Чтобы не было войны

— Как я понимаю, прогноз все тот же? Целитель снял очки и устало потёр лоб. — Августа, мы много раз это обсуждали. Я уже говорил вам: из-за того, что с ними… сделали, у них наступило непоправимое повреждение мозга. От такой перегрузки те отделы коры, которые отвечают за личность и эмоции, утратили свои связи с нижележащими структурами. Попросту говоря, сгорели. Я подробно изучил все мировые данные по этому вопросу и нашей, и маггловской медицины. Да-да, не надо так кривиться, они, между прочим, достигли больших успехов в ней. Так вот. Некоторая способность и резерв для восстановления у мозга есть. Но не для таких объемов поражений. И не с такой давностью. Поэтому нам остаётся надеяться только на чудо, — и тихо добавил. — Потому что даже магия здесь бессильна. — Я поняла вас. Что ж, до свидания. — До свидания, Августа. Она вышла в коридор и закрыла за собой дверь. Постояла какое-то время, разглядывая фикус. Потом глубоко вздохнула и встряхнула головой. Августа Лонгботтом давно перестала верить в чудеса. Она, не торопясь, направилась к выходу. Уже почти дойдя до конца, Августа вдруг остановилась и обернулась. Она окинула взглядом до боли знакомый больничный коридор. Ничего нового. Но потом до неё дошло, что же непроизвольно привлекло ее внимание. Молодой парень, вцепившийся в ручку одной из дверей. Его лицо показалось Августе смутно знакомым. Она начала перебирать в памяти варианты, пока не нашла нужный. И не до конца понимая, зачем она это делает, окликнула: — Молодой человек! Он повернул к ней голову. — Вы Макмиллан? Это было скорее утверждение, чем вопрос. — Да, — последовал напряжённый ответ. — Мы знакомы? — Нет. Но я знаю Уильяма Макмиллана. Вы его сын? — Да, — парень, наконец, оторвался от двери и развернулся к ней целиком. — Вы с ним похожи. Он резко вдохнул, как будто ему сделалось очень больно. — Да, я знаю. — Он в этом отделении?.. — Нет-нет, — быстро сказал парень. — После битвы за Хогвартс все переполнено, поэтому их положили сюда. — Их? — Здесь ещё моя сестра лежит, — на секунду замолчал, а потом добавил. — Там две палаты смежные. — Ясно. Как вас зовут? — Эрни. — Моё имя Августа Лонгботтом, приятно познакомиться. Что ж, желаю вашим близким скорейшего выздоровления. До свидания, Эрни. Она уже собралась выйти в холл, как ее окликнули. — Постойте! Августа развернулась обратно. — Да? — Поговорите со мной. Пожалуйста. Она была удивлена. Нечасто люди хотели с ней общаться, а молодёжь так тем более. Но Эрни… похоже, ему сейчас действительно был нужен собеседник. Во всяком случае, так ей показалось по его глазам. Не должно быть такого взгляда у молодого парня, которому ещё жить и жить. Слишком много боли. Слишком мало надежды. А Эрни… С того самого дня, когда его жизнь вывернулась наизнанку, почва, на которой он раньше так твёрдо стоял — исчезла. И теперь он падал. Падал в бесконечную пропасть, на дне которой не было ничего, кроме одиночества. И поэтому за случайно встреченную им Августу Лонгботтом он ухватился изо всех сил. Ведь она помнила то время. Время, когда его родные были здоровы. Эрни прекрасно понимал, что лишь закрывает глаза на реальность, но ему было все равно. Воспоминания, видения — что угодно, лишь бы вырваться из этого замкнутого круга. — Ну, давайте поговорим. Августа села на лавочку, а Эрни опустился с другой стороны. Они чуть-чуть помолчали. — Так почему Уильям здесь? Эрни дернул уголком рта и через какое-то время ответил. — Папа тут оказался не то, чтобы сам… точнее, — он прочистил горло. — В общем, во время битвы за Хогвартс моя сестра… ее прокляли. Никто до сих пор не знает, чем. Она жива, её сердце бьется. Вот только сознание к ней до сих пор не вернулось. А отец, — Эрни умолк на секунду, потом продолжил. — У него уже давно было слабое сердце, и этот случай его совсем подкосил. — Вот как, — Августа не понимала, чем заслужила такую откровенность. «Наверное, сработал эффект первого встречного», — подумала она. Эрни замолчал, а потом тихо произнёс: — Я как будто… остался один. Впервые в жизни. Августа долго смотрела не него. Опущенная голова, ссутуленные плечи. Смотрела на него, а видела другого человека. Себя. Семнадцать лет назад. — Знаете, Эрни, я понимаю вас. И поверьте, уныние — не лучший помощник. Ваши родные живы, их можно вылечить. Многие семьи отдали бы все своё состояние за эти слова. Поэтому будьте сильным. Будьте мужчиной. Ведь вы нужны