Per se

      Ощущения возвращаются постепенно. Сначала есть только одно чувство: такое возникает, если в слишком теплой спокойной воде раскинуться, закрыть глаза и потерять – верх, низ, воду, себя. Собственное существование остается неоспоримым, но пропадает всякое его понимание – где, как, для чего…       Потом, словно камень, бьет осознание тела. Как-то вдруг он чувствует, что у него есть руки, ноги, голова, он может сосредоточиться на кончиках пальцев или мочке уха, или точке между лопатками, где раньше иногда так некстати начинало зудить или щекотать… Эта последняя мысль тянет за собой другие. Вода? камень? зуд между лопатками?.. Он хватается за нее, как за ниточку – ниточку?..– дергает и нащупывает что-то еще.       Ах, да. Память. Сознание. О-сознание...       Нет опоры. Он осознает, что нет опоры. И нет никакого присутствия: никого, ничего, ни касания, ни давления. Пусто. Где он? Вращается где-то в «ничто», где даже мыслью не за что ухватиться, кроме самого себя.       Вдруг возникает тишина. Не звук, нет, его не существует, ни малейшего намека, и попытка извлечь его из гортани терпит неудачу: ну да, воздуха же тоже нет... Он извивается, мотает головой, разевает рот и таращится от усилий, но не добивается ничего, и потому не сразу понимает, что видит темноту.       Себя не видит, только ее – черную, всеохватывающую, разом бесплотную и непроницаемую. Это… Это… Он судорожно ищет в памяти, хватается за обрывки мыслей, за образы, вертит их, отбрасывает и, наконец, находит.       Тьма. Тьма Вековечная.       Сначала он замирает. Не чувствует ничего, слушает себя, ждет. Потом накатывает. Гнев, ужас, ярость, обида, неверие, отчаяние, торжество – конечно, он же сам, сам!.. – злое торжество, злорадство… Он снова извивается, молотит в пустоте руками, хватает себя за волосы, за лицо, снова пытается кричать. Наконец, успокаивается. Приказывает себе успокоиться и сделаться равнодушным.        Ну и пусть, – думает он, глядя в эту темноту. – Я никогда…       Феанаро упал, ударился коленями и ладонями и даже лбом до пола дотянулся.       Искры из глаз не посыпались, но боль ушибов знакомо запульсировала и давала понять: без синяков не обойдется. Феанаро выпрямился и сперва недоуменно посмотрел на руки: они были в пыли. В мелкой серой крошке, каких-то песчинках, трухе – в том, что всегда можно найти на плохо подметенном полу.       Да, здесь был пол. Каменный, мощенный плитами. Стены, потолок были такие же, и если наклонить голову и посмотреть сбоку – он немедленно так и сделал – то оказалось, что разницы никакой. Квадратный каменный коридор, хоть так смотри, хоть эдак. Феанаро зажмурился на мгновение, прислушался к себе, к притупляющейся постепенно боли от ушибов и поднялся. Пошевелился, потер колени, отряхнул сначала руки, затем штаны.       Штаны! Он оглядел себя, ощупал лицо, грудь и убедился, что от ран не осталось ни следа, и что вместо доспехов и сгоревшей под ними одежды, он одет в то, в чем обычно работал в мастерской – в простые немаркие штаны и такую же рубаху.       – И что за шутки? – наконец, спросил он вслух и, спохватившись, зачем-то пощупал кадык. Еще раз кашлем попробовал голос, подышал – намеренно хрипло, потом с шумом, потом нормально. Голос был на месте.       – Может, заодно и башмаки?!.. – спросил громче, но на этот второй вопрос, как и на первый, никто не ответил, и только звук – свой, собственный, знакомый, отрадный – гулко унесся куда-то вперед и там потерялся.       Снова стало тихо. Феанаро переступил на месте босыми ногами, не без удовольствия ощутил все тот же шершавый мелкий сор и исходящий от каменного пола холод.       – Что ж, это даже не Тьма, – снова заметил он вслух и на пробу сделал пару шагов. Тело слушалось. Не хуже и не лучше, чем всегда; что бы здесь ни затевалось, он ощущал себя совершенно обыкновенным и… живым.       Теперь нужно было оглядеться.       Он уже понял, что находится в коридоре. Тот уходил в обе стороны и быстро пропадал во мраке – света факела в кольце на стене хватало, чтобы осветить пространство на несколько шагов вперед. Коридор был не узкий и не широкий, одинаковый по высоте и расстоянию между стен. Растопырив руки, Феанаро не смог бы дотянуться до них, но до потолка дотронулся без труда. Кроме факела с кольцом и взявшейся откуда-то одежды, ничего рядом не было. Коридор выглядел совершенно безлико и пусто.       Феанаро постоял, вглядываясь сначала в одну сторону, затем в другую, но ничего не увидел и не услышал.       – Эй! – крикнул он, повысив голос.        Эй-эй-эй-эй!.. – унеслось эхом прочь.       – Есть здесь кто?!        Кто-кто-кто-кто-то-то!.. – растаяло с тем же результатом.       – Намо!!! – в последний раз попытался Феанаро.        Намо-амо-амо-амо!..       – Ладно, – уже тихо пробормотал он себе под нос и подтянул рукава рубахи, – посмотрим.       Он пошел направо просто потому, что справа висел факел. Смысла угадывать не было, все в Чертогах происходило единственно по воле их Владыки, и доставлять ему еще больше удовольствия своим нелепым мельтешением Феанаро не собирался. Он решил, что будет просто идти, и рано или поздно встретит то, ради чего все это устроено. Решил – и отправился вперед.       …Время шло. Коридор тянулся. Ничего не менялось.       Тело и не думало уставать, но по ощущениям, он прошагал уже много часов. Пять? Может, шесть? Коридор ни разу не свернул, развилок не было, на зов не раздавалось никакого ответа. Блоки в стенах и потолке были неизменно плотно подогнаны друг к другу, не шатались, не простукивались, и даже факел горел ровно, не собираясь гаснуть.       Феанаро останавливался много раз, вслушиваясь, начиная звать, колотить по стенам. Ничего не происходило. В какое-то мгновение зародилась неприятная мысль, укоренилась и начала пугать: что, если это и есть его наказание? Никакого суда, громких слов Валар, никаких больше проклятий, темниц, цепей?.. Просто нескончаемый путь в одиночестве без цели и с одной тщетной надеждой? Эдакая злая шутка, и никому даже рук об него марать не нужно?.. Он опять остановился, вслушиваясь в тишину коридора, а потом бросился бежать. Страх и наступающая тьма бросились за ним по пятам.       В спешке он не сразу разглядел стену и с разгону влетел в нее, ударившись плечом и едва не выронив факел.       Коридор разделился. Он не закончился возле этой стены, но разбежался в разные стороны двумя новыми рукавами. Теперь Феанаро снова кричал, звал и долго прислушивался, выбирая, куда пойти. Опять повернул направо.       Потом было еще пять таких же развилок и три, когда проход просто поворачивал за угол. Феанаро угрюмо шел вперед и иногда принимался звать в темноту. Ничего. Ни звука в ответ. Наконец, он решил сменить тактику и немного передохнуть, несмотря на то, что не устал: возможно, стоило подождать хоть чего-нибудь.       Как ни странно, это решение оказалось удачным.       Он сидел на полу, глядя на пламя лежащего поодаль факела, и сначала прислушивался, а затем просто погрузился в мысли. Может, ему кажется, что он блуждает в этих коридорах несколько часов? Может, там, за пределами Чертогов прошли века или даже Эпохи? Что с сыновьями, что с верными? Сумели ли они выстоять, живы ли? А отец? Он возродился или тоже где-то здесь, бродит по темным переходам? А может, у него какое-то свое наказание за … что-нибудь. А… А что, если он просто не ощущает здесь незначительного подъема или поворота, и на самом деле идет по кругу? Ха! Но вот это можно было проверить! Тут достаточно закоптить на стене метку, предположить наименьший угол поворота, от него вычислить наибольшую возможную длину окружности…       Феанаро вскинулся, встал на четвереньки и, собрав возле себя побольше пыли, приготовился чертить прямо на полу.       