***
И был другой Кихен, который сказал: «Нам надо расстаться». Таким голосом, будто у его виска пистолет, и он спасает себе жизнь. Минхеку мучительно хотелось курить. Он бросил без малого полгода назад, и теперь у него началась ломка. Кихен был его спасением эти месяцы — был его сотнями пачек. Ю как-то сказал, что запах сигарет Мину ни к лицу, намного лучше, когда он пахнет кофе и им, Кихеном. Это отбило желание курить на все сто. А теперь это чувство заломанных рук и больного скрежета в горле вернулось, и покурить было жизненно необходимо. Он сделал шаг, два и, убедившись, что не свалится, хотя очень хотелось, свернул за угол. Добравшись до первого магазина, купил себе Мальборо. Сигареты не помогали. Холод не помогал. Ничего не отрезвляло. Он прокручивал в голове разговор и не понимал: в какой момент он вырубился из реальности. Ведь он буквально не сказал ни слова в течение этого монолога Кихена на пару минут. Там было так же про «не думаю, что ты простишь меня». — Прощать тебя за что? — тихо спросил Минхек в пустоту. К сожалению, этот вопрос не получилось задать виновнику данной драмы. Такой дешевой и пошлой, что аж мутило. И снег вам тут, и томная ночь. Огни большого города, и люди обгоняющие ветер по пути домой. И один придурок, промерзший до костей, с пачкой сигарет в одной руке и отпечатком мерзкого расставания на другой ладони. Телефон звонит в сотый раз и мелодия из заставки «Звездных войн» настойчиво сообщает, что хриплый голос «Дарта Вейдара жизни Минхека» очень хочет с ним поговорить. — Ты где твою мать?! — голос Гюна срывался на писк, что крайне комично. — Тебе прищемили яйцо? — Минхек истерично захихикал. Это нервное, и очень слышно. Чангюн поймет. — Ты где я тебя спрашиваю?! Что случилось? Куда ты пропал?! — еще минута вопросов, ответы на которые услышать на том конце никто не хочет. Просто надо проораться по полной. — Я жив, Чангюн. Это отвечает на все твои вопросы? Или мне пройтись по порядку с пояснениями и ссылками на список литературы? Чангюн снова дышит ровно и явно его сердце начинает биться без тахикардии первый раз за последние час-два. — Говори. — Я скоро буду дома. Пока. У меня мерзнут руки. Мин положил трубку и удивился своей выдержке и тому, как спокойно он смог говорить. Как он смог не заорать, заливая тротуар слезами, что его бросили и малыш Чангюн-и должен бежать с битой наперевес спасать рыдающую принцессу. Но все было просто — он сам не верил в произошедшее, так что говорить было нечего. Его никто не спросил и не дал хоть слова сказать. Он ничего не решал, а решать за себя не просил. Еще одна сигарета и уже до ужаса мокрые ноги. Носки можно выжимать, а ботинки выкидывать. Минхек развернулся на пятках и двинулся в сторону откуда пришла беда. Точнее она там скрылась.***
— Пойдем погуляем? — температура в комнате упала со страстно горячих объятий до колючих отталкивающих фраз. Кихен резко встал с кровати и ушел в ванную. Красная лампочка снова включилась, а вместе с ней и сирена. Голова начала пульсировать, шум в ушах вернулся вместе с привкусом блевоты, какая бывает после пьянки, когда ты не только вливаешь в себя все, что видишь, но и ешь все, что точно не пригодно для здорового питания. Мин натянул штаны, кофту и остановился у двери ждать Кихена. Тот вышел одетый через пару минут и молча, взяв ключи, вышел из квартиры, вытянув Ли за руку. Через пару кварталов Кихен резко остановился и начался «конец». — Нам надо расстаться, — один удар, два. Сердце в ужасе заходится. Биться ровно оно явно не хочет. — Я не думаю, что ты поймешь или простишь, — удар, два, четыре. К горлу подкатывает мерзкий ком. Он давит и хочется закашлять, чтобы снова ровно вдохнуть, но не получается. — Я тебя и не достоин даже, ты же это сам знаешь, — пропуск, удар, два. В груди становится дико тесно. Там нет места для бьющегося сердца и воздуха. Ком превратился в камень, упал и теперь давит на ребра изнутри. Потом звенящая тишина, губы