Лишь ради мира

Слишком много сделано. Слишком много прочитано. Слишком много пройдено. Решимость переполняла меня, улыбка сама лезла на губы, становясь все шире с каждым шагом, невольно перерастая в ухмылку. Я чувствовала, как вся - не только лицом - излучала самоуверенность и решимость, а сила, которую копила, трепещет во мне, почти сочится через пальцы. В голове рисовались пёстрые картины того, как исполняются планы, которыми я уже давно грежу и почти живу. Они реальны, почти настоящие, и, кажется, вот-вот станут реальностью - стоит лишь закрыть на мгновенье глаза. Почему-то вера в то, что все получиться не затухала ни на секунду. Мы с Марком долго копили на эту поездку, делили сумму на все возможные затраты на двоих. Так действительно было проще поскорее накопить на путешествие мечты, особенно таким студентам, как мы. Поездка на неделю в Париж с любимым человеком - это то, о чем мечтает любая девушка, в том числе и я. Но если у других целью является сфотографироваться вдвоем на фоне Эйфелевой башни, позавтракать круасанами с кофе и погулять по вечернему Парижу, то мои планы на эту поездку были куда грандиознее. Я давно знала, что этот день настанет. День, когда я войду под гигантский купол дома инвалидов и совершу то, что задумала уже давно. Марк не понимал меня в полной мере и крайне сильно возмущался, когда после появления нужной суммы денег на руках, я стала почти на постоянной основе лепетать о том, что эта поездка изменит весь этот мир. Так или иначе, устройство мира меня совсем не радовало. С этим нужно было кончать. Пришлось прибегнуть к радикальным и антинаучным методам и практикам. Мир во что бы то ни стало. К осуществлению мечты я готовилась долго и прочла не одну книгу, некоторые из которых пришлось доставать даже с глубин черного рынка, причем за не малые деньги. Много практики и огромное количество медитаций, чтобы научиться собирать и концентрировать всю энергию, которая во мне есть. Куча потраченного времени, сил и денег. Обоснования на пропажу последних из бюджета дуэта уже кончались. И вот он - долгожданный момент, когда я стою у входа в крипту. Помпезную арку из темно-зеленого мрамора охраняют безмолвные и холодные фигуры людей в балдахинах - вечные стражи покоя Императора. Посмотреть на великий саркофаг из красного порфита стекается много народа, но ни те, кто на балконе, ни те, кто внизу, не смогут мне помешать осуществить то, что я уже считала своим предназначением. Пройдя мимо молчаливых стражей императора, мы оказались почти у самого саркофага, но нас разделили десять белых колоннад, между которыми длинными промежутками тянулись такие же белоснежные ограды. Я застываю прямо напротив него, будто не веря глазам. "Неужели, я и в правду здесь?". Какая-то секундная молния сомнения, вперемешку со страхом и трепетом, сковала меня, но как мгновенно появилась, так же мгновенно и исчезла. Переполненная эмоциями, я подошла в плотную к ограде и, оперевшись на нее, подалась вперед, смотря вверх. Дух перехватило и ещё больший восторг второй волной обрушился на меня. Теперь я трепещу не только перед усопшим, но и перед величием его крипты. Казалось, что весь этот огромный собор был построен лишь для него: эти колонны, мраморный рисунок на полу, высокий купол, белые стены, позолоченная лепнина на них. Мелкая дрожь пробежалась по телу, оставляя за собой пупырчатую кожу. От осознания масштабов следа этого человека в истории мира, захватило дух, как когда-то давно, еще в школе. Поправив подол платья сзади, я снова устремила свой взгляд на саркофаг, на котором слабо играли солнечные блики, проникшие через окна на куполе собора, но тут же отвела его в сторону. Люди, стоящие внизу, отгороженные от Его величества оградой, созерцали лишь его саркофаг, и мне казалось, что не каждый думал дальше самого саркофага. Среди толпы я быстро нашла Марка взглядом. Он стоял через пролет ограды от меня и с обычной