My Messiah is coming Home

Мия впервые знакомится с дьяволом случайно, словно походя, торопливо толкнув дверь плечом - хлипкую, как будто картонную. - Извините, я опоздал, - почему-то Мие страшно и как-то неловко, словно эти десять минут засыпали с головой мокрым песком. От развернутого к стене кресла сизый дым струится водопадом, худая рука свешивается с подлокотника небрежно, хрупкая и словно стеклянная. Мия смотрит, смотрит на нее и удивляется, - как она еще не растворилась под его взглядом. - Меня зовут... - Не стоит, - доносится едва слышно, словно вода по скользкой гальке. - Начинай. Мие хватает нескольких аккордов, чтобы заставить чужую руку резко вскинуться. Он послушно зажимает струны, и под визг потревоженных нот кресло разворачивается. - Теперь ты - часть моего мира, - произносят четко очерченные губы, ассиметрично растягиваясь в жалкой пародии на ухмылку. Тсузуку /странное имя, думает Мия/ медленно поднимает взгляд - горящий безумным, адовым пеклом. - Ты - часть меня. И Мия рассыпается. Заключая сделку. Они называют друг друга странными именами, даже наедине. - У нас нет имен, - говорит Тсузуку. - Мы - никто. Мы - всё. Мы - пустота. - Никогда не говори "меня зовут", ведь ты - тот, кем ты являешься, а не тот, кем тебя видят. - Я - Мия, - признается он, и Тсузуку удовлетворенно кивает. - Верно. Тсузуку пьет кофе литрами и много курит, это Мия усваивает в первую же неделю, каждый час вылетая из студии и задыхаясь в приступах. - У меня аллергия. - Хорошо, - кивает Тсузуку. Он выглядит задумчивым, где-то в себе, и Мия почти не удивляется, когда из студии постепенно пропадают все пепельницы. Мия отращивает волосы и красит их в ярко-белый цвет. Пряди длинные, достают практически до лопаток, Мия ежится, зябко ведет плечами. - Холодно? - спрашивает Тсузуку. Голос мягкий, низкий, Мия вздрагивает и берет расческу. - Нет. Щекотно. - Дай я. Он отбирает расческу и медленно разделяет запутавшиеся пряди, проводя по каждой раскрытой ладонью. - Как свет. А ты - моя бездна. - Принцесса Мия. Мия сидит, послушно наклонив голову, и смотрит на свои руки, сцепленные на коленях, - абсолютно не женские. И ноги худые, костистые. Какая же из него принцесса. Так, недоразумение. Тсузуку же - словно король тьмы. /Я буду кем угодно - для тебя/ Душно, воздуха словно и нет совсем - Мия медленно краснеет, чувствуя, как жар поднимается где-то внутри - до самых кончиков пальцев. Буквально спиной ощущая чужой взгляд, горящий, темный. Клеймо. /victim/ Взгляд - провал. /я не чувствую ничего/ Тсузуку пропадает регулярно, методично закапывается в свою землю рыхлую. Напивается вдрызг - Мия перестает считать стаканы, успевает лишь наполнять. Тсузуку пишет. Мия дышит. Раз-два. Считает тихонько Тсузуку, что-то мурлычет себе под нос, звенит стаканом со льдом - туда-сюда. Мие неуютно. Окна - настежь, но Тсузуку в себе - не вытащишь его. Сквозняк стелется плотным маревом, лезет под руку - ласкается игриво; Мия пропускает его сквозь пальцы, хватая пустоту. Как всегда - ничего, кроме пустоты. Смешно. Тсузуку вздрагивает, поднимает взгляд туманный, рассеянный, и сворачивается на полу, ощетиниваясь колкими зубьями-позвонками. - Закрыть? - тихо спрашивает Мия; Тсузуку неопределенно дергает плечом и резко садится к нему лицом. - Станцуй со мной. - Что? - Мия не переспрашивает, скорее тянет время, ведь абсурд это все, абсурд. Прекрасный в своей нелепости. - Я мертв. Ты мертв. Что мешает нам станцевать? - спрашивает Тсузуку. В его словах есть резон, поэтому Мия не может не согласиться. Ему двадцать один и целая вечность, и он умер, забыв прожить жизнь. Тсузуку же прожил ее за секунду. - Мы с тобой - два бражника, один - уставший и потерянный, другой - вспыхнувшая сверхновая, - шепчет Тсузуку, проводя носом по мииной шее, мягко, почти невесомо. Они движутся как тени, на границе тьмы и рассвета, Тсузуку хватает строки из воздуха, плетет сеть, вот ты и попался. - Я зажгу тебя. И Мия сгорает в его руках. Развеяв пепел строго на север. Ведь Мия - сломанный. /собери меня по осколкам/ Спаси меня, мой Мессия. Я смотрел в окна, в двери бесконечные - чередой ссыпались мне под ноги - вечные. Я падал и падал, ниже, ниже, ниже - и снова беспечный. Скажи мне, что мы - не напрасны Набрось ложь на плечи покрывалом дырявым - синим, черным, красным; прилечь бы. И все же - напрасны. Я смотрю в эту бездну, она - не напрасна. Она - моя, твоя, их и наша, ужасна. Бездна с океаном сошлась, представляешь? Им холодно и пусто - нам тоже страшно-престрашно, ужасно Прекрасно. Я хочу догореть в этом цвете - ярко-красном, синем, черном - бесконечно бесцветном. Оставь меня в нем, брось, я кричу - не слушай, иди, бездна и я - сойдемся стихией. Мы - безграничны /немного комично/ Я руку тяну - а холод вокруг пустой, ледяной, вязкий, конечно. Я погружаюсь под воду мертвую, черную, синюю, красную - бесконечно прекрасную. Не ищи - я в море падаю - но небо внизу - как и я - сломанное, бесстрашное, опасное - абсолютно напрасное.