До его слуха донесся сначала неясный далекий звук, потом он понял, что это шаги. Неровные, тяжелые, сопровождаемые то ли скрежетом, то ли стуком… Кто-то шел, шатаясь от стены к стене? Тащил тяжелое? С трудом продвигался по слишком узкому для него пространству?       Феанаро поднялся на ноги, подобрал факел и напряженно вслушался. Звук шел спереди, навстречу, но как будто немного сбоку. Он сообразил, что там, на небольшом расстоянии от места, где он решил сделать остановку, коридор поворачивает, либо в него вливается новый проход, невидимый отсюда, и звук идет именно из него. Что делать? Идти навстречу? Ждать здесь? Позвать?       Звук шагов нарастал, Феанаро понимал, что через считанные мгновения тот, кто приближается из темноты, окажется в одном с ним проходе и увидит свет факела, а значит, и его самого.       Сомнения разрешил стон. Звук шагов прервался на миг, затем раздался особенно громкий стук, а следом короткий неясный вскрик и стон. Феанаро крепче сжал древко и быстро пошел вперед. Ступал он беззвучно и факел на всякий случай выставил так, чтобы успеть им заслониться. А когда он увидел впереди черный контур нового прохода, то понял, что звука шагов уже не слышно. Стонов тоже больше не было, но за треском огня и биением собственного сердца Феанаро различил там, за поворотом чье-то шумное, хриплое, нездоровое дыхание. Кто бы не притаился в темноте, он, кажется, тоже не был уверен во встрече.       Действительно, невредно было поостеречься. Феанаро остановился, помедлил, а потом, не доходя до поворота пары шагов, тихо протянул вперед факел: его свет уже давно должен был выдать присутствие, так пусть же тот, неведомый решит, что к нему подступили ближе, чем на самом деле…       Шумное дыхание оборвалось на миг, а затем из прохода из-за угла выскочила – вывалилась – тень.       Что-то взметнулось, захрипело, стукнуло, свистнуло! Феанаро инстинктивно отшатнулся, заслонился рукой, отмахнулся факелом, пригнулся подо что-то летящее ему в голову, потом еще раз вывернулся, едва поняв, что чиркнуло у самой шеи; выдохнул, услышал металлический стук, уклонился еще раз, задел рукой твердое, холодное, шершавое, запутался пальцами в тряпках, ткнул наугад кулаком, услышал то ли рык, то ли новый хрип. Свистнуло опять, у виска, по щеке и шее скользнуло – легкое, мягкое, но вдруг кольнувшее. Посыпалось, ожгло, ударило. Он ощутил тычок в спину, новый – сильнее, больнее – в плечо, треснула ткань, он извернулся опять, опять отмахнулся факелом, не успевая ничего разглядеть и только понимая, что останавливаться нельзя, надо уклоняться, уклоняться от ударов, они продолжали падать мимо, сталкиваться со стенами, обдавать потревоженным воздухом. Черная тень бросалась на него, захлебывалась своим рычанием, и ничего невозможно было рассмотреть из-за молниеносности происходящего, из-за тесноты, из-за неожиданности… С какой-то попытки ему повезло. Пляшущий в его руке факел на мгновение уперся во что-то, и ответом стал ужасный вопль, знакомый и тошнотворный запах горелого; черная тень отшатнулась, ударилась о стену, выронила что-то, зазвеневшее по камням, и с воем, со стоном осела у противоположной стены.       Феанаро бросился подбирать меч, схватил и сразу же выставил перед собой, нацелив на скрючившуюся трясущуюся фигуру.       – Что… Что ты такое?! – выдохнул он, на всякий случай оглянулся по сторонам, убедился, что никто больше не подкрадывается, не бросается на него из темноты. – Что за…       Меч. Действительно, меч. И рукоять удобно легла в ладонь, и пальцы сами нашли все выемки на обмотке, а клинок сделался продолжением руки так, будто бы для нее и ковался. Феанаро перевел взгляд на эфес, затем на лезвие. Чернение и орнамент на рукояти были не видны от копоти, положенная в дол звезда тоже потемнела, но все же угадывалась: на клинок пошла лучшая сталь, многие часы работы и все умения мастера. Клинок был совершенен. Он верно служил, не сломался в бою и не оплавился даже от самого сильного жара. В отличие от доспехов.       Феанаро опустил меч и почувствовал, что волосы у него на голове зашевелились.       – Что за шутки, Намо, – прошептал он, глядя перед собой.       И другой, хриплый, сдавленный голос добавил эхом:       – Да будь ты проклят, Намо!..       Черной была не сама фигура, только покрытые гарью доспехи, наплавившиеся на них то ли тряпки, то ли обрывки кожаных ремней. Впрочем, рука под раскрошившимся наплечником и спина в прорехе брони тоже были черные. Какого цвета было лицо, оставалось догадываться: лежащий ничком закрывал его ладонями, и было нетрудно понять, куда именно пришелся удар факелом.       Феанаро не сразу, но опустился на колени, отложил меч и, не зная, что делать, занес было руку и остановился.       – Прочь! Прочь! Оставь меня! Убирайся!.. Оставьте все!.. – слова звучали отрывисто, глухо и не слишком разборчиво, но Феанаро к ужасу своему все понимал… И не понимал.       – Это какой-то морок, – сказал он себе, решился и все-таки коснулся лежащего. Но если тот и был видением, то на редкость телесным.       – Убирайся, Намо! Оставь меня! – продолжал хрипеть и дергаться лежащий. – Хватит пугать! Хватит! Все равно ненавижу вас! Всех!..       Крик оборвался то ли воем, то ли рыданиями. Феанаро смотрел, как корчится перед ним тело, и не мог пошевелиться. Зрелище вызывало почти физические воспоминания, и ему самому хотелось сжаться здесь же на полу, заткнуть уши, закрыть глаза, отвлечься, забыть, забыться, избавиться от этого, как угодно, лишь бы не было, лишь бы не случалось. Пусть бы и кануть в темноту.       Он отодвинул меч, отложил в сторону факел, накрыл руками дергающуюся голову лежащего и остался сидеть рядом. Постепенно, прорывающиеся сквозь стоны обрывки проклятий стихли, затем стихли сами стоны, а затем прервалось и вконец охрипшее, осипшее дыхание. Феанаро пробыл рядом еще долго, забывшись и потерявшись где-то в мыслях. Потом поднялся, подобрал оружие и, не оборачиваясь, пошел прочь.       Он больше не звал, не смотрел по сторонам и, возможно, пропустил новые повороты, если они и попадались на пути. Из своих мыслей он вынырнул не скоро и не по своей воле. Ему вообще хотелось оставаться в них, забыть увиденное, выбросить его, вычеркнуть. Попросту не думать о том, что здесь происходит, и что хочет от него Владыка Судеб. Может, и не хочет ничего, просто наблюдает и только…       А выдернуло из мыслей снова ощущение. Он остановился, поняв, что-то произошло, он почувствовал нечто неправильное, неприятное… Что-то, что-то… Поводил факелом по стенам, опустил и высветил на ступне влажный блеск – темное, густое, холодное. Он обернулся, посветил назад и увидел лужицу. Рядом еще одну. Видно, во вторую он и наступил: застывшее темное пятно было смазано отпечатком босой ступни. Впереди, насколько смог выхватить из темноты факел, будущий путь помечали такие же темные застывшие теперь уже крапинки. Кровь свернулась, но еще не начала подсыхать. Феанаро зачем-то посчитал видные отсюда отметки-капли – их оказалось семь – кое-как отер перепачканную ступню об пол и пошел вперед.       