Кихена, которые двигаются, но не слышно звука. Он их слишком часто облизывает. На улице ветер. Они покраснели и завтра потрескаются. Ли думает, что бальзам у него в сумке дома, но он её забыл. Кихен сам решил, что хранить будет его у Мина, потому что это мило. — Ты точно все расскажешь Чангюну, но я все понимаю. Меня уже заочно все ненавидят, и главное себя не вини, — у Минхека все плывет. Снег залетает за шиворот куртки. Он замерз, но рука, которую держит Кихен, горит голубым пламенем, как будто ее облили бензином. Слова долетают как будто из вакуума неразличимыми звуками. После «нам надо расстаться» погасли все фонари, звуков не стало, и только мерзкий скрежет снежинок по куртке. В этой гнетущей тишине хочется оглохнуть. Ослепнуть хочется еще сильнее, потому что слишком красивый Кихен с дрожащими губами, смотрит, как побитая собака, и что-то говорит. Но не слышно же, черт возьми! Как только Минхек открывает рот, чтобы что-то сказать или хотя бы вдохнуть, Кихен отпускает руку. Он очень быстро уходит, скорее даже сбегает.***
Минхек встретил Ю на последнем курсе университета. Точнее после выпускных экзаменов. Все собрались пить и праздновать окончание учебной кабалы. Кихен был знакомым Джухона, которого так все нахваливали ещё заочно, что Мин ждал встречи с парнем с ореолом над головой. Но пришел Кихен. Безумно красивый, что хотелось плакать смотря на него, и совсем сумасшедший, как оказалось. Не тот ботаник, о котором ему рассказывали, который давно метил в большую компанию на немаленькие деньги. Не примерный сын, который должен был бы кланяться в пол Ли, даже при их совсем маленькой разнице в возрасте. Но, верить слухам не стоит, и язык в рот Мину он засунул уже через пару часов. Губы, пропитанные водкой, шептали что-то про свободную квартиру и дико уже не свободные штаны. Минхек, одной рукой придерживая неровно стоящего Кихена, посмотрел с вопросом на Джухона, а тот лишь повел плечами. Мол, кто знал, что в таком тихом омуте, живут такие черти. Минхек тогда уложил спать парня на свою кровать в их новенькой с Чангюном квартире. Сосед точно до утра не должен был появиться, но на всякий случай табличку «не беспокоить», украденную из какой-то дешевой гостиницы, Мин повесил на ручку двери. Сам он лег на диван, предусмотрительно поставил себе и новому знакомому по тазику у кровати и бутылке воды. Утром, открыв глаза, он увидел Кихена, дико помятого, немного зеленого, но все еще очень красивого, который сидел напротив с почти пустой двухлитровой бутылкой воды. — Не удобно вышло, — улыбка на лице Ю была виноватой. Хотя больше за испорченный коврик в ванной, чем за интимный массаж через джинсы в такси. — Купишь новый, — Ли тоже решил, что коврик все-таки проблема посерьезней. — Я бы поел, — Кихен поджал губы и погладил свой живот. Киты там завывали на всю комнату. — У меня из еды яблоко и еще одна бутылка воды, — Минхек сполз с дивана и, придерживаясь за стенку, еле дошел до холодильника. — Я вряд ли сейчас выгляжу сносно, чтобы не напугать людей на улице. Да и ты… сливаешься то ли с зеленым стеллажом, то ли с белой стеной. Кихен нервно засмеялся, схватился за голову, застонал и перелез на диван, закрывая голову пледом. — Тогда может начнем с обезболивающих и закрытых штор? — Я только за, — Мин достал таблетки. Яркое солнце и правда раздражало и вызывало вспышки боли в голове раз в пару секунд. Кихен подвинулся на диване ближе к спинке и постучал по месту рядом с собой. — Давай не будем играть в склеротиков, и делать вид, что вчера не прошли этапы общения трех месяцев, всего за пару часов. Минхека слишком мутило и трясло, чтобы идти до своей кровати. А у Кихена были теплые руки и мягкие губы. И тут сопротивляться было бы чертовски глупо. А потом случилось то, чего Ли точно не ждал. Случилась какая-то всепоглощающая любовь. Она свалилась на него настолько неожиданно, что казалось пару первых недель он ходил в полном неадеквате. Ел и спал на