***
— Северус, дремоносные бобы не режутся! Как ты это сделал? — Попробуй раздавить. — Пять баллов с Гриффиндора за бесполезное растрачивание ингредиентов! — сказал Северус, мельком скользнув взглядом по раскуроченным, но всё ещё не сдающимся бобам. Гермиона молча резко выдохнула и продолжила сосредоточенно работать ножиком. Лёгкая каштановая прядь свешивалась на лицо и мешалась, отчего приходилось время от времени сдувать её в сторону. Гладкий, глянцево-чёрный боб улучил момент, выскочил из-под лезвия, покатился по столешнице и с глухим стуком приземлился на каменный пол. Кто-то из слизеринцев выдавил ленивый смешок. — Ещё два балла с Гриффиндора, — безразличным тоном прокомментировал Северус и отвернулся. Это было невыносимо. Он обожал огонь её кудрей, восхищался белоснежной, светящейся изнутри кожей, испытывал неясное благоговение перед таинственным изумрудным блеском глаз. Такая тёплая, ясная, чистая… Поцелованная солнцем. Никому, никогда, ни за что, ни при каких обстоятельствах Северус Снейп бы не признался в… в своей позорной слабости. Какая насмешка судьбы, право слово! Лили успокаивала одним своим присутствием — Грейнджер безумно раздражала. Лили светло, широко улыбалась — Грейнджер хмурила брови и прятала кроличьи зубы за плотно стиснутыми губами. Лили презирала балагура-Джеймса — Грейнджер бросалась в любую авантюру вслед за дружком-Поттером. Оригинал и жалкая пародия. Разве мыслимо их сравнивать?! Но как же… как же… больно? Нет, это не боль. Боль Северус давно научился встречать с каменным лицом. Это нечто более глубокое, то, что всегда скрывалось во мраке его души до поры до времени, прорываясь наружу лишь горькой желчью высказываний. То была его злоба, страшная и бессильная. — Время вышло, — холодно проронил Северус, и в тот же миг прозвенел звонок.***
Гермиона вглядывалась в чёрные омуты чужих глаз и не могла понять, откуда в них столько ярости. Столько ненависти… к ней. За что? — Я, кажется, запретил вам приходить сюда, мисс Грейнджер. Я неясно выразил свою мысль?! — прошипел Северус, скрестив руки на груди. Они замерли друг напротив друга в пустом классе зельеварения, прямые и твёрдые, точно две статуи. Каштановая копна волнами укрыла узкие плечи, молочно-белая кожа сияла в полумраке, словно и впрямь постарался неведомый скульптор, выполнив каждую мельчайшую деталь прекрасного образа со всей тщательностью и скрупулёзностью. Гермиона была идеальна. Северус боялся даже в мыслях произнести это. — Я хотела исправить свою оценку, сэр, — тихо, но упрямо сказала Гермиона, не отводя взгляда. Такая уверенная, правильная, безукоризненная, непостижимая. В чём её секрет? Почему невозможно не думать о сладком мёде этих карих глаз? Почему нельзя не представлять себе, как зарываешься в блестящие коричневые пряди и вдыхаешь лёгкий цветочный — он непременно должен быть цветочным! — аромат шампуня? В неверном свете факелов ореол спутанных волос кажется рыжеватым… — Мой ответ не изменился, мисс Грейнджер. Нет. В следующий раз будете внимательней. Обидится. Уйдёт. И пускай. По лицу Гермионы пробежала задумчивая тень. — За что вы меня так ненавидите… сэр? — внезапно очень спокойно поинтересовалась она, взглянув внимательно и открыто. Северус дёрнулся, словно от пощёчины, и застыл. Ненавидит? Ненавидит? Лили больше даже не смотрит на него. Делает вид, что никакого Северуса Снейпа в её жизни не существовало. Это неожиданно ранит. Он потерян в пространстве и времени, зовёт её в мыслях то Лили, то грязнокровкой, то пытается выбросить из гудящей головы, то бездумно пялится на единственную колдографию по ночам. О нет, нет, нет. Знала бы ты, девочка, что приняла за ненависть — не смотрела бы так устало и почти участливо. — Подите вон, мисс Грейнджер, — хрипло проговорил Северус наконец. — Но… — нет, нет, она просто не понимает. — Я сказал — вон!!! — сорвался Северус на позорный крик, и пугающее эхо заметалось под потолками подземелья. Этого Гермиона вынести уже не могла — молча развернулась и ушла, не сказав более ни единого слова. Невозмутимая, уверенная, идеальная… и оскорблённая до глубины души. — Северус… — неловко послышалось позади. Он медленно обернулся, старательно скрывая дрожь. Она стояла перед ним — прекрасная, юная, выглядящая удивительно правильно среди весенней чистоты и тепла, в лёгкой школьной мантии, развевающейся на ветру. Солнечный свет играл в пламени рыжих волос, волшебно искрились и переливались распущенные пряди… — Что? — поинтересовался Северус, приподняв бровь. — Мы можем… поговорить? — всё с такой же завораживающей неуверенностью выдавила Лили, переминаясь с ноги на ногу. Сердце замерло. Он… ещё мог всё вернуть. Изумруды глаз снова засияют теплотой, губы изогнёт приветливая улыбка, звонкий чистый голос попросит объяснить, как нарезать дремоносные бобы, и что-то перевернётся внутри от чужой искренности и радости… — Меня ждут, извини, — равнодушно обронил наконец Северус, развернулся и стремительно зашагал к своим. В поздний час в Хогвартсе царила неприятная, липкая тишина. Прикрыв тихо скрипнувшую дверь, Северус прошёл в гостиную. Взмах палочки — и взметнувшееся пламя камина затрещало, разбрасывая вокруг себя колючие блестящие искорки. Внутри всё клокотало, но чудовищная усталость не давала начать чинить разрушения в собственных комнатах. Тени, собравшиеся по тёмным углам, напирали и давили, в голове крутились сотни мыслей… но горечь, невыносимая горечь бессильной злобы прожигала насквозь и не давала успокоиться мятущейся душе. Северус Снейп упал в кресло, посмотрел невидящим взглядом в огонь камина и спрятал лицо в ладонях.