своей серьезностью взирал на красный порфит. Как всегда, задумчив и нетороплив даже в размышлениях. Сейчас, пока он стоял поодаль, я еще сильнее замечала, насколько они похожи: усопший Император и его живая, молодая копия. Прикинув в голове, я пришла к примерному выводу, что охране нужно минуты две, чтобы добежать до этого зала. "Вполне достаточно"- мелькнуло в голове. Коротким взглядом я окинула людей и задержала взгляд на Марке, мысленно извиняясь перед ним и, еще раз поправив платье сзади, развернулась к перегородке спиной и подтянувшись на руках, села на холодный мрамор. Еще до того, как люди это заметили, я, резко развернулась на скользящей ткани и слезла, оказавшись за чертой дозволенного. Только когда каблук звякнула о мрамор, по которому не ступала нога постороннего, все стихло на секунду, и я почувствовала тяжесть пристального взгляда сотни шокированных глаз и звенящую тишину, но меня это не остановило. По зале прошлась волна шёпотков. Я и шага не смогла сделать, как услышала до боли знакомый, возмущенный и угрожающий голос: - Что ты творишь? Совсем уже чокнулась? Зачем ты это делаешь? Его возмущение звонким эхом раздалось в пространстве, и, отскочив от стен, помчалось со всех сторон прямо на меня, в самое сердце. Что-то секундно ёкнуло в груди, пытаясь вернуть мне разум, но Марк был прав - я уже давно свихнулась и помешалась на своей идее. Было воодушевляющее думать, что я похожа на того самого парня с топором из старой книги, чувствовать, что вас объединяет одержимость своими идеями, своими детищами, которые могут поменять этот мир, но главным, и, пожалуй, самым важным нашим различием было то, что он хотел убить, а я совсем наоборот. Но в этой эйфории я забыла, чем кончилась эта книга. Лишь кинув на такого любимого человека короткий взгляд, я направилась к пьедесталу, ведомая за руку своей силой и одержимостью. Слова Марка забылись в тот же момент. Люди начали гудеть, что-то кричать мне, и я знала, что охрана уже в пути. Сердце колотилось бешено, было похоже, что оно вот вот пробьет мне грудь. Колени и руки тряслись, будто я входила в ледяную воду. Её толща спасала меня от людских выкриков, а я все шла, приближаясь к исполнению мечты. И вот он уже выситься надо мной, закрывая своей тенью. Все внутри трепещет и колотиться, будто внутри меня маленькая клетка, в которой заточены тысячи птиц. Они бьются крыльями о решетки, хватаются за прутья клювами и когтистыми лапками, и каждая из них требует свободы. Внутри то сотни иголок, то пустота, то разрушительный смерч, то невесомость. Люди гудят от возмущения, и чувствую спиной, что Марк пошел за мной за белую ограду, выговаривая проклятия, явно намереваясь забрать меня. Но я не остановлюсь! Уже машинально, так, как делала сотню тысяч раз у себя в голове, я поднимаю руку, но стоит мне коснуться холодного порфита, как все голоса стихают, люди отшатываются назад с единым громким оханьем, прильнув к стене, лишь один Марк стоит на месте, будто одна из двенадцати статуй. Их возмущения и восклицания раздавило тяжестью крышки саркофага, упавшей на мраморный пол и расколовшейся на три части. Энергии во мне было так много, что лишь прикосновением я сдвинула плиту весом в тонну, но руку я не убирала, сосредоточилась на том, что требовало больше всего сил. Я начала ощущала, как тонкие нити сил постепенно вытягивают из моей ладони и с быстротой испаряются за толстыми порфитовыми стенками. Тот, кому я помогаю очень хочет вернуться к жизни, но и со своей я не собираюсь расставаться. Чем ближе я к заветному мгновению, тем больше сил рождаются во мне от эйфории, даже больше, чем у меня забирают. Рука будто приросла к саркофагу. Голова идет кругом, в глазах все мутнеет, плывет, и я их закрываю, пытаюсь сосредоточиться. Время будто встало для меня, хотя не прошло и пол минуты. Только-только люди начали приходить в себя, но все еще не отлипали от стен. Было страшно, что