солнечные цветы

По коридору больницы идёт совсем бледный и худой парень, в чьих глазах уже давно не было живого блеска, а губы и вовсе забыли какого это — улыбаться. Рабочий персонал уже успел запомнить этого человека, который приходит сюда каждый день. Кто-то жалеет его, кто-то сочувствует, а кто-то просто не обращает на него внимание. Вид Пака всегда печальный, однако где-то в уголках больших глаз ещё осталось что-то светлое, сплетённое с надеждой. Ведь ходит он сюда не ради себя, а ради дорогого для него человека — его Бэки. Его маленькое персональное солнышко, что вот уже год как лежит тут, не грея своими лучиками замёрзшего, от одиночества, парня. Чан заходит в палату и первое что он делает — меняет цветы в вазе на новые, которые только что принёс. Подсолнухи — любимые цветы шатена. Пак делает это для того, чтобы когда Бэкхён проснется, то первое, что он увидит, будет не белый потолок, а солнечные цветы. Сев на обычный стул около кровати, парень опускает глаза, на которых уже начинала собираться влага. Взяв в руки ладонь лежащего парня, Чанёль начал аккуратно гладить её, шмыгнув носом. — Нет, Бэк, плакать я не буду, — кривит губы в подобие улыбки, смотря на умиротворённое лицо мальчика. — Не тут. Ты ведь не любил, когда я плакал. * * * С блеском в глазах мальчик крутил в руке блестящий фантик, внутри которого, уверен ребёнок, была вкусная конфета. Получил он её от своей подруги, что всегда делилась такими вот вкусностями. Проходя около очередного кабинета, дверь которого была приоткрыта, Бэкхён услышал тихий плач. По натуре очень любопытный и добрый парень аккуратно заглянул в пустой класс, заметив единственного ученика, что плакал, уткнувшись лицом в сложенные руки, приглушая всхлипы. Зайдя внутрь, он прошёл за соседнюю парту, смотря на плачущего мальчика. Брюнет, услышав постороннего, поднимает опухшее и красное от слёз личико, встречая взгляд Бэка, из-за чего пугается и сжимается, тут же опустив глаза. — Тебя кто-то обидел? — наконец нарушает тишину шатен, склонив голову, в надежде увидеть лицо парня. — Чего ревёшь? — Я не реву, — бурчит в ответ брюнет, так и не поднимая взгляда. — И вообще не твоё дело. — Моё это дело или нет — решать мне, — заявляет парень, сложив руки на груди. — Говори, тебя кто-то обидел? — Да, — всё же отвечает, шмыгнув носом. — Их бесят мои уши и большие глаза. — Посмотри на меня, — просит Бэк, и мальчик слушается. У него красивые, большие, тёплые глаза цвета темного, крепкого кофе, и милые ушки, что слегка торчали. Они ведь вовсе не бесят. — А мне нравится, — заявляет Бён, заставляя парня хлопать глазками. — Из-за этого не надо плакать, ты ведь парень! И тебе совсем не идёт зарёванный вид, рёвушка, — слегка морщит носик шатен. — Я не рёвушка! — хмурится мальчик. — Я Пак Чанёль! — Ну, вот и познакомились, — улыбается Бэк. — А я Бён Бэкхён, — и протягивает ладонь, в которой была конфетка. * * * Воспоминание болью отдается уже не только в сердце, но и во всём теле. Больно только от одного взгляда на мирно лежащего парня: кожа белая, бледная, на которой видны паутинки вен; щёки и губы потеряли свой здоровый розовый цвет; глаза закрыты; ресницы еле заметно подрагивают; грудь медленно вздымается, также медленно опускаясь. Можно подумать, что он спит. Мучительно долго спит. Рядом мерзко пикают аппараты, к которым Пак уже привык; к любимому телу присоединены провода, протыкая нежную кожу иглами. Белые стены больницы давят, вызывая тошноту и головокружение. Белый цвет — «стерильность». Но хочется уже убежать от этой стерильности и не возвращаться. Однако приходится, ведь