Он шел по этим следам и свернул трижды, походя отмечая, что крапинки становятся больше, чаще, свежее, местами превращаются в лужицы; на стене все больше появляются целые и смазанные отпечатки ладони – чуть меньше его собственной, а на полу – частичные отпечатки обуви. Судя по контурам, из раны натекло в сапог и теперь с каждым шагом просачивалось наружу. Живой эльда от такой кровопотери должен был скоро потерять сознание.       Но Феанаро нагнал его раньше. Он немного отвлекся от недавней встречи с … непонятно чем, позволил себе заняться следами и быстро определил, кого скоро увидит. Ростом чуть меньше него самого, телосложением чуть легче, руки свободны, большого груза при себе нет, ранен в правый бок ниже печени, перевязался рубашкой. Так и оказалось.       Когда Феанаро свернул в третий раз, какое-то время он шел в тишине, но затем услышал впереди отдаленный шум, в котором быстро распознал тщетно удаляющиеся шаги. Факел снова выдавал его приближение, и, хотя сам Феанаро из-за света же не видел дальше нескольких рангов, таиться и медлить смысла не было. На всякий случай он удобнее перехватил меч, ускорил шаг и через считанные мгновения увидел, кого преследовал.       Юноша добрался до изгиба коридора и остановился в углу, видно, решив, что это лучшее место для неизбежной встречи. Он был действительно безоружен, в дорожной куртке из мягкой кожи, оборванной почти под мышками рубашке и перевязан ее остатками. Опирался о стены обеими руками и смотрел исподлобья так, что не было сомнений: набросится при первой возможности.       Феанаро почти не удивился. Или ему захотелось так решить. Он слегка опустил меч, не сводя глаз с напряженной фигуры; нужно было что-то сказать или спросить, но с другой стороны, что толку от ответа? что толку от разговоров с видениями? И все же он открыл рот, но произнести ничего не успел.       – Заткнись, – сказано было со злостью.       – Я пока ничего и не говорю, – заметил Феанаро.       – Вот и заткнись.       – Мой собственный морок будет говорить мне, что делать… – Феанаро сделал вид, что неприятно удивлен и покачал головой, но тут же подобрался и снова выставил перед собой меч. – Не надо. Второе … самоубийство? подряд не доставит мне радости. Тем более заколоть себя-мальчишку. У Намо…       – …извращенное чувство юмора, – опередил его тот, второй, у стены. Не мальчишка, конечно, но и еще не вошедший в полный возраст. Феанаро теперь узнал эту куртку из мягкой кожи, она со временем совсем затерлась в путешествиях, однажды свалилась прямо в костер, а уже потом ее, починенную и заброшенную на чердаке, разыскал Турко и упрямо носил, пока сам не вырос... – Затолкать фэа в тело подростка, отправить бродить в потемках и выслушивать угрозы от себя самого. Великолепно.       – Верно, – без восторга согласился Феанаро. Что в отличие от предыдущего видения, это выражается связно и так же, как мог бы сказать он сам, было как-то неприятно. Но он помедлил и все же указал острием меча на повязку и добавил: – И угрозами не обошлось?       На этот раз ответа не последовало, и собеседник молчал, рассматривая Феанаро; как ему показалось, прикидывая что-то. Ждать от него милости не хотелось.       – Хорошо, у меня тоже нет желания говорить с самим собой. Лучше и я поищу что-нибудь поинтереснее.       – Кто был второй? – не сразу, но все-таки произнес вместо ответа тот, у стены.       Феанаро понял, о чем речь и ответил тоже не сразу.       – Немного закопченный. Слегка не в себе. Так?       Собеседник снова промолчал, только помотал головой.       – Ладно, счастливо истекать кровью, – утомившись от бесполезного разговора, подытожил Феанаро и собрался развернуться и уйти к предыдущей развилке. Это, конечно, было глупо: он вооружен, парень едва стоит на ногах, но и приближаться к нему, чтобы разминуться в проходе было ни к чему.       – Я не могу истечь кровью после смерти, – тот, у стены, упрямо помотал головой и сразу вздрогнул и поморщился.       – Тот, предыдущий, полагаю, тоже не думал, что сможет еще раз умереть от ран.       – И это вносит в происходящее некоторый смысл.        Феанаро теперь уже сам вздрогнул, описал мечом дугу и выставил его перед собой прежде, чем успел обернуться.        За пределами пятна света, едва различимый во мраке, кто-то шевельнулся, сделал полшага вперед и остановился.       – Ты следующий, парень.       Феанаро скорее почувствовал, чем услышал, как тот, второй подобрался за спиной у него. Сам он не сводил взгляда с нового действующего лица.       Алая парадная туника с гербом на груди и вышивкой на рукавах и по стоячему вороту. Алая накидка, подбой парчовый, застежка со звездой. Ремни с накладками, широкие браслеты – почти наручи, штаны светлые и сапоги тоже… Все это дожидалось случая в сундуке, и когда отправленный кем-то из товарищей мальчишка-посыльный без стука вбежал в мастерскую и рассказал, что Нолофинвэ уже во дворце и вот-вот будет обличать его перед Советом, Феанаро еще только стоял над тем сундуком и раздумывал. Поэтому дальше он спешно стаскивал с себя повседневную одежду, а шлем застегивал дрожащими от злости руками уже на бегу. Меч тащил все тот же едва поспевающий за ним мальчишка. Корьо. Он и потом, и в последний раз подавал ему меч, а когда маленький отряд во главе с королем оказался в кольце огня… Впрочем, это сейчас неважно.       – Еще шаг, и следующим будешь ты, – сказал Феанаро, когда рассмотрел нового противника. И та алая парадная одежда, и шлем, и меч были при нем. Меч другой. Тоже хороший, но недостаточно. Феанаро забрал его в Форменос, а там думал отдать кому-то из сыновей или последовавших за ним верных, но одного взгляда на клинок хватало, чтобы воскресить в памяти слова Нолофинвэ, всеобщее молчание в зале Совета, потрясенное лицо отца и то, как острие мелко подрагивает у груди полубрата… Он расплавил меч и бросил брусок к «черным» заготовкам. Наверное, потом из него наделали гвоздей или подков.       – Меня запугивает собственный призрак, – с притворным осуждением покачал головой тот, алый, но ни беспечный тон, ни полуулыбка не обманывали – взгляд его был цепкий и холодный; он явно прикидывал возможности и явно не находил их.       – Я не запугиваю, я хочу посмотреть, как ты поступишь, – ответил Феанаро и покачал мечом и факелом. Он говорил искренне: ситуация уже казалась ему не столько ненормальной, сколько патовой. Хотя нет, ненормальной тоже. – Мне что, обязательно драться со всеми вами?       – Можешь не драться, – все с тем же притворством как бы весело пожал плечами собеседник. – Но теперь я уверен, в этом вся суть: мне просто нужно разобраться в себе и избавиться от лишних сущностей. А уже потом я побеседую с Намо.       – Лишняя сущность?.. – тихо переспросил тот, что оставался позади. Феанаро мельком обернулся и увидел, что парень совсем побледнел и уже сползает по стене.       – Назовись, как хочешь. Впрочем, тебя-то можно сбросить со счетов, дело сделано.       – Я не … могу еще раз умереть… – еще тише повторил тот. – Что за шутки?..       – Видимо, нет, – усмехнулся другой, алый, и впился взглядом в настоящего, как он решил, противника. – Что ж, ты и я?       Феанаро понял, что поединка не избежать и развернулся всем корпусом. У него было преимущество – факел, и тот, второй, это понимал. Но его, кажется, необходимость сразиться с самим собой не пугала, напротив – веселила. В отличие от самого Феанаро. Он подобрался, готовясь к атаке, но противник вдруг замер, прислушиваясь, и одновременно замер он сам: шаги, снова.       