не успею закончить начатое до того, как меня отвлекут. Но резкий разрыв потока, меня оттолкнуло с поребрика и я рухнула на пол, ударяясь бедром. Колени дрожат, руки болят. Я громко и редко дышу, потупив широко открытые глаза в темно-зеленый узор платья, подолы которого уже еле прикрывали колени. Марк было ринулся ко мне, но в один момент все обрывается и он останавливается почти возле меня. Туда же, где лежат огромные части порфитовой плиты, падает крышка гроба из темного дуба. Вторая волна восклицаний захлестнула людей, моя усталость и боль растворилась, казалось, вместе со всеобщей надеждой на то, что это все была галлюцинация. В своем обыкновенном темно-зеленом мундире и c треуголкой в изящной руке, стоял Наполеон. Только по тому, как он оглядывал людей, с каким лицом смотрел на них, можно было понять, что он понимал все, что происходит: это было понятно по его пристальному, но абсолютно трезвому взгляду. Будто не было этих двухсот лет темноты, будто он не встречал смерть, будто он жил вечно. Он был таким, каким его не изображали на большинстве картин. На многих творениях художников он был совсем не таким, как в действительности, и уж тем более не таким, каким его показывали в фильмах. Для меня Его величество в первую очередь имел лицо человека, с которым я прожила почти четыре года. Мне всегда нравились их лица, большие глаза, их профили - величественные, прекрасные; их характеры были практически идентичны. Теперь мне казалось, что сердце совсем отбилось. Все встало внутри. Я чувствовала, что каменею. Ни одна часть меня не могла пошевелиться. Император медленно, мучительно для каждого оглядывал шокированных и будто парализованных людей, которые ни секунды не спускали взглядов с умершего двести лет назад завоевателя. Они уже и вовсе были похожи на изваяния: такие же белые и обездвиженные. Его взгляд медленно проскользил по всем и остановился на мне. Он сразу понял, что я сделала. Отведя взгляд, он лишь на мгновение поднял руку и плиты саркофага плавно разошлись и, перевернувшись в невесомости, сошлись как лестница у ног императора. Он медленно, сцепив руки за спиной, спустился по ним. Стук его обуви в этой гробовой тишине, казался слишком громким, будто бьющим по ушам, как звон соборных колоколов. Я безотрывно следила за ним, чувствуя себя в этот момент центром мира. Он медленно подошёл, смотря прямо в глаза, и протянул руку. Ни думая ни секунды, я подала ему свою. Рука Наполеона была холодная, но я чувствовала, как по ней с новой силой, неторопливо начинает разливаться жизнь. Его рука постепенно теплела. Приняв его помощь, я, кажется, встала даже не сама. Было ощущение, будто меня кто-то поднял. Этот собор стал местом моего восхождения. Когда мои ноги уже твердо стояли на земле, я повернулась к Императору и еле заметно кивнула ему головой. "Vous mon salut" - негромко произнес он. Мы посмотрели друг на друга с улыбкой, так, будто знались миллион лет. Под руку повел меня из собора. После его короткого взмаха, ограда на нашем пути с громким треском развелась в стороны, будто ворота в захваченный город. Когда Наполеон проходил прямо в нескольких десятках сантиметров от Марка, я почувствовала, что их взгляды встретились, и в одну секунду в воздухе скопилось еще больше напряжения, но Наполеона это не остановило ни на секунду, как и что-либо до этого. Мы медленно вышли из крипты. Люди столпились у выхода, осторожно смотря нам в след. Кто-то снимал все на видео, а кто-то крестился, но почти все они были белы как мел. В роскошном, расшитом бисером и золотыми нитями, белом платье с волочащимся по полу шлейфом, я удаляюсь в будущее под руку с прошлым. Обернувшись, я заметила знакомое лицо в толпе. Его вопрос, оставшийся без ответа, мелькнул у меня в голове - "Зачем ты это делаешь?". Из груди вырвался смех. Вкинув руку в белой перчатке вверх, и с нисходящей с лица улыбкой, я крикнула: - Это все ради мира! _______