своим близким. Он повернулся к ней. — Вы так думаете? — Конечно. Много лет назад, когда, — она запнулась. Кто бы мог подумать, до сих пор тяжело вспоминать. — Когда мой сын и невестка сошли с ума, я, оставшись с годовалым внуком на руках, чувствовала себя точно так же. В начале. А потом решила, что должна взять себя в руки. Хотя бы ради того, что у меня ещё осталось. «Будь сильной, Августа», — так я сказала себе. И я выстояла. Назло всем и вопреки всему. Выдержала и смогла вырастить достойного внука. Эрни, вам есть ради кого жить. Если вы сломаетесь сейчас — это отразится не только на вас. Вы также выбьете почву из-под ног у своих родных. Эти слова прозвучали для него как пощёчина. «…выбьете почву из-под ног.» Ну уж нет. Он не мог этого допустить. Эрни повернулся к ней и произнес: — Да, вы правы. Они немного помолчали. — А где ваша мама, Эрни? Где Элен? — Мама умерла два года назад. Черт. Ему ведь… семнадцать, от силы восемнадцать лет. И такой груз на плечах. — Простите. — Не извиняйтесь, вы же не знали. Она долго болела, а потом умерла. Собственно, тогда у отца и начались проблемы с сердцем. Он ее… очень любил. — Да… На свадьбе они были такими счастливыми. Смотрели друг на друга, и их глаза светились от радости. Уильям так старался быть серьезным, хотя раньше за ним этого не наблюдалось. Эрни удивлённо поднял брови. — А вы знали его до свадьбы с мамой? Августа позволила себе улыбнуться. — Конечно. Он дружил с Фрэнком ещё со школы и часто гостил летом в нашем доме. Должна сказать, оба были ужасными проказниками! Однажды они принесли из леса маленького шилохвоста и подсунули его нашей тетушке, которая заглянула в тот день на чай. Весьма неловкая вышла тогда ситуация… Разумеется, оба получили по первое число, но разве это могло прекратить их шалости! Эрни был удивлен этой историей. — Странно, папа никогда не рассказывал мне об этом. — Ещё бы! После того, как повстречал Элен, он вообще стал очень благоразумным. Видимо, хотел, чтобы она никогда не узнала о его проделках. — Расскажите ещё что-нибудь, пожалуйста. Видно, что он искренне заинтересовался. Наверное, это хорошо: ему ведь нужно как-то отвлечься. — Что-нибудь ещё? Помню, как однажды они с Фрэнком заставили меня поволноваться. Наше поместье находится рядом с лесом. Мальчишек всегда тянуло туда, и у них была просто фантастическая способность находить приключения на свои головы. Стоял август. Дети где-то носились уже больше двух часов. И вдруг прибегает Фрэнк. Напуганный, глаза размером с галлеон. Сказать толком ничего не может, только указывает в сторону леса и повторяет «Билли… там». Я забеспокоилась — с ними и раньше случались неприятности, но такой реакции сына я никогда не видела. Мы сразу трансгрессировали. Выходим на поляну, а там… — Августа даже усмехнулась от воспоминаний. — Местный егерь поставил ловушку на щитобрюхов: наступаешь на неё, делаешь шаг, и тебя подбрасывает в воздух, будто Левикорпусом. Только вот попался в неё ваш отец — болтался вниз головой, отмахиваясь от фей. А когда мы наконец пришли за ним, так обрадовался! Фрэнк-то ещё невысок был и заклинания нужного не знал, поэтому пришлось бежать за мной. Уильям потом рассказывал, как эти самые феи все летали вокруг него и делали заманчивые предложения: «Мы позовём бага*, он тебя освободит», — говорили они. — «А ты за это с нами навсегда в лес уйдешь». Уильям был категорически не согласен, и потому приходилось ему от них отбиваться, как от комаров. А далее истории начали вспоминаться одна за другой. В какой-то момент Августа поймала себя на мысли, что разговор был интересен и ей. Что ей и самой хотелось с кем-нибудь поговорить. Так и сидели они рядом: пожилая дама, разменявшая не один десяток, и молодой парень. Что ж за сводница такая, благодаря которой два столь разных человека оказались сейчас рядом? А она тоже была неподалёку. С культёй вместо ноги, с окровавленной, перемотанной рваной тряпкой рукой и с повязкой на глазу. Война. Война, растянувшаяся на долгие годы и унёсшая с собой сотни жизней. Война, где старики хоронили своих детей, а молодые сидели у постелей искалеченных родителей. Война, после которой у выживших оставались лишь поломанные души и разбитые мечты. —… а потом Уильям приехал и сказал, что собирается жениться на прекрасной девушке по имени Элен. Элли — так он ее называл. Френк тогда ужасно разозлился: как можно, ведь они всегда были не разлей вода?! Он