тут он — смысл жизни Чанёля, что сейчас причиняет боль. Лежит на кровати неестественно спокойно и не переживает. А ведь парню больно. Белый цвет — «боль». Обычно подвижный и шустрый мальчик сейчас в таком положении, что даже не улыбнётся, не откроет глаза, не взглянет на него, не назовет «рёвушкой», потому что Пак всё же заплакал, не в силах держать себя в руках. Слёзы обжигающе горячие; всхлипы оглушающе громкие; боль невыносима. — Мне тебя так не хватает, Бэки, — шепчет брюнет, положив голову под бок парня. * * * На следующий день Чанёль приходит позже обычного, за что извиняется перед Бэком. — Задержали на работе, — недовольно тянет парень. — Оказалось, я не отдал отчёт на печать. Устал, — усмехается брюнет, садясь на привычное место. — А ты как поживаешь? Скоро собираешься проснуться, м? — роется в сумке, вытаскивая маленький пакетик с несколькими булочками и бутылку воды. — Надеюсь, ты не против? Я просто не ел целый день, — издаёт смешок и ему показалось, будто Бэк нахмурился, но нет, это лишь его больное и уставшее сознание. Съев скудный обед, брюнет ещё пару минут что-то рассказывает, после чего замолкает. Вновь чувство холода и пустоты накрывает его. Пак аккуратно убирает со лба парня упавшую прядь, после чего нежно проводит по щеке Бэка​ рукой. — Знаешь, в начале мне было странно от того, что ты вот так лежишь. Весь такой спокойный. Мне кое-кто сказал разговаривать с тобой, — хмыкает, поглаживая прохладную руку парня. — Это тоже влияет на твоё выздоровление, оказывается. Я надеюсь, благодаря моим разговорам ты быстро очнешься, — натянуто улыбается, вытаскивая плеер. — Я тут принёс тебе плеер, специально записал твои любимые песни.  Ты ведь любишь слушать музыку, — нажав на «play», Пак кладёт плеер на тумбу, с колонок которого слышится нежный голос певицы, что поёт про расстояние. На это Чанёль лишь иронично хмыкает, посмотрев в окно. — Замечательная погода, Бэки, — слышится раскат грома, а по стеклу начал тарабанить дождь. — Прямо как во мне. * * * Уходя, брюнет мягко целует парня в щёку. У двери его ожидает врач, с которым идёт короткий, но значительный разговор. — Знаю, это тяжело… — вздыхает мужчина, не смотря в глаза, а у Чана всё сжимается. — У пациента нет других родственников, поэтому решение придется принимать вам. Мы вынуждены отключить аппарат искусственного поддержания жизни… — после этих слов парень абсолютно ничего не слышит, тупо смотря на говорящие что-то губы, а в голове лишь одно: «отключить». — Вы не можете, — заикается брюнет, поднимая свои глаза на врача. — Он ведь жив, мой Бэки жив! — отчаянно хватается за плечи человека в белом халате. — Я заплачу сколько надо, достану что угодно! — Простите, господин Пак, — ему тоже было нелегко говорить такое. — Вам даётся три дня на решение. После этих слов мужчина убирает руки Чана со своих плеч и, поджав губы, уходит. А в парне рушится всё, что осталось за последний год. В ушах звенящая тишина, руки подрагивают, как и плечи, а из глаз льются кривые дорожки из слёз. Изнутри осколки режут плоть, из-за чего становится настолько трудно дышать, что просто задыхаешься, и всё тело скручивает от боли не то душевной, не то физической. Он хватается руками за рубашку в районе груди, начиная жадно глотать воздух. Его малыш жив. Он дышит, он тёплый. Так почему отключать? Это ведь убийство! Пак смотрит через стекло на лежащего парня, над которым суетились медсёстры, и вытирает свои слёзы. Как можно согласиться на такое? Он и так был живым мертвецом весь этот год, как Бэк попал в больницу, теперь они хотят окончательно убить и его и малыша