. Дверь захлопывается, оставляя Беки в одиночестве. * Завывание ветра напоминает стаю воющих волков. Все это одинаково смертельно. Руки Джоша в крови, ветер бьет ему в лицо, а снег царапает отмороженные щеки. Он уже не различает, где находится. Машина постепенно проваливается под воду, Дебби ударяется головой о лёд и отключается. Ужас поселяется у Джоша в груди, он хочет закричать, но знает, что никто его не услышит. Льдина под ним трескается, а потом и вовсе откалывается, он хватается ледяными руками за ледяные осколки, соскальзывает, как кусок масла и уходит под воду с головой. Издалека он слышит звон сирен неотложки. — Этот был за рулем? — спрашивает мужской голос сквозь нескончаемый шум. — Потом разберёмся, тащи его! Он почти ничего не понимает, шок захватывает его разум, но единственное, что ему так сильно нужно выкрикнуть — спасите ее. Больше он не слышит. Когда реальность окончательно ускользает от Джоша, ладони начинают болезненно покалывать. Я живой. Он просыпается. Раздражающий писк системы — первое, что он слышит. Мысли моментально закручиваются в голове в тугой клубок, а в горле словно что-то застряло. Это не выглядит, как рай. Значит, Бога все-таки нет. — Где я? — хрипит Джош, не зная кому конкретно задаёт вопрос. — Ну уж точно не погребён под снегом в канун Рождества, Джош. Голос Тайлера резкий и усталый. Врач говорит ему: — Вам повезло, что Вас так быстро нашли. * Он просыпается. Тайлер целует его в шею и, заметив признаки пробуждения, расплывается в улыбке. Джош запрокидывает голову и льнет к чужим губам, учуивая запах пиццы откуда-то с кухни. — С Рождеством, Джош, — шепчет Джозеф, скользя руками по голому торсу под собой. — Не говори, что ты собираешься подарить мне пиццу. — Мне необязательно говорить об этом, детка. Тайлер ещё раз чмокает его в плечо и вскакивает с места, скользя носками по чистому гладкому полу прямо ко входной двери. — Твой подарок будет на улице. Завтракай, я жду тебя там. Джош краснеет и посмеивается. Он никогда ещё не был так счастлив быть живым. Дверь в квартиру захлопывается, оставляя Беки в одиночестве. «К хорошим новостям, — передаёт усталый телевизор, — трёхдневный шторм, прошедший над Миннесотой, не оставил после себя ни одной опознанной жертвы. Удивительно, но он умудряется попадать в штат под самое Рождество ровно через шесть лет уже в третий раз. Местные жители ласково прозвали этот ураган „проделками Джека Фроста“ за самое настоящее свершившееся чудо…» Щелкает кнопка пульта. Экран гаснет. — коллаж, по которому писался фик — https://pp.userapi.com/c841626/v841626603/40049/x7Yq78CpLdo.jpg