Тяжелый ровный шаг, отдающий металлическим стуком. Так стучат крепко подбитые сапоги, так ходят в них воины в полном доспехе.       Оставшийся в своем углу парень зашевелился, не спуская взгляда с уходящего за угол коридора, собрался с силами и кое-как поднялся на ноги, держась за стену. Шаги приближались, ровно, неумолимо. Вот они звучат совсем рядом, и тот, у стены, впивается взглядом в видную ему одному темноту. Феанаро понял, что стискивает и меч, и факел, и что-то знакомое и жуткое чудится ему в этом нарастающем звуке.       Мальчишка прыгнул с места с коротким то ли рыком, то ли воплем. Прыгнул и исчез за поворотом стены; Феанаро тотчас дернулся, ощутив движение возле себя, но второй, алый, замер рядом, глянул коротко и сразу отвернулся, обратил все внимание на поворот. Оттуда донеслась возня, сдавленный хрип, звон; все заняло считанные мгновения, а потом мальчишка появился снова. Вылетел, как выброшенный из пращи, с хрустом ударился спиной о стену и мешком осел на пол. Вокруг головы стала быстро растекаться еще одна лужа.       Шаги возобновились: раз, два, три. Сначала в свете факела показалось черное влажное острие клинка, а затем сам воин. Он приостановился на мгновение, окинув взглядом труп, но сразу повернулся, выпрямился во весь рост.       Знакомое, знакомое лицо… То есть понятно, что знакомое, но такое… Феанаро помнил, что видел его – себя – где-то, где-то, где-то… В воде? Да, отражение в черной мертвой воде! И под водой лицо, тоже мертвое, с распахнутыми глазами… А это – живое, но застывшее, окаменевшее, все забрызганное темным, потекшим, волосы слиплись, на волосах венец. Да, верно, он тогда нарочно снял шлем, сменил его на венец – не отцовский, нет, первый попавшийся, просто чтобы видели, понимали… И потом он смотрел с причала себе под ноги и медленно поворачивался, и отражение то странно накладывалось на мертвое лицо под водой, то оказывалось рядом…       Второй, алый, бросился вперед. Без замаха, молча, коротким движением бросил вперед меч, клинки сошлись со звоном, заплясали, забились, раскидали по стенам длинные тени. Это была плохая, плохая идея. Феанаро помнил только начало того первого сражения, но потом, когда вышло время чистить доспех и поддоспешник, увидел, что те насквозь в крови, хотя на нем самом не было ни царапины. Он не мог оживить в памяти детали, но отдельные образы, отдельные звуки, какие-то прикосновения и, главное, это общее чувство собственного …что это было?.. безумие, бешенство, чистая ярость?.. Все это вызвало в нем ужас.       – Хватит мечтать! – наконец, выкрикнул тот, алый. Даже при равных умениях, ему явно было не совладать с воином в полном доспехе. – Давай! Потом разберемся между собой!       Феанаро не хотелось разбираться ни с кем. Он на мгновение встретился глазами с другим взглядом – неподвижным, темным, помертвевшим, как само помертвевшее забрызганное лицо, и ему тотчас захотелось развернуться и броситься прочь. Но, конечно, он поступил наоборот…       … На алом кровь была почти не видна. Ни на мокрой облепившей тело тунике, ни на накидке, от которой он оторвал парчу, застежку, и из которой соорудил повязки.       – Я же не могу истечь кровью после смерти, – мрачно заметил он и невольно посмотрел на того, на мальчишку. Он лежал, где упал; лужица вокруг головы глянцево блестела.       Еще две блестели поодаль. Феанаро отошел от них подальше, забрав только накидку и отбросив в сторону мечи – тот, давно переплавленный, и другой, такой же, как у него самого, только еще не закопченный, блестящий. Алый раскинулся во весь рост, из разрубленной груди натекло на всю ширину коридора. Второй в своих доспехах полусидел, похожий на шарнирную куклу, и из щели нагрудника крови просочилось немного. Феанаро опять помог огонь: понимая, что шансов у него нет, он улучил момент и бросил факел, противник инстинктивно поймал и подарил мгновение, чтобы всадить меч в зазор под мышкой. Этого оказалось достаточно.       