***
Нас выдала фляжка. Чертова фляжка, которую Пенни держал в руках. Хрен с ним, с коньяком, хрен бы и с фляжкой — в конце концов, где-то оставались мои записи, сделал бы новую, если бы он ее не отдал. Но они узнали, что мы не магглы — с одной стороны, плюс, нас не убили на месте, с другой — все равно хреново. Нас попытались завербовать. Когда тычут лампой в лицо и кричат: сознавайся, говнюк, ты его убил? — это всегда чертовски смешно. Всегда ржал над такой чушью. — Ай, блин, ну не в глаз же! — дергаюсь, когда светящийся наконечник палочки втыкают мне в скулу. Меня фиксируют, чтобы не шевелился, и вот теперь мне очень страшно. Я хочу лампу. Лучше лампу, чем... — Имя? — вальяжно спрашивает темноволосый красавчик лет сорока. Глаза у него ледяные, задницей чую, что шутить с ним нельзя. — Элиот Вог. — Опускаю веки, проигрываю в гляделках. Вообще не хочу на него смотреть. Боюсь. Впервые за много лет боюсь так сильно. — Кто ты? — Человек? — пытаюсь пожать плечами, не выходит. Только не запаниковать, только не запаниковать. — Не понимаю сути вопроса. — Ну как же так, — мужик встает с кресла, и я начинаю паниковать. — Вопрос очень простой. У вас обоих нет палочек, но есть заколдованная фляга. С твоим именем на ней, кстати. Чертова гравировка. — Вы не удивляетесь магии, не визжите, как поросята на бойне, — он подходит слишком близко. Пытаюсь отвернуться, не могу. Закрываю глаза. От Темного лорда пахнет потом и чем-то химическим. Меня тошнит. — Но при этом понимаете, что вам грозит. И боитесь. Правильно боитесь. Вдох-выдох, вдох-выдох, если я блевану на ботинки Лорда, вряд ли он оценит по достоинству. — Правда, совсем не оценю. Черт. — Повторяю свой вопрос. Кто вы? Вы оба маги, тот темнокожий пытался аппарировать, ты пытаешься закрыть свои мысли. Вы не отсюда, но вы знаете, кто я. Хоть бы в обморок упасть, что ли. Ах, черт, у них есть Эннервейт. Если я проболтаюсь, кто мы и что знаем, им всем конец. — Кому им? — орет на меня, прямо в ухо. — Что ты знаешь?! Не хватает лампы. Жалко только, что партизан из меня так себе («Это Сопротивление!», шепчет в голове Хан Соло). — Фините! — что? — Круцио! Прихожу в себя долго. Холодно, меня трясет. Руки. Руки в порядке, шевелятся, но слабо. Кто-то кричит что-то в ухо. Не Марго. Странно. — Унесите. Нет, не убивайте. Поставьте кого-нибудь охранять. Фильм кто-то смотрит, что ли?.. Кого охранять?.. Не могу вспомнить, что я делал вчера. — Это ошибка Розье, пусть он и стережет. Свободны. Кто-то меня левитирует с пола, вокруг шум, голоса и шаги. Спать. Я слишком устал.***
— Элиот! — да кто это? — Элиот, ты жив? — Мнэээ? — мычу какой-то неопределенный звук. Все болит. — Пенни? — Да. Они шарахнули тебя Круцио? — Кто? — Мозги вышибли, похоже. — Язвит, смотрите-ка. — Валить надо. — Кого? — Куда, а не кого, кретин. С трудом вспоминаю, кто я, где я, и что этот прыгучий мудак тут делает. Безрадостные перспективы, как я посмотрю. — Какого хрена ты вообще перенес нас сюда? — на то, чтобы повысить голос, нет сил, поэтому хриплю. Звучит так, будто мне все равно, но я адски зол. Хорошо, что этот урод читает мысли и может прочесть правильный посыл. — Да... — заминается, опускает глазки. — Неудачно получилось. — Неудачно? — максимально медленно переспрашиваю я. В фильмах выглядело эффектно. Но, кажется, получилось слишком медленно. — Это ты называешь неудачно? Нас с тобой в лучшем случае убьют, о худшем даже думать не хочу. — Я хотел тебя подбодрить, окей? — Пенни выставляет руки вперед