автомате, лишь закрывая дыры между встречами с Кихеном. Минхек никогда не был в отношениях. Ну, или в нормальных отношениях. Там были встречи в клубах, секс на одну-две ночи и прощальные поцелуи у двери, после которых ни один ни второй не планировал сохранять номер в телефоне. После пары таких раз, он точно для себя решил, что упругие мужские задницы нравятся ему куда больше, чем женская грудь. Что томный хрип он хотел слышать определенно сильнее, чем писклявые завывания. Заводить отношения не хотелось, да и было не с кем, а так как решить вопрос с удовлетворением главной в его возрасте потребности не составляло труда, он сильно об этом не переживал. Чангюн пытался его кому-то сосватать пару раз, но Минхек только отшучивался. — Если ты хочешь, чтобы у твоего знакомого была наутро смешная походка, просто так и скажи. Как гласит мужская мудрость — если не хочешь, чтобы кто-то остался у тебя в квартире с утра, убери все вещи, которые ему могут понадобиться. Одна зубная щетка в квартире. Одна пара тапочек. И желательно даже одна кружка. С Кихеном сразу все пошло не по плану. Для начала они не переспали ни в первый день, ни во второй и даже не через неделю. Минхек не понимал в чем причина такого оберегания собственной задницы, но Кихен дальше потрогать его и дать потрогать себя не заходил. И делал это слишком хорошо, чтобы отказаться. Потом он подружился с невыносимым Гюном, и тот летал окрыленный по квартире, сшибая все на своем пути. Ведь его драгоценный Минхек теперь улыбался двадцать четыре на семь, как последний идиот, и это не могло не радовать. Через два дня Кихен принес себе носки и оставил в шкафу Минхека. Тот и не понял, что произошло. Потому что еще через день появилась кружка. Через пару дней зубная щетка. И вот, когда Кихен начал оставлять свои книжки по всей квартире, Минхек заволновался. Кихен медленно завоевывал территорию, сжимая кольцо комфортного, личного пространства Ли до размеров его кровати, потому что туда он совсем не спешил. Но все-таки настал день, когда Минхека все заколебало и книжки, и зубная щетка вылетели в коридор. Ю подскочил на диване вместе с Гюном, где они ели попкорн, уставившись в ноутбук. — У тебя какие-то проблемы? — Хен, ты чего? — Чангюн встал с дивана и направился в сторону Ли, но тот указал ему пальцем на дверь. — Просто скройся сейчас. Чангюн кивнул и вышел в коридор. Становится частью трагедии, о которой он пока был не в курсе, не хотелось. Присел на пол, около их входной двери, и продолжил просмотр сериала на телефоне с места, где их прервали. — Я еще раз спрошу — у тебя проблемы? — А ты хочешь мне их устроить? — Кихен расплылся в самодовольной улыбке. Он уселся на диване поудобнее и протянул руку вперед, как бы давая понять, что он слушает и дает Мину слово. — Я не понимаю — что это? Ты проводишь у меня в квартире столько времени, что кажется тебе негде жить. Ты не отлипаешь от меня, как жевачка, а сам не даешь зайти дальше утех пятиклассника. Тебе что от меня надо-то? — Давай начнем с того, что это ты меня сюда зовешь. А твой сосед так вообще мне копию ключа на второй день выдал. Я не знаю, что у вас за странные проблемы с доверием, но я как бы и маньяком быть могу, а вы спите при мне как ни в чем не бывало. Ну, а что касается того, что у тебя стоит уже который день, и скоро ты пойдешь насиловать подушку, для разгрузки… ну, ты ж не просил. А мне себя предлагать за еду? Ты сам всегда останавливаешься, а я не настаиваю. Минхек просто открыл рот и пару секунд стоял, смотря вглубь комнаты. Сейчас его поведение ему казалось настолько истеричным, что он хотел сказать, что у него просто ПМС и скрыться в ванной. Ведь он понимал, что злит его не зубная щетка и даже не отсутствия секса, а то, что и без этого всего Ю ему очень нужен. Он стащил Кихена с дивана за руку и повел в спальню. — Пойдем, будешь отрабатывать еду и спасать подушки. А потом все было слишком хорошо. Кихен был таким прекрасным, что опьянял