Зима

К Лакку, наверное, никому было не привыкнуть. По тем или иным причинам, этого сделать никто не мог. Даже Магна после всего — не привык. Да и не хотел, если честно говорить. Неожиданные вещи всегда самые лучшие, а Лакк именно таким и был. Неожиданным. Лучшее для него слово. Все, что было связано с ним было резким, ярким, обрывочным, запечатленным на сетчатке в порядке пьяного бреда. Сваливалось словно снег на голову. Никогда не скажешь куда он ушел и когда появится вновь. Это было вполне нормально для него, прийти с разбитой губой, расквашенным носом, сияющим и ничуть не раскаявшимся. Такое бывало исключительно редко, но все же если и случалось, то сразу становилось достоянием общественности. Магна его всегда немного понимал. А еще — сочувствовал. Все знали, что Ями мог быть предельно суров со своими подчиненными. Только Лакку это все как с гуся вода. Вообще по боку. Ями это знает, Магна знает тоже и поэтому держит Волтию за шкирман, рвущегося напролом, когда у самого чешутся кулаки. Солидарность, ответственность и прочая хуйня, чтоб им в аду горелось и икалось со всеми демонами. Магна терпеть не может все эти условности, договоренности, дипломатические расшаркивания. Правила — и то не все признает, хотя знает железно — они необходимы людям. Жить без хотя-бы своих, внутренних правил просто невозможно. Даже у самого прогнившего преступника, зачастую, есть свой кодекс чести. Если правил нет вовсе, если совершать любое злодеяние, то и называться человеком ты не достоин. Как бы Магна не признавал важность правил, многие из них до сих пор для него непонятны. Придворные законы, делящие людей на «высших» и «скот» во сто крат хуже мороза, пробирающего до ребер. Хуже зимовки в обдуваемой степи, где ни-чер-та не горит костер. Магна, на самом деле, не желал бы о них знать вообще ничего. Но работу делать кому-то надо, поэтому одну бесконечно долгую зиму они с Лакком проводят на пустошах окраин по заказу какой-то дворянки. Условия тут аховые, но понять это можно. Восстановление целого города после нападения разбойников это вам не плюнуть и растереть. Магна ненавидит зиму, как любой деревенский житель он знает ее, боится ее. Он знает ее холод, знает что она кусает, грызет кости изнутри, никак не избавиться, не стряхнуть. К тому же зимой — голод собачий. Даже магия не спасает особо, если все посевы бьет неожиданный мороз. Тут же все во сто крат хуже, и эта деревня слишком напоминает ему его родной дом. Хотя, были и несомненные плюсы в этой степи и продуваемой всеми ветрами базе. Прошедшие года в Быках показали Магне, что иногда зима — вовсе не так уж плохо. Та, прошедшая в степях, так вообще его научила многому. Иногда кажется — слишком многому. Кроме того, что дерьмо и то еще — случается повсеместно, что есть еще такие ублюдки, которые сделают все ради себя, чтобы себе все прибрать к грязным, крысиным лапам побольше золота, Магна еще узнал и то, что он невероятно привязчив. Невероятно наблюдателен и внимателен, если дело напрямую касается объекта его привязанности, спящего с ним под одним плащом. Та зима изменила многое, и теперь Магна знает, что зимой Лакк редко уходит за пределы базы, будь его одежда хоть трижды тёплой. Он ненавидит мокрый снег, а еще Лакк — это сплошные острые локти да коленки, так что ему очень холодно и он вечно приползает к Магне, потому что тот и в общем очень горячий парень, и в буквальном смысле ходячая печка под боком. А еще не откажет страждущему даже в два часа ночи. Это же Лакк, в конце концов, он никогда не мог этому засранцу отказать. Чисто подсознательно просто. Не хотел. Все и всегда идет по одному и тому же сценарию. Этот мелкий охальник сначала спирает толстое одеяло, а потом и вовсе лезет своими холодными конечностями к Магне во сне. Совершенно по-детски, и наверное с Магной что-то не так, потому что ему Лакка в такие моменты немножечко жаль. Волтия — не тот тип людей, которые ценят жалость к своей персоне, но он весь будто ледышка, а Магне жарко под двумя одеялами. Лакк не занимает много места, так что они размещаются на одной узкой койке, на которой в обычных условиях двое бы даже не пытались поместиться. За окном завывает метель и Лакк зарывается куда-то в Магну-подушки-одеяла, плевать. Лишь бы потеплей. В такие вечера он неожиданно тихий. Магна уж не знает почему, еще больше, чем слякоть и вездесущую грязь (хотя когда они оба по уши в этой самой грязи гоняли по лесу в сезон дождей, Волтии было как-то плевать) Лакк ненавидит метель. Возможно, потому что ветра такой силы несут в себе зачастую часть элементальной стихии ветра, а смешанные со снегом, они, по словам Лакка, превращаются в ужасную какофонию. Магна сам не слышит ману, он не такой гиперчувствительный, но его просто передергивает от подсознательного, вбитого в детстве страха, от которого он не может отделаться до сих пор. Так что он тоже не хочет оставаться с метелью один-на-один (пусть это и не очень по-мужски). В конце концов, даже у такого рубаха-парня как Магна есть свои небольшие скелеты в шкафу. Например — неуместные сравнения, которые явно не его конек, но кем еще можно назвать Лакка, как ни недовольным ежом, когда он фырчит рано утром, кутаясь в одеяла и стараясь сохранить тепло, когда Магна уходит из комнаты. Магна знает — у него слишком много таких неуместных и чувств, и сравнений, и чего только в его голове не понапихано, но Лакк знает тоже. Они, на самом деле, гораздо более одинаковые, чем может показаться с первого взгляда. И поэтому когда неровный утренний свет ложится на его лицо, полосует его на светотень, путается во взъерошенных волосах, Лакк спросонья жмурится недовольно, фырчит. Солнце еще даже не встает, но лицом к окну Лакк спит очень чутко. Он по первости пытается закрыть лицо, просто потому что занавески в комнате у Магны не предусмотрено, но сдается и тянет Свинга обратно за собой, на подушки, (одну Лакк всегда притаскивает с собой), в их два теплых одеяла, и стоит только Магне от неожиданности присесть обратно, медленно и тепло целует. Он весь теплый, почти горячий, помятый, разморенный ото сна и еще недостаточно отошедший, чтобы в чем-то сомневаться. Магне немного жаль, что это перестает быть неожиданным, но тут уж ничего не поделаешь. В конце концов, некоторые вещи лучше, когда они ожидаемые, послевкусие у них другое, приторно-сладкое какое-то. Да и на душе спокойнее, и он позволяет Лакку стиснуть себя в объятьях, даже не пытается никуда вставать и куда-то спешить. Слишком рано для этого, солнце даже еще не встало. Магна и правда никогда не мог ему достаточно хорошо сопротивляться. Да и, если честно говорить, не хотел.