Багряный

— Она была прекрасна. Как ясный луч, как Твой свет, она была для меня всем. Ее яркие крылья, словно янтарь на закатном солнце, светили, казалось, только для меня одного. Тонкая шея, её прекрасный клювик, умные глаза, как два бриллианта, грациозные лапки, — всё это было будто для меня. Ветер боялся колыхнуть её перья, настолько мягкие, что будто шёлк, а огромный хвост, как самое что ни на есть чудесное в этом мире, казалось, мог укрыть от всего зла. А крылья! Её волшебные крылья, они, как сама совершенность, с каждым утром возносили её всё выше к небу, и она затмевала Твое Солнце! А сейчас, самое особенное существо в мире лежит пред ногами Твоими, погасшее, потухшее. Кто я без неё? Зачем она ушла, оставила меня? Я не могу поверить, что её нет! Я не смогу оставить её у тебя, гнить в земле Твоей, зная, что она больше не увидит света Твоего! Что больше не запоет для меня! Ах, её голос, её волшебный звонкий голос… И вот я стою, преклоняясь, пред Тобой, прося о спасении её. Это всё, что мне нужно. Забери всё, чем я владел, владею и буду владеть, забери меня самого и душу мою, но только спаси её. — Как может лис любить голубку? И как голубка может жить, и петь, летать, ради лисицы? — Ты спрашиваешь меня о том, о чем я не ведаю. Любви подвластны только сердца, вне зависимости от нашего вида. Я слышал, любви подвластны даже Боги. — Ты просишь подарить ей жизнь? — Да, я прошу об этом, я желаю этого больше, чем кто-либо желал что-то! — Как могу я подарить то, чем я не владею? Чтобы подарить жизнь, нужно взять её. Бог Солнца замолчал. Лис замер. Между ними лежала Феникс, мертвая, серая, укутанная в грубую, серую ткань. — Я могу обещать тебе, что она будет перерождаться вновь и вновь, и жить вечно, то становясь пеплом, то взлетая на своих прекрасных крыльях ввысь. Она будет нести моё Солнце, она будет отожествлять бессмертие и обновление, её жизнь будет иметь и начало, и конец, но никогда не остановится. Лис заплакал. Он вернет свою Феникс, часть своего сердца, часть своего существования. — Но у меня нет такой жизни. Бог ждал. Лис тоже. Страх сковал его. Готов ли он отдать свою жизнь ради неё? Готов ли он умереть? Прошло много времени, прежде чем Лис колыхнулся. Всё это время он слушал свое сердцебиение, пытаясь успокоить себя. Или он, или она. — Феникс подарила мне то, чего не может дать никто другой: себя и то счастье, что она несет другим. Готов ли я поделиться этим со всем миром? Он знал, что готов. Она должна жить, она ведь чудо. Он — простой лис, пустынный фенек, таких тысячи. Она — одна единственная. — Обещай мне, что ей никогда не будет больно. — Ты пройдешь всё то, что должна будет пройти она. Она не испытает боли, если эту боль заберут. — Я сделаю всё, что должен сделать, — и, хотя в глазах Бога выражалось сомнение, он продолжил: — Я… Скажи ей, что я. Ему бы хотелось, чтобы Феникс знала, на что он пошел ради нее. Чтобы она знала, кто спас её, кто её герой. Но… она ведь будет винить себя в этом? Будет же? Лис надеется, что будет. Поэтому он быстро, пока не передумал, говорит: — Скажи ей, что я испытал ради неё. Скажи ей, кто её герой и скажи это так, чтобы у неё не было ни капли сомнения! Лис недоговорил из-за боли, что пронзила его. Вспышкой за вспышкой, разрывая тело, за каждый её прожитый год в будущем, за каждую ее смерть и рождение, за всё. А в багряном закатном луче заискрилось золотом перо из-под куска серой ткани.