и повышает голос. Класс, спасибо, теперь мне намного легче! — О да, теперь мне намного легче! Бодрость так и прет из меня, видишь? — хриплым шепотом кричу я на него. Мудак. Помочь решил. — Ну, ты так убивался по этому Майку, блин, чувак! — просто бог красноречия, я смотрю. — Ну, оказался одержим, ну, умер. Ты же не любил его, ну, не настолько! Господи, как в носу-то зачесалось, ой-ой. Нет-нет, аллергия, не сегодня. Даже не помню, куда делись таблетки... ах, да. Они остались в жилетке. На соседнем кресле в гостиной Коттеджа. — Отвалил бы ты со своей заботой, парень, — шепчу я. И так тошно, и эти тут лезут. Знатоки чувств сердечных, тоже мне. Откуда вам знать, кого я любил, а кого нет. Фогг официальную версию случившегося причесал до приличного, менее пугающего варианта. Никто не пытался сбежать и убить кого-то — просто так, два трупа в казематах, ничего особенного. То, что я сделал, самозащитой даже не пахло, и, возможно, мне бы ничего не предъявили, но... Даже лучше, что никто не знает. — Ладно, прости, — виновато ворчит Пенни. — Ты что, плачешь? — Отвали, — шепчу снова севшим голосом. — Это аллергия.***
— Где Эван? — недовольно гаркает на подошедшего парня наш тюремщик. — Это был приказ Лорда, какого черта Розье все еще где-то болтается, вместо того, чтобы выполнять приказ? — Сейчас придет, — примирительно бормочет тот. Светлые волосы и глаза — ха, вот хохма будет, если это Люциус. Плохо помню этот период. Но Лорд еще молодой, значит, семидесятые. Розье еще жив, много кто еще жив. Мародеры тусуются в Хогвартсе. Почему-то больно от этой мысли, не буду об этом думать. Сторож бубнит что-то, блондин что-то отвечает. Откуда-то приближается грохот сапог. — Прошу прощения! — в видимом участке коридора появляется человек. Судя по ощущениям, я седею. Там стоит Майк, собственной персоной, та же нагловатая ухмылочка. Волосы, глаза, лицо, мимика — это точно он. Я не могу ошибаться. — Майк, — хриплю я удивленно, а меня в ответ пригвождают презрительно-удивленным взглядом. — Кто? Понятия не имею, с кем ты меня перепутал, но даже знать ничего не хочу. Сердце так колотится, что дышать трудно. Умру я или нет?.. это была бы глупая смерть, наверное. А ведь на моей могиле даже не напишут, что я умер от удивления и чувства вины. — Эван, черт бы тебя побрал! — разоряется старший товарищ. — Из-за таких, как ты, общее дело полетит коту под хвост! — Я прошу меня простить. Меня задержали важные семейные дела. — С матерью что-то? — в ответ Майк — Эван — неопределенно крутит головой, видимо, намекая, что вопрос деликатный. Не при посторонних. Смена караула, белобрысый с прежним тюремщиком уходят, шелестя мантиями, а Розье со скучающим лицом усаживается в помпезное кресло. Пенни за моей спиной изображает Будду, я гипнотизирую Майка... Эвана. Это Эван. Нет больше Майка. В голову лезет сентиментальная чушь, в носу иногда щекочет — я закатываю глаза к потолку и глубоко вздыхаю. Я любил его. Я действительно его любил. Только в это почему-то никто не верит, даже Марго. Он, наверное, меня тоже любил. Я уже не узнаю этого. Пенни фыркает за моей спиной. Опять подслушивает, что ли? Я смотрю на М... Эвана. Ему ужасно не идет мантия. Пенни настойчиво щелкает пальцами. Черт. Я забыл условный знак. Мы совершаем побег. Осторожно подхожу к решетке, закрывая спиной угол с Пенни. Он не мастер отпирания замков, но, как выяснилось, местные заклинания прекрасно снимаются нашими. Правда, наоборот это тоже работает. — Стой там, — резко