И снова, и снова.

— Итак, я хотел бы вам продемонстрировать свою магию! — с улыбкой говорил Харрисон. Провернув несколько трюков с монетками и кроликами, он произносит любимую подколку.— Ну что, Нил? Объяснишь с помощью своей науки?       Не слыша привычного: «Пошёл нахуй, Харрисон! Чтобы такой простенький фокус и не объяснить?!» все оборачиваются, ища Нила, но его тут нет.       С лица подростка медленно сползает улыбка. Неужели его любимый задротыш обиделся на казалось бы невинную шуточку про его физику или компьютер или что-то в этом роде. Он ведь уже даже не помнил, что именно сказал! Харрисон сел на край сцены и закрыл лицо руками. Чёртов Нил! Вообще не понятно, что на него нашло в эту смену. Только треплет ему нервы, часто злится и вообще не следит за языком. Но парень старался это понимать и не обижаться на него. Он же блять любил его больше жизни ещё с их первой совместной смены! Нет, Нилу явно до сих пор глубоко плевать на него, хотя он и говорил иногда что тоже чувствует «эту химическую реакцию». — Всё! — вдруг Харрисон вспоминает, что все сидят и смотрят на него. — Представление окончено. Расходитесь!       Было бы очень унизительно расплакаться перед всеми. — Эй, Харрисон! — нет, только не Макс, только не сейчас. — Мне поебать на твои гейские проблемки, конечно, но Нил на своём чердаке, если тебе интересно.       Фокусник глядит сквозь пальцы на сгорбленную фигуру удаляющегося Макса с удивлением. Вот уж от кого, от кого.       Он сдерживает первый порыв побежать туда, к Нилу, быстренько как-нибудь уладить дело и очутиться в его объятиях. Да, этого хочется больше всего, но у него в конце концов есть гордость и каждый раз все косяки исправлять в одиночку надоело. Внезапно приходит мысль, что из такой ситуации можно устроить проверку, выяснить нужен ли он Нилу так же как тот ему. Если задрот не предпримет попыток к сближению до конца смены (пара недель, если парень правильно помнил), то Харрисон его бросит. Даже думать об этом было больно, но чем чёрт не шутит. Главное, чтобы перестать терпеть такое отношение к себе.       «В принципе можно подкатить к Неррис. Может хоть приревнует. А то всё иди нахуй, Харрисон, да иди нахуй, Харрисон».       Фокусник вздохнул и пошёл к своей палатке.

