Надколот лик лунный.

Властью своей рождаю горе, во тьме танцуя по кругу с тобой. Алоис Транси.

Небо затянуто низкими серыми тучами, они словно клубящиеся облака густого сигаретного дыма в холодном воздухе. Одинокие ледяные капли дождя слезами сбегают по окнам его спальни.

Тишина. Тиканье часов, нарушающих ее покой, давно прекратилось — часы сломаны его рукой. Его мир, построенный из стекла. По нему уже бегут бездонные трещины, скоро все вокруг превратится в стеклянное крошево. Его слезы соленые, как брызги морских волн на лице, жгут глаза, стекают по бледным щекам. Дрожащая рука зажимает рот. Он едва не произнес его имя. Одно имя. Клод. Одно движение губ, даже шепот он услышит. Раздастся тихий деликатный стук, вспорет ватную тишину словно нож. «Ваше величество». Его медовые глаза, полные тщательно скрываемого холодного презрения, отвращения, которое разрушает сердце Алоиса Транси. — Алоис Транси, — его голос хриплый, срывающийся, чужой, как будто он полоскал горло песком. Тонкие бледные пальцы коснулись пухлых губ. — Джим Маккен. Губы чуть тронула улыбка. На его ресницах, словно утренняя роса на паутинке, сверкают капли непролитых слез. Чашка чая на тумбочке полна пауков. Он не зовет Клода, не дает его имени соскользнуть с губ. Он слышит шаги тьмы, которая все ближе, вот-вот схватит его пепельное сердце. Алоис не слышал его шагов, не видел лица, он его не окликнул. Алоис просто открыл глаза и он был здесь. Тучи за окном разошлись, растворились в чернильной тьме чистого неба, усыпанного алмазной крошкой сияющих звезд. Лик луны, кажется, заглядывает в самое окно, наполняя комнату таинственным бледным сиянием. Лука улыбается ему детской застенчивой улыбкой, шмыгнув носом, поправляет лямку потрепанного темно-зеленого комбинезончика. Рукава его, когда-то белой, рубашки заляпаны. Его темные глаза лишены той пугающей пустоты, что Алоис видел последний раз, в последнюю их встречу, когда Лука умер. Они оба не произносят ни слова. Кажется, если произнесут, все это исчезнет. Маленькая рука Луки утирает слезы с лица Алоиса. Его рука теплая, кожа сверкает призрачной белизной. — Пойдем со мной, братик. Его голос такой же, как в воспоминаниях. Алоис стискивает его в объятьях, ощущая давно забытый запах. Когда Лука умер, от его волос пахло гарью, от кожи смертью и кровью, а сейчас… — Лука… — сердце сжимается до размеров крохотной точки, дышать невозможно, каждый вдох отдается в легких острыми осколками. — Пойдем со мной, братик. Пожалуйста. Он шепчет, зарываясь носом куда-то в бок Алоиса. Он не повзрослел ни на день. — Они все уничтожены, как ты и говорил. Да, много лет назад. — Я сделал все так, как ты просил. Кожа Луки медленно теряет краски. — Пожалуйста, теперь, пойдем вместе, братик. Лука поднимается, цепляясь призрачной рукой за его запястье, тянет к окну. Луна равнодушно взирает на них сверху. Ее блики проходят сквозь тело Луки. — Конечно, Лука, я… — Алоис поднимается, мимоходом утирая слезы с лица и улыбается. — Я… — он лишь на секунду оглядывается на дверь. Клод, чья паутина опутала его сердце. Надколотый лунный лик падает на Алоиса, тянущего руку в пустой комнате. — Я иду, Лука. Лука улыбается ему, утягивая прочь. Пустые мертвые глаза Джима Маккена открыты. Его бледная рука безвольно свесилась с постели. На серых губах застыла улыбка.