одергивает меня Розье до дрожи знакомым голосом. Примирительно поднимаю ладони: все в порядке. Мы уже уходим. В спину втыкается палец свободной руки, и я громко кашляю, маскируя лязг замка. Какие вы молодцы, ребята. Замок смазан, как... Распахиваю двери и сшибаю нашего сторожа заклинанием. Палочек у нас нет, это правда, но мы не беззащитны. — Валим! — негромко говорит Пенни. И мы бежим. Иллюзии мне всегда плохо давались, но тут, видимо, вдохновение пришло. Скорее, конечно, припекло задницу, тут уже хочешь-не хочешь, надо вертеться, так что мы незамеченными прошли почти все посты. Нас никто не ждал, а мы приперлись. Ха. Но Ма... Эвана я шарахнул слабо. Мы почти вышли из поместья (Пенни вел меня почти за руку, читая в головах людей все, как на ладони), как началась тревога. «Еще чуть-чуть, еще чуть-чуть», — думаю я, проходя последний рубеж и выскальзывая на крыльцо. — Валим, — хватает меня за запястье Пенни, срываясь с места в карьер. Больно! Больно-больно, ау! Хватка у него как клещи. На крыльцо высыпают люди, орут, как бараны. Сейчас начнут палить. Да, засвистело. Как в дешевом вестерне, только с магией. Иллюзия рассеивается, они скоро нас увидят... но мы успеваем вбежать в лесок. Слава богу, тут лес. В поле нас бы поймали — или прикончили бы. Голоса сзади не отстают. Пенни все не сбавляет ход — видимо, не может прыгнуть обратно. — Нужна вода, — на бегу сообщает он. — Вода — переход. На большее его не хватает, но я понял. Водные порталы всегда удачнее. В теории. На практике мы такого не делали — а курс Пенни и практику-то еще не проходил. Но сейчас вариантов нет. Дикий вопль — с ярким всполохом впереди и левее падает толстый ствол. Живыми нас брать не собираются. Черт. Черт-черт-черт. Следующая вспышка ближе и точнее, но все равно пролетает над нашими головами. Впору поклясться, что я больше не прикоснусь к сигаретам и алкоголю, если мы выберемся живыми, но я же знаю, что не сдержу клятву. — Вы не уйдете, — грохочет разъяренный голос на весь лесь (Сонорус, что ли, наложил?). Это его голос. Черт. — Я достану вас из-под земли! Ответил бы что-нибудь, да дыхания не хватает. С хлопком Розье оказывается перед нами, и мы бросаемся врозь. Когда мы бежали из нашей тюрьмы, мне не было страшно. Когда сидели в ней — тоже. После Волдеморта я, кажется, вообще разучился бояться, но нет. Майк, человек, которого я любил, а затем убил собственными руками, пришел, чтобы вернуть долг. Нет. Элиот, соберись! Мы еще поборемся. Швыряю в него то же сбивающее с ног заклинание (спасибо, Кейди!), но Эван ревет Протего и отклоняет его. Сонорусом его голос разносит среди стволов так, что это похоже на рык медведя. Пенни швыряет в него какую-то безобидную малоизвестную чушь (светлячки?..), и Розье пытается закрыться, обманутый иллюзией... ...и я понимаю, что это наш единственный шанс. — Прости, — выдыхаю я, складывая жесты. Не знаю даже, на что я надеюсь: на то, что я успею, и мы выживем, или на то, что Эван-Майк убьет меня прежде, чем я убью его второй раз. Перекрещиваю пальцы и росчерком обрываю заклинание — и его жизнь. Пенни что-то гундосит, я его не слышу из-за грохота сердца. — Бежим. — Не знаю, услышал он меня, или так догадался, но хватает меня за руку — опять — и мы снова несемся через лес. Где-то он тащит меня буквально на себе. Нога проваливается в яму, и в ботинке хлюпает вода. В глазах темнеет, противный звон в ушах нарастает. Пенни отпускает мою руку, и я падаю на ковер. Марго выкрикивает мое имя. Кажется, мы дома.