***

       Нил не появился ни в этот день, ни в другой, на третий день его всё ещё не было и Никки клялась, что по ночам слышала какой-то вой, грустный, заунывный.       Особо никто и не заметил отсутствия выступлений Харрисона, разве что кроме Дэвида, он всё ещё пытался уговорить фокусника выступить, хотя и был посылаем каждый раз или к чёрту, или сразу нахуй.       Харрисон уже и сам не рад, что не сделал первый шаг. Ему плохо и больно, он страдает и ещё больше от похуизма Нила. Может ему и не было плевать, вот только он этого не показывал. Бесился и ничего больше. Никакой отдачи. Сколько бы Харрисон не пытался, что бы он ни делал, ничего кроме очередных ссор не выходило, а причин учёный не объяснял. И в первый раз за столько лет приходит мысль, что им надо расстаться. В конце концов, у фокусника тоже есть гордость.       Он до жути его любит, аж зубы сводит, но что делать? Парня сгибает пополам, он подтягивает колени к груди, падает на бок и ревёт. Так сильно, как может, выливая все свои чувства, всю любовь и ненависть, счастье и боль. Кажется, все кемперы уставились на него, да и пусть. Сейчас фокусник позволяет всему лагерю себя утешать, плевать, какая разница? На всех них ему класть, успокоится, дотерпит эту смену и всё. Там само пройдёт, время вылечит. Или на крайний случай помогут психологи и таблетки. Главное забыть этого мудилу, его каштановые, чуть вьющиеся волосы, светло-голубые глаза, тёплые руки, пахнущие какими-то химикатами, хотя даже это ему нравилось. Чёрт, отпустить Нила будет нереально сложно.        Харрисон подрывается и бежит вглубь леса. Ему плевать, что он может заблудиться, какая разница? Никто и не хватится. Родители всё ещё до жути бояться собственного сына, любимый человек отвергает. Сука, как же он похож сейчас на какую-то героиньку дешёвого сопливого фильмеца и это раздражает ещё больше.       Стоя на краю какого-то обрыва, фокусник приходит в себя. Внутри наконец-то пусто и спокойно, он всё выплакал, сейчас осталось только приятное чувство апатии и красные глаза. Он садится тут же, на самом краю, свешивая ноги вниз. Проскакивает мысль о том, как бы круто было прыгнуть с этого обрыва в чёрную воду, но он не останавливается на ней, списывая всё на то, что любой человек смотря с высоты вниз думает о прыжке. Всё-таки умирать Харрисон не собирался, рано ещё. Да и к тому же какой бы хуёвой подчас не была его жизнь, но суицид — последнее дело, из любой ситуации можно найти выход.       Он падает на спину, прогоняя все мысли из головы, и смотрит в небо. Сегодня ясно, видны миллиарды звёзд, холодных и далёких. Прямо как Нил.       Ночной холод пробирает до костей, лёгкая рубашка с жилеткой не греют совсем, но возвращаться в Кэмпбелл, даже в тепло, не хотелось, слишком много всего произошло, надо подождать. Тем более он не помнит дорогу к лагерю, а плутать ночью по лесу явно не лучший вариант.       Харрисон так поглощён своими мыслями, которые хрен выгонишь, как ни старайся, своими чувствами и ощущениями, что не замечает, как на плечо ложится тёплая ладонь. От прикосновения он вздрагивает, скорее от контраста температур, чем от страха и переводит взгляд на пришедшего. Ну да, занесла его нелёгкая сюда. Чёртов Нил, бегай не бегай — найдёт. Разве что ни злиться, ни обижаться, ни радоваться фокусник не может, эмоций не осталось. Он задаёт вопрос, мучивший его столько времени: — Зачем? — Зачем что? Пришёл? Логично же — тебя искал, — вот же зануда, всё-то у него логично, что же он сам такой непонятный? — Нашёл? — тускло отзывается Харрисон. — Как посмотреть. Вроде да, а вроде нет. — А, ну, удачи в поисках, — фокусник поднимается, скидывая чужую руку с плеча, и пытается прикинуть куда от него уйти.       А потом понимает, что это его шанс получить ответы. Почему и за что он с ним так поступает? Пока можно воспользоваться положением, надавить на Нила и заставить говорить. Он снова садится, только теперь напротив парня и, смотря прямо в глаза, просит: — Объясни мне зачем ты так… — фокусник вынужден сделать паузу, чтобы подобрать слово. — Жесток? Я же повода не давал. Наоборот, терпел тебя, козла, терпел все оскорбления в свой адрес, всегда первым шёл мириться, а ты продолжал трепать мне нервы. Почему взамен моей любви ты не даёшь ровным счётом ничего? — он опускает голову и закрывает глаза, выдыхая, заканчивает. — Если хотел бросить, почему просто не сказал? Мне же больно. — Хотел. И хочу, — Нил не видит реакции Харрисона, но предполагает, что сейчас тот кусает губы, не пуская слёзы. Это же логично, он всегда так делал. — Я бы объяснил почему, но тогда… — Да скажи ты уже! Сколько можно?! Так нравится издеваться надо мной?! — срывается фокусник. — Не нравится! — кричит в ответ учёный. — Хочешь объяснений?! Слушай! Ты вообще понимаешь в каком дерьме мы оба?! Это блять последний год, последнее лето и всё! — он судорожно вдыхает и выдыхает, успокаиваясь. — Думал о будущем, м? О нашем будущем? А я вот прикинул. Я уеду, ты уедешь и ничего. Ничего больше. Я… — у него начал дрожать голос. — Я не хочу тебя отпускать, понимаешь? А что делать не знал и не знаю. Не хочу мучиться и отпускать не хочу, — Нил садится, утыкаясь лбом в тощие коленки. — Я запутался. Прости, я эгоист. Не желал страдать сам и заставил тебя. Прости. Прости, пожалуйста, — после небольшой паузы он добавляет. — Хотя лучше не надо, тебе же хуже будет.       И Харрисон понимает, что отчасти это правда. Он не думал о будущем, казалось, что всю жизнь можно провести в летнем Кэмпбелле, с Нилом, со всеми остальными кемперами, да пусть даже с Дэвидом и Гвен. От мыслей о дальнейшем начинает болеть голова, от мыслей, что придётся расстаться со своим задротом болит сердце. И почему тот вообще решил ИХ будущее без фокусника? Хотя он явно хотел, как лучше для обоих, а получилось…как всегда. Интересно, а у него были варианты, где они не расходятся?       В принципе, Харрисон сам понял, что для этого одному придётся слегка изменить свои планы и поехать за другим. Точно так же, как и понял, что если не поедет он, то они разойдутся. Нил слишком ценит свою науку и не променяет её на фокусника, даже зная, что на всю жизнь останется несчастным. Но с другой стороны, поедет он и что дальше? Останется куча других проблем: если не пройдёт в колледж, где им жить, как выстраивать отношения и так далее. Стоит ли оно всё того? Но, а почему бы не попробовать?       Голова у Харрисона начала болеть ещё сильнее, решить было очень непросто. Он любил Нила, но в столь же сильных ответных чувствах уверен не был. Чёрт, всё было просто, пока не приходиться выбирать что-то, что может абсолютно изменить твою жизнь, перевернуть её с ног на голову.       Но почему бы не попробовать? Разве сам фокусник не заслуживает хотя бы небольшого, недолгого счастья? Харрисон прикусывает губу, собираясь с духом, и говорит: — Я могу поехать с тобой, — чёрт, ну и ладно. Будь, что будет. — Ты не должен, — вздыхает тот. — Я испорчу тебе жизнь. — Да ты уже, — добро улыбается фокусник, кладя голову на плечо Нила. — Сейчас ты больше навредишь своим отсутствием в ней.        Учёный мягко обнимает его за плечи и поворачивает голову, целуя. Несмело, он не уверен, злится ли ещё Харрисон или нет.        И говорит ему первый раз в жизни: — Я люблю тебя.