Потом Феанаро долго сидел, переводя дух, перетянул и грудь, и плечо, и по очереди зажимал остальные порезы. Теперь он понимал, что вымотался, и что раны ощущаются так же, как если бы он был действительно жив; то есть он может потерять сознание или просто ослабеть, и если сейчас из-за поворота появится еще один двойник…       Собравшись с силами, он все же решил пройти хотя бы немного. Не хотелось оставаться в обществе трех трупов, и он добрался сначала до первой развилки, там передохнул, добрался до следующей, еще до одной.       Не доходя до четвертой, обнаружил еще один труп. Сначала не хотел рассматривать, потом передумал: наклонился, перевернул, под почти перерубленной в двух местах рукой увидел белое лицо, зажмуренные глаза. Все тот же сильный удар мечом, заслонялся, упал, добили… На теле никаких вещей, украшений, кафтан вот разве что: темный, бархатный, он привык носить его, когда не работал и не встречался с верными, а оставался дома и бездумно сидел возле открытого ларца. Нэрданель тогда уже ушла, сыновья старались не шуметь и не беспокоить его лишний раз.       – Я уже пытался его разбудить. Не вышло, – раздался рядом тихий голос.       Феанаро вздрогнул, холодея, и медленно поднял голову.       – А ты что здесь делаешь? – глухо спросил он.       – Не знаю, – раздался честный ответ.       Мальчик мялся на месте, не сводя с него взгляда и явно собираясь при первом же подозрительном движении броситься прочь.       – Иди сюда, я тебя не трону, – не сразу выговорил Феанаро и в подтверждении своего миролюбия опустился на пол и вяло похлопал ладонью рядом с собой.       Мальчик все еще топтался, раздумывая; наконец, выступил из-за поворота и приблизился на несколько шагов. Он тоже был босой, в подвернутых штанишках и красиво вышитой рубашке на выпуск. В таком виде хорошо было носиться по траве, шлепать по мелководью и пугать мальков…       – Видел кого-то еще? – спросил Феанаро.       Мальчик несмело кивнул. Поднял руку и подрагивающим пальцем указал в лежащее тело.       – А еще?       – Нет. Только слышал. Я спрятался, – помедлив, он все же шагнул ближе и громким шепотом сообщил: – Мне было страшно. А потом я выглянул и увидел, что он вот – лежит.       – Ясно, – сказал Феанаро и еще раз похлопал рядом с собой. – Не бойся.       Понадобилось еще некоторое время, чтобы мальчик все же отважился и подошел к нему. Но, решившись, сразу успокоился, прижался, обхватил руками.       – Ты не уходи без меня.       – Хорошо. Они просидели прямо рядом с трупом еще какое-то время. Вокруг было тихо, никто больше не приближался. Наконец, Феанаро решил, что стоит продолжить путь. Он поднялся, подобрал факел, сунул под мышку меч и протянул мальчику ладонь. Тот покачал головой.       – Возьми меня на руки.       Раны болели, повязки были влажные, но он не смог отказать. Удобнее перехватил меч, поднял ребенка, и тот сразу крепко ухватил его за шею.       – Только не так сильно. Задушишь…       … Феанаро сидел на полу и дрожал от холода. Факел погас, оставив его в полной темноте, и взрослый эльда не двигался, как бы он не тормошил его и не звал. Они прошли вместе совсем немного, и Феанаро, обрадовавшись, что больше не блуждает в одиночестве по темным страшным коридорам, изо всех сил держался за своего спутника, пока тот не упал и не замер. Потом он тоже за него держался, тряс и даже пытался тащить, но все без толку. Он снова остался один и боялся сдвинуться с места.       Может, стоило кого-то позвать?       Он подождал, послушал и, наконец, решился.       – Эй! – негромко крикнул он в