долго возмущался, но потом смирился. А через год, когда сам привёл к нам в дом Алису, признал, что был настоящим глупцом. Августа ненадолго умолкла. — А затем, уже через год после рождения Невилла, в нашу жизнь вмешалась Беллатрисса Лестрейндж. И с тех пор Фрэнк и Алиса больше никогда не общались ни с Уильямом, ни с Элен, ни со мной. Мне кажется, они не выдержали тех страданий и вдвоём отправились в место получше, чем этот злобный мир. Эрни сидел и думал. Она ведь… совсем не старая была тогда. И такой груз: маленький ребёнок и двое сумасшедших. Причём ей, скорее всего, сразу сказали, что шансов у них нет. В отличие от Эрни, которого, пока что, целители обнадёживали. — Но… отец, неужели он не приходил сюда? Если они были такими друзьями, неужели он оставил Фрэнка? Августа подняла брови: — Нет, почему же, он приходил, и регулярно. Колдомедик, который лечит Фрэнка и Алису, говорил мне об этом. — А с отцом вы больше не виделись? — Нет. Эрни хотел что-то сказать, но вопрос так и не сорвался с его губ. Он понимал ее. Понимал, почему о визитах отца она знала только со слов колдомедика. Понимал, почему Августа не общалась с ним после случившегося, хотя он наверняка искал встречи (Эрни слишком хорошо знал папу). Понимал, потому что сам чувствовал себя точно так же. Когда счастливые семьи забирали вылеченных родных. Когда парализованные ребята, которым было всего по двадцать лет, вновь вставали и под счастливые слёзы родителей во второй раз в жизни делали первые шаги — Эрни каждый раз отворачивался и уходил куда подальше. Он не мог на это смотреть. Потому что сестра до сих пор не приходила в себя. Потому что, пока она не вернётся, в глазах отца будут царить тоска и отчаяние. И, скорее всего, после того, что случилось с ее родными, Августа просто не могла видеть Уильяма. Слишком много хороших воспоминаний было с ним связано — и оттого так остро чувствовалось, что уже никогда им не стать реальностью. Рядом с ним — таким молодым и цветущим — ее воображение, должно быть, всегда дорисовывало сына, такого же радостного и преисполненного надежд. Только вот Фрэнка рядом больше не было. Эрни глядел все это время на неё, не отрываясь. Потом сказал: — Наверное… я могу понять, что вы чувствуете. Знаете, ко мне иногда заглядывает подруга моей сестры — все время как-то пытается меня поддержать. А я каждый раз гоню ее прочь. Потому что не могу и не хочу ее видеть. Потому что она в порядке, а моя сестра лежит на больничной койке, и неизвестно, что с ней будет дальше. Для меня все это невыносимо. И после того, как с вашим сыном случилось несчастье, при виде моего отца вы… то есть, я хочу сказать, вам ведь тоже было тяжело и больно тогда. Собственно, как и сейчас. Августа отвернулась к окну. — Стемнело уже. Эрни вскочил, как ужаленный. — Вам, наверное, домой надо, а я тут сижу и пристаю с разговорами. Извините. — Не надо извиняться, — Августа тоже поднялась. — Наша беседа была интересна и мне. Надо же, сын Уильяма… — Спасибо вам, — кажется, он смутился. — Как зовут вашу сестру, Эрни? — Эни. Эни и Эрни. Билли и Элли. Прямо как в сказке. Только страшная какая-то сказка. Но, может быть, судьба улыбнётся им и согласится переписать конец на более весёлый. — Что ж, Эрни, желаю Эни и Уильяму поскорее выздороветь. Я верю, что у них это получится. — Спасибо вам. И… в общем, пусть у ваших тоже все будет хорошо. Чтобы когда-нибудь вы вновь смогли с ними поговорить. Августа пристально посмотрела на него. И вроде бы, ничего особенного в человеке, а попал в самую точку. — Спасибо. До свидания, Эрни. — До свидания. Они разошлись, и каждый погрузился в свои мысли. Эрни всем своим горячим молодым сердцем желал, чтобы поскорее нашелся способ вернуть его сестру к жизни (он и сам все вечера проводил над книжками, тщетно пытаясь найти хоть что-то). Может быть, если это случится, к его отцу вернётся былое здоровье, и он тоже встаёт на ноги. Эрни молил все известные ему силы, чтобы его родные снова оказались рядом с ним. А Августа… она уже давно перестала на что-то надеяться и кого-нибудь просить о помощи. Она верила только в себя, в своего внука и в то, что если методично изучать всех целителей мира, то когда-нибудь она обязательно найдёт ответ. И тогда Фрэнк снова вспомнит и обнимет свою мать. Но в одном их мысли точно пересекались. Они хотели, чтобы никогда не повторилось то, из-за чего им обоим пришлось повстречаться. Чтобы не было войны.