Finita la commedia

— Как ты меня достал! Finita la commedia! — взбешенная Алёна имела привычку смешивать несколько языков, что с головой выдавало в ней бывшего ребёнка-билингва. За годы жизни в России в ней это поугасло, в отличие от её сестры, но в моменты крайней злости вновь выходило наружу. Что это было сейчас — вспышка заложенного глубоко на подкорке мозга знания языка, или же проявления любви к красивым фразам — я понять не мог. Зато тот факт, что скоро она уйдёт, а при попытке остановить попытается сломать мне пару пальцев, понимал прекрасно. Моя любимая чашка была безжалостно разбита — свой гнев Алёна не контролировала, что порой выливалось в потрясающий секс, а порой в потрясающих масштабов проблемы. А ещё она была самым ответственным человеком из всех, кого я знал. Она считала себя ответственной за экологию, права женщин, политическую деградацию, гомофобию во всём мире. Может быть, поэтому сейчас она кричала на меня, заподозрив в измене? Не то чтобы у неё оснований не было. Не то чтобы оснований не было у меня. Она не будет рыдать и прятаться в ванной, царапать кожу или пытаться покончить с собой — она напьётся в каком-нибудь баре и переспит с первым попавшимся ей мужиком, убедившись, что у него не несёт изо рта. Плавали — знаем. Сейчас она разденется — и место уютной футболки займёт скользящее шёлковое платье. Она наденет туфли-лодочки и подведёт губы красным контурным. Она удивится, почему я ещё не убрался из _её_ квартиры. Ничего этого не случится. Только не в этот раз. Я ловлю её, перехватываю, загоняю в угол, припечатываю к стене — плечами. Получаю чувствительный удар в челюсть — плечом, вырвавшимся из-под моих ладоней. Рот наполняется ни с чем несравнимым вкусом собственной крови. Короткая борьба оканчивается моей победой, и я сижу на ней, прижатой к полу, злой, пытающейся вцепиться мне в руку зубами, дёргающейся почти эпилептически. Если бы так было в первый раз — я бы испугался. — Этфо… фы… — и именно в этот момент меня накрывает осознанием, что прокусил я ничто иное, как язык. Быстро стало совсем смешно. Алёна перестала дёргаться, расфыркалась и вовсе расхохоталась, когда я продолжил, — феня фозфала, — на пол возле её лица упала тонкой струёй порция моей крови. Я крепче сжал её бедра и забрал поцелуй. Отпущенные руки Алёны притянули меня к ней.