похлеще абсента. После встреч с ним перед глазами еще долго танцевали зеленые феи. Он мог целый день не вставать с дивана, мурлыкать под ушко, готовить пироги и при свечах кормить Мина мороженным. Мог зажимать его в туалетах клуба и, как последняя шлюха, стягивать с себя джинсы, разворачиваясь к стенке и призывно вилять бедрами. Иногда брал Минхека с собой на семейные ужины, где ориентировался в правилах этикета, как принцесса на выданье, а в этот же вечер влетал в спальню с пакетом конфет и криком: «Давай распихаем их по мне, и ты будешь искать языком!». И так было каждый день, в течении всех этих месяцев. Ничего не предвещало беды, потому что, когда ты настолько счастлив, ты не просто носишь розовые очки, ты слепнешь от их яркости и уже ничего не хочешь видеть.***
Мин поднимался по лестнице к квартире Кихена через три ступеньки, спотыкаясь и тихо шипя. Всю дорогу он думал, что он скажет и главное, как приложит Ю головой об стену. Злость в нем выросла за эти пару кварталов, как Халк от непонимания до желания убивать. И теперь красная лапочка у него в голове кричала об опасности не для него, а для всех вокруг. Минхек крушить! Минхек злиться! Он начал тарабанить по двери ногами и руками. — Кихен, открой дверь немедленно! Или я всех тут на уши подниму сейчас! Послышался звук открывающегося замка и Мин уже сжал кулаки, чтобы с размаху налететь на Ю, но дверь открыл не он. — Привет, хен, — Хенвон улыбнулся и немного наклонил голову. Он с грустью смотрел на Ли, придерживая дверь рукой, как бы намекая, что приглашать его зайти никто пока не хочет. Хенвон был старым другом Кихена, еще со школы. Подозрительный натурал, который выглядел как самый настоящий гей девяносто девять процентов времени. Его задницу хотели заполучить все парни и девушки, которые попадались ему на пути, но он был верен своей единственной и, скорее всего, первой любви — милой девушке Чанми. Они строили планы на свадьбу с первых курсов университета и говорили об именах своих будущих детей большую часть времени. Оба были очень красивы, молчаливы с другими и слишком близки друг с другом. Минхек поморщил нос. Напоминание в голове об этой сладкой парочке подлило бензина в костер его гнева. — Хенвон. Где он? — Ли цедил каждую букву сквозь зубы. Он не понимал, когда он успел так завестись, но сейчас его вряд ли бы успокоило что-то кроме применения насилия во всех его проявлениях. Он не собирался истерить. Он собирался орать и крушить. — Эм… — Хенвон почесал затылок и грустно выдохнул. — Заходи, все равно я не знаю, что делать. Он же только твое имя орет и не подпускает к себе. Минхек непонимающе посмотрел на Хенвона, но зашел. Шагнув в коридор, он ошарашено уставился на то, что творилось в квартире. Похоже, настоящий Халк успел прийти раньше или Кихен не только его сегодня бросил. Казалось, что тут произошла драка или просто кто-то очень большой и пьяный не мог найти выход. Вещи валялись повсюду, стол был перевернут, на полу были осколки от разбитой посуды. — Что за?.. — Ли развернулся к Хенвону. А тот просто стоял, прижавшись к стене. — Он просил не говорить тебе. Теперь я понимаю, что зря слушал. — Говорить что? — Минхек прошел глубже на кухню и резко остановился. Его будто кто-то сзади ударил мешком, в глазах начало темнеть и оглушающая тишина вернулась. В углу сидел Кихен, который всхлипывал так, что было понятно, что это уже не слезы, а истерика, которая сейчас мешает ему дышать. Он прижимал к груди осколки голубой кружки Минхека, руки были в крови, но он сжимал их сильнее и сильнее, каждый раз завывая с новой силой. Минхек не мог броситься к нему, не мог ничего сказать. Он просто прирос к полу и стоял, уставившись на Кихена. Было очень больно в груди и казалось, что теперь и его руки изрезаны осколками кружки. Он смотрел, как его любимый мальчик поджимал колени все ближе и ближе к груди, пытаясь спрятать в них лицо. Он смотрел, как его любовь с ужасом в глазах также смотрит