Бэка? Он не согласится. Никогда. Даже если придётся ограбить банк, чтобы заплатить. Чанёль сжимает флешку в кармане, опустив взгляд. В этой маленькой вещице множество воспоминаний не только в фотографиях и видео, но и в записях, что эти дни делал Пак. Он дожидается одну из медсестер, вручив флешку ей. — Меня не будет завтра. Пожалуйста, включите её для Бэкхёна. Я хочу, чтобы он слышал мой голос, — просит брюнет, на что девушка соглашается, грустно улыбнувшись. Поблагодарив, парень уходит, чувствуя режущую пустоту внутри. Это пугает. Ничего нет. Ни боли, ни отчаяния, ни грусти. Ничего. Даже любви и нежности к шатену. Эти чувства сейчас затерялись, спрятались, оставляя Пака одного с его мыслями. А ему плевать. Единственным желанием сейчас является выпить. По дороге домой, зайдя в магазинчик на углу, он покупает первые попавшиеся сигареты и три бутылки соджу. В пакете слышится звон бутылок, а в кармане пачка сигарет сжимается в руке. В голове всё ещё пусто. Зайдя в квартиру, Пак кидает сумку около шкафа в прихожей и направляется на кухню. Открыв одну бутылку спиртного, тут же делает пару глотков, морщась. Горько и обжигает. Несмотря на это, парень вновь делает глотки, не замечая, как по щекам текут слёзы. Бэкхён был против всего этого. Он всегда ругал Чана, когда тот выпивал с друзьями, из-за чего пришлось отказаться от алкоголя. Как и от сигарет. Пак обхватывает губами край фильтра, затягиваясь и тут же выдыхая дым. Ему плевать, что не только кухня, но и вся квартира пропахнет табачным дымом, который надо будет долгое время выветривать. В очередной раз затянувшись, Чанёль откинулся на спинку стула и выпустил едкий дым вверх, наблюдая, как он растворяется. * * * Звон стекла. Пыхтя, шатен садится на корточки, собирая осколки стакана, ругая себя за неосторожность. Уже вечер и Бён накрывал на стол, чтобы когда его любимый пришёл, то сразу поел, ведь он так устаёт на учёбе. А Бэк как раз на больничном, ему не сложно. Когда парень прибрал всё за собой, послышался хлопок двери и он вышел в коридор, улыбаясь пришедшему брюнету. — Привет, малыш, — улыбается в ответ Пак, заключая мальчика в объятья. — Как ты тут? — Всё хорошо, — кивает Бэк, ластясь к своему парню и проводя носом по открытой шее. И ему кажется, что Чанёль пахнет как-то по-другому, из-за чего он отстраняется, хмурясь. — Почему от тебя пахнет дымом? — выпятив нижнюю губу, парень вновь принюхивается. — Ты курил? — Да, а что? — не став скрывать брюнет, выгнув бровь. — Я ведь не маленький, — обогнув стоящего парня, Пак прошёл в ванную, чтобы вымыть лицо с руками. Бэк за ним. — Тогда тем более! Ты ведь должен знать и понимать весь вред сигарет, — пыхтел шатен, раздражаясь. — Не истери, я всё прекрасно знаю, — вздохнул младший, направляясь в кухню. — не нужно мне говорить что делать, а что нет, ок? — То есть вот так, да? — глаза Бэка начали наполняться слезами, а губы дрожали. Шмыгнув, он пошёл в прихожую, где была сумка брюнета, откуда Бён достал пачку сигарет, усмехнувшись. Уже половины не было. Достав с задвижки зажигалку, он направился в кухню, где Пак уже что-то жевал. Увидев эти вещи в руках его мальчика, он нахмурился, привстав. — Что ты собираешься делать? — Раз я тоже не маленький, почему бы и мне не начать курить, м? — скривив губы, он взял одну из сигарет, прикуривая. Затянувшись, парень начал кашлять. Сигареты и зажигалка в руках тут же пропали, и его обняли руки брюнета. — Ты дурак, Бэкхён. Зачем ты сделал это? — Я уже говорил, — скривился Бэк, чувствуя горечь в горле. — Если будешь курить — буду и я; если будешь пить — буду и я. Даже если потом будет плохо. Прикрыв глаза, Чанёль качал головой, сжав челюсти. Он не будет. Он больше не будет. Ему важно здоровье его малыша больше, чем что-либо. * * * На следующий день Чанёль не приходит в больницу. У него слишком убитый вид и внутри и снаружи, поэтому он решает взять больничный за свой счёт дней на десять. Нет, больше пить он не собирается. Сегодня Пак хочет провести время в одиночестве и подумать. А завтра, с новыми силами, придёт к малышу Бэку. Тем временем, в больнице, около Бэкхёна была медсестра Чон, которую вчера попросили об одолжении. Она ведь обещала помочь. Введя шприц в капельницу, и проверив показатели аппаратов, она вытащила флешку, вставив её в плеер. Сначала послышался непонятный шум, но после чего повисла минутная тишина. Чон хотела уйти, однако ей было любопытно, что же будет дальше, потому она осталась, присев на стульчик. Из динамика послышался голос парня. — Привет, Бэки, — пауза. — Как у тебя там дела? Надеюсь лучше, и ты поправляешься. Я записал это, чтобы ты слышал мой голос, даже когда меня нет рядом. Со мной всё хорошо, не волнуйся, — смешок. — В общем, я бы хотел рассказать про… нас, — полуминутное молчание. — Столько времени прошло с того момента, как я в последний раз слышал твой голос, смех, и видел твои прекрасные, тёплые глаза. Я соскучился. Когда ты всегда по мелочам расстраивался и обижался, или злился на меня, я всегда думал, когда же ты изменишься. Но теперь… мне этого не хватает. Я понял, что именно в такого непоседливого и шумного тебя я и влюбился когда-то, — вздох. — и всё ещё люблю. Я не знаю как прожил этот год без твоего тепла; без совместных вечеров на кухне с чашкой кофе в руках; без твоих объятий по поводу и без; без твоих влюбленных и нежных взглядов; без трепетных касаний; без тебя. Всего. Это сложно, — послышался всхлип. — Я… я долго терпел. И я не должен сейчас это говорить таким образом, но… я устал, но не надо винить себя, Бэки. Я справлюсь, — нервный смешок. — я сделаю всё, что в моих силах. Мы ещё съездим на цветение сакуры в Японию, как ты и хотел. Мы ещё всё сделаем, малыш. Ты главное проснись… Девушка сидела и плакала, закрыв рот рукой, чтобы хоть как-то приглушить всхлипы. Она всё сидела и слушала голос парня, что говорил о лучших временах в его жизни и о любви к парню, что сейчас был в коме. Красиво. До слёз. * * * Встав сегодня особенно рано, Чанёль чувствовал себя бодрым и полным сил. Раздумья не прошли даром. Он набрался сил и, обдумав всё, решил, что больше себе такого не позволит. Он чувствует, что ещё немного и всё наладится. Да, определённо. Наконец улыбнувшись, парень выходит из дома и заходит в цветочный магазин по дороге в больницу, чтобы купить цветы для Бэка. Около нужной ему палаты собрались врачи, что-то обсуждая. Один из них, увидев парня, подошёл к нему. — Господин Пак… — Что случилось? Что вы сделали? — сердце забилось быстрее от мысли, что могло что-то случиться. — Мы скоро отключим аппарат, — парень собирается что-то сказать, но врач не даёт ему это сделать, улыбнувшись. — Пациент очнулся. Пак не веря смотрит на врача. Губы дрожат, в горле появился ком, а на глазах слёзы. Бэк очнулся. — Можно? — заикаясь, он посмотрел на дверь, где лежал парень уже с открытыми глазами, а над ним суетилась медсестра. Боже, он очнулся. Он действительно очнулся. Врач отошёл в сторону, давая пройти, и Чанёль незамедлительно вошёл в палату, остановившись у входа. Колени дрожали, и брюнет сомневался, что дойдёт до кровати, не упав. Всё же взяв себя в руки, он медленно подошёл, встретив взгляд тёплых карих глаз, что улыбались.