Просто еще один день.

— Как меня все это достало! — Йен с размаху захлопнул крышку Мака и оттолкнулся от стола, за которым сидел, просматривая соцсети. _ Ты что такой злой с утра, Смолдер? — из-под одеяла показалась заспанная Нина. Она села в кровати и провела рукой по копне взлохмаченных после сна волос. — Можно было еще поспать, сегодня только вечерняя конвенция. Она сфокусировала свой взгляд на сидевшем в кресле и нервно барабанившем по подлокотнику Сомере. Его явно что-то расстроило. Вернее кто-то. Наверняка, опять эти вездесущие папарацци. Нина встала и, замотавшись в простыню, подошла к любимому мужчине. Поцеловав его в щеку и взъерошив и без того растрепанные черные волосы, она взяла со стола смартфон и собралась было зайти в ленту новостей, как вдруг… — Стой! — Йен положил ладонь на экран телефона. — Нинс, не надо, не порть с утра настроение. С тебя хватило вчерашнего… Да, вчерашний день она не забудет, наверное, никогда! Хотя, и позавчерашний тоже. Она никогда не думала, что Париж окажется для нее столь неприветливым городом. А как чудесно все начиналось! Они бродили по улочкам в компании мам, заходили в маленькие кафе, фоткались на фоне красивых зданий и выкладывали кадры в интернет, делясь со всем миром своим счастьем. Йен устроил целую фотосессию Нины и, как заправский фотограф, забегал вперед, просил принять то одну, то другую позу. Иногда их узнавали неугомонные фанаты и просили автографы или просто разрешение на совместное фото. Они никому не отказывали, особенно Йен. Он, как всегда, был готов обняться с каждым и подарить частичку своей любви. Они были счастливы и хотели, чтобы все вокруг тоже были счастливы. И вдруг, эта глупая ситуация, когда фанатки Йена стали буквально отталкивать Нину от него. Он сначала удивленно огляделся, не находя ее рядом, но потом стал ненавязчиво пробираться в ее сторону. В итоге, когда он, улыбаясь, снова взял ее руку и, по привычке прижал к груди, раздался этот громкий выкрик. «Шлюха!» И это при Микаэле и Эдне! Боже, как было стыдно… Стыдно и обидно! В голове у Нины стучало только одно: «За что?» Дальше — больше. Французские соцсети просто взорвались обсуждением личностных качеств Добрев, причем авторы не особо стеснялись в выражениях. К концу дня Нину буквально трясло и, наконец, не вытерпев, она расплакалась, уткнувшись в плечо Йена. Он увел ее в небольшой ресторанчик и долго убеждал не обращать на все это внимания. — Нина, ты для меня важнее всего и мне плевать, что об этом думают другие. — Но они назвали меня шлюхой! — снова повторяла она. — А меня называли гомиком, и что? Я бегал за каждым и доказывал, что это не так? — усмехнулся он. — Ты даже не заступился за меня! — пробормотала она, вглядываясь в его лицо. Он прищурил глаза и чуть склонил голову, становясь похожим на экранного Деймона. — И что я должен был сделать? Накинуться на нее и затолкать ее слова обратно в глотку? Или писать под каждым постом и коментом: «Эй, вы не правы! Вы сволочи! Не делайте так!» По-твоему, это было бы правильнее? — Это было бы честнее, — она прямо смотрела на него. — Ты думаешь, им нужна моя честность? Нина, это фанаты! Не все из них мыслят адекватно! Они уже десять раз нас поженили и детей наших по всему свету пораскинули. Когда только сниматься успеваем?! И для таких любое мое слово, как красная тряпка для быка. Девушка покачала головой, и глаза снова наполнились слезами. — Ну, не надо, котенок! — Йен взял ее за руку и нежно посмотрел в глаза. — Хочу домой, — шмыгнула она носом. — Идем, — не отпуская руки, он встал из-за стола и потянул ее за собой. Подошедший официант принес счет, и пока списывал нужную сумму с карты Йена, Сомерхолдер не выпускал Нину из кольца рук. Так они и вышли на улицу, обнимаясь и думая каждый о своем. Внезапно, Йен повернулся к девушке и, убрав волосы с лица, погладил ее по щеке. — Люблю тебя, — сказал он, заглядывая в ее шоколадные глаза. — Это в тебе вино заговорило или знаменитый парижский воздух? — улыбнулась она. — Я люблю тебя, — снова бесхитростно повторил он и прижал ее к себе. Потом он еще что-то говорил, пытался ее расшевелить, пока они ждали такси, но она слышала только эти простые слова, сказанные без всякой ненужной мишуры. И позже, в отеле, когда они остались одни, он снова и снова доказывал ей свою любовь, долго и со вкусом целуя ее, в перерывах между поцелуями шепча нежности в ее волосы. Чуть касаясь воспаленной кожи губами, он говорил о своей любви, и у Нины кружилась голова от его близости, его нежности, его любви… Они заснули, когда небо стало приобретать ясно — голубой, словно глаза Сомера, цвет. Можно было проспать полдня, но вот он сидит и умоляюще смотрит на Нину своими невероятными глазами. — Что там такое? — начала нервничать девушка. — Йен, это глупо, я все-равно узнаю. — Просто, не принимай близко к сердцу, хорошо? — А тебе, значит, можно. — Усмехнувшись, она коснулась экрана и зашла в ленту новостей. Она задохнулась от возмущения! Весь их вчерашний вечер, покадрово, был выложен в интернет. Вот они сидят за столиком, вот он наклонился и о чем-то говорит ей, вот она обнимает его со спины, пока он разговаривает с администратором, благодаря за хороший вечер. Они на остановке, они у края тротуара, они, они, они… — Да что ж это такое! — воскликнула Добрев. — Вот, и я о том же, — проговорил угрюмый Йен. — Достало все! — Ты же сам вчера говорил «издержки профессии»… — Да, но это уже переходит все границы! — он снова стукнул рукой по столу. — Я устал, Нина. Устал жить под прицелом объективов, целовать тебя под вспышками камер. Боже мой! Да они бы и в постель к нам залезли, если бы могли, а с утра в подробностях описали сколько раз и каких позах я тебя трахнул! — Но что нам делать? — она присела на корточки у его ног и заглянула в глаза. — Я не знаю, Нинс, но это просто сводит с ума. Даже мое человеколюбие уже не помогает, — он нежно погладил ее по голове. — Хуже всего, что я не могу уберечь нас от всего этого. — Значит, будем учиться жить с этим, — она поцеловала гладившую ее руку. — И знаешь, — она хитро прищурилась, — пусть подглядывают. И пусть завидуют. — Поднимаясь, она потянула его з руку, приглашая следовать за собой. — Пускай даже считают, сколько и в каких позах… — Замучаются считать, — прошептал Йен, накрывая ее губы своими.