на него и отчаянно молит взглядом о чем-то, но до Мина не доходит. — Кихен? — только услышав свой голос, Минхек понял, что он шепчет. Он боялся нарушить тишину в своей голове и спугнуть Кихена. — Он тебе сейчас ничего не скажет, — Хенвон подошел сзади и положил руку на плечо Ли. — Я понимаю, что это все выглядит страшно, но он скоро успокоится. Надо подождать. Сейчас важно забрать у него кружку. Он уже весь изрезался. Минхек выдохнул и оглянулся по сторонам. Он не понимал ровным счетом ничего. Будто был во сне, и проснуться сейчас было бы просто спасением. Мин зажмурился пару раз и, осознав, что это точно не сон, сделал пару шагов в сторону Кихена. — Ки, послушай, давай я это заберу и потом склею. Я обещаю, — разговаривать он продолжал очень тихо, но понимал, что Кихен все слышит, потому что он перестал захлебываться собственными стонами, и даже сфокусировался на лице Минхека. Ли не понимал, что с Кихеном. Не понимал, почему он ведет себя с ним, как с ребенком сейчас, но казалось, что это единственное правильное решение. И оно сработало. Кихен протянул руки вперед и раскрыл ладони. Очень медленно Мин присел рядом с ним и забрал осколки кружки у него из рук. Затем отошел к раковине, намочил полотенце и вернулся к Ю. Он отдал ему полотенце в руки, в надежде, что тот зажмет его в ладонях и остановит этим кровь. Кихен вытер полотенцем лицо и руки. Теперь он был еще больше похож на побитую собаку. Красные разводы от слез и крови на лице, бледные руки в порезах и большие заплаканные глаза, из которых все еще лились слезы. — Пойдем на балкон выйдем, я объясню, — Хенвон взял Мина под локоть и улыбнулся Кихену. — Мы сейчас вернемся, и я сделаю тебе чай. Хорошо? Кихен кивнул и встал с пола. Он перевернул стул, который валялся на полу, и сел на него, поджав колени. Он продолжал всхлипывать, стонать себе в кулак и периодически начинал крутить головой из сторону в сторону, закрывая уши руками. Когда они вышли на балкон, Мин достал из кармана куртки сигареты. Он протянул их Хенвону, но тот лишь поморщился. — Ну простите, у тебя там ванильно-клубничная любовь — тебе это не надо, — Мин прикурил сигарету и вопросительно посмотреть на Хенвона. — Говори. — Кихен болен, сколько я его помню. У него биполярное расстройство. Пару недель назад он перестал принимать лекарства, сказав, что устал от того, что врет тебе, что постоянно на таблетках и вообще он чувствует себя намного лучше. Родителям он не сказал, да и, я так понимаю, у него было что-то вроде ремиссии. Как он врал врачу тоже не знаю. Я надеялся, что если это начнется, то с легкой депрессии и я уговорю его вернуться к приему таблеток, но период обострения слишком резко настал. Я не видел его буквально пару дней. Об этом мало, кто знает. Жалость и чрезмерная забота ему не нужна. Он этого сполна получил в детстве. Я просил его рассказать тебе много раз, но он слишком боялся, что ты испугаешься. И вот он позвонил час назад и орал в трубку, что все испортил, и что ты его никогда не простишь. Я приехал буквально минут двадцать назад и уже все было так. Я его таким никогда не видел. В детстве он просто уходил в депрессию между сменой таблеток. Честно? Я не знал, что делать. Хорошо, что ты пришел, Минхек. Прости, пожалуйста, что не говорил… но это был не мой секрет. Сигарета в руке у Минхека дотлела до фильтра. Он так ни разу и не затянулся. В голове крутились картинки последних дней и недель, и он пытался понять, как и где пропустил что-то очень важное. Настолько важное, что из-за этого его светлое солнышко Кихен сейчас рыдает на кухне с руками в крови. — Что мне делать? — Я бы для начала привел его в чувства, а дальше он, надеюсь, сам скажет. Минхек молча вышел с балкона. Он был благодарен Хенвону, но вести сейчас длинные диалоги просто не было времени и сил. Он подошел к Кихену и сел на колени рядом с ним. Ю вздрогнул и поднял взгляд на Минхека. — Кихен? — Мин провел рукой по его волосам и приподнял лицо