Просто такая сильная любовь

Чарльз слушал тираду в исполнении сестры, стараясь зевать как можно тише – у его телефона был чертовски хороший микрофон, способный подставить в самой невинной ситуации. — Да, конечно. Хорошо, солнце, сегодня я обязательно приду. Он отключился на полуслове, уткнувшись в подушку и зевнув теперь уже совершенно сладко. Будь его воля, Ксавье спал бы ещё часа три, но учёба звала, не беря во внимание то, что он полночи был занят отнюдь не просмотром первоклассных сновидений. Рейвен в упор не понимала, почему Чарльз предпочитает оставаться у Эрика в общежитии тому, чтобы уснуть в своей огромной и мягкой постели. Кровать Леншерра была узкой и безумно скрипучей, что слышали и соседи, если Ксавье всё-таки сдавался под натиском и говорил «да». Скрипучей и узкой, всё так, но им хватало, и Чарльз засыпал на плече Эрика, убаюканный его дыханием и объятиями. — Доброе утро, профессор. Голос Леншерра и аромат кофе – что может быть лучше? Чарльз протянул руку, наугад находя чашку, и только после этого приподнял голову, чтобы сделать глоток. Божественно. — Не называй меня «профессор». Он ворчал всегда в ответ на это обращение, до профессора ему ещё было далеко, как минимум – одна диссертация, если ему удастся её защитить. А ему удастся, это знали все, но Ксавье не любил торопить события. Эрик сегодня встал пораньше, чтобы сварить ему кофе, и это грело необычайно, так что чёрный горький напиток доставлял просто неземное удовольствие. — Всё равно меня отчислят, а ты защитишься блестяще, — Леншерр усмехнулся, садясь на край кровати и наклоняясь, чтобы поцеловать веснушчатое плечо. — Не говори глупостей, — Чарльз сел, довольно жмурясь, и нельзя было точно сказать, что ему доставило большее удовольствие – кофе или поцелуй. — Будешь меня содержать, — Эрик снова приподнял уголки губ. – А я буду делать то, за что ты будешь меня ругать. — Боюсь себе представить, что это будет. — Я тоже, но уж постараюсь. Ксавье рассмеялся, оставляя чашку и обнимая парня за шею, сладко его целуя. Эрик ответил жарко, дёрнув одеяло вниз, зная, что кое-кто ещё не успел ни подняться, ни одеться. Чарльз тихо охнул в поцелуй, улыбаясь и позволяя всё. Рейвен не могла понять, почему он оставался на ночь у Эрика, а ведь дело было совсем не в том, чем они занимались в крохотной комнате, которую Леншерру выделили в общежитии. — Мой профессор… — горячо прошептал Эрик, покрывая поцелуями каждый сантиметр бледноватой кожи. — Только твой, — эхом отзывался Чарльз, путаясь пальцами в рыжеватых волосах и выгибаясь под поцелуями, в этот момент особенно ясно понимая, как сильно любит. И как сильно любим.