за подбородок. — Посмотри на меня, пожалуйста. Если ты мне сейчас поможешь, я буду очень тебе благодарен. Что ты должен выпить, что бы тебе стало легче? Кихен молчал. Он очень внимательно смотрел в глаза Ли, но молчал. Внутри него еще бушевал огненный ураган, который сжигал все настроенное тяжким трудом. Горели отношения с Минхеком. Горели полгода его жизни, когда никто не спрашивал, что с ним и почему он такой. Полгода, когда его любили без вопросов и жалости. Он не мог совладать с тем, что происходило где-то глубоко в груди. Это чувство, когда ты не контролируешь свои мысли и эмоции, и при этом их слишком много — оно вернулось и теперь Кихен не знал, что делать. Как ему исправить всё, что случилось, если он даже не может перестать плакать и ответить Мину. Как потушить это огонь, который выжигает легкие изнутри. Как все объяснить и при этом не сделать хуже. — Я очень тебя прошу, скажи мне, как тебе помочь. Я не справлюсь без тебя, — Минхеку страшно хотелось самому зарыдать. Все что сейчас на него вывалили, стояло комом в горле и очень хотелось вырваться наружу. Но Мин понимал, что начни он сейчас плакать, ситуация из очень тяжелой превратиться в ужасную. Кихен тяжело вздохнул и начал качать головой. Он сжал руки Минхека в своих и заплакал с новой силой. — Прости меня! Прости, Минхек! — его голос начал срываться на хрип, слезы полились по щекам и он снова задрожал.- Я чувствовал, что это… это внутри меня растет, и я так хотел тебя уберечь! — Ки, послушай, все хорошо. Давай, пожалуйста, ты поможешь мне, а я тебе, — Минхек взял лицо Кихена в ладони и начал целовать щеки и глаза. — Пожалуйста, не плачь. — Там, в желтой банке из-под чая, — Кихен показал пальцем на кухонный шкаф. Он еще пару раз всхлипнул и прижал руки Мина к своей груди, уткнувшись в них носом. Хенвон, который все это время стоял у балконной двери, подошел к шкафу и достал банку. Внутри были разные блистеры с таблетками. Он протянул ее Кихену. — Я пойду… подожду снаружи, — он взял куртку, которая висела на ножке перевернутого стола, и вышел из квартиры. Кихен покопался в банке, достал две таблетки и проглотил их без воды. — Не звони пока родителям. Хотя бы до завтра. — Хорошо, Ки. Я сделаю, как ты попросишь. Минхек, взял Кихена за руку и отвел в спальню. Он уложил его под одеяло, а сам лег рядом. Руки Ю все еще были немного в крови, но Мин рассудил, что это подождет. Кихен прижимался к Минхеку всем телом, и очень крепко сжимал руку. Через двадцать минут его дыхание выровнялось и он перестал плакать. Дрожь в его теле еще не унялась. Он периодически вздрагивал и начинал тяжело вздыхать. Но Минхек прижимал его сильнее к себе каждый раз, стараясь, чтобы любая попытка Кихена вырваться пресеклась на корню. Они лежали в полной тишине еще по меньшей мере полчаса. Казалось, прошла вечность, потому что Минхек считал каждый вдох и выдох Кихена. Сейчас не было ничего важнее для Ли, чем то, как билось сердце его любимого мальчика. Чем то, как Кихен сжимал футболку Мина на спине, цепляясь пальцами. Чем то, как Кихен периодически отстранялся, чтобы поцеловать Ли в ключицу или шею, а потом обратно уткнуться ему в плечо. — Ты хочешь поговорить? — Минхек уткнулся носом в волосы Кихена, и свободной рукой гладил его по голове. — Нет, — он немного отстранился и посмотрел в глаза Мину, — но я очень хочу проснуться завтра с тобой. Минхек улыбнулся и прижал Кихена к себе поближе. Сейчас внутри него лампочка мигала уже так ярко, что он не видел перед собой ровным счетом ничего. Но его лампочки и его демоны не имели никакого значения сейчас. Имело значение только то, что сегодняшний день сотрется утром, как страшный сон. И он проснется рядом с Кихеном. Будет держать его крепко в своих объятиях и точно не отпустит. Такой ошибки он не совершит больше никогда. Имело значение то, что он очень отчетливо слышал то, что говорил Кихен. Все остальное было не важно. А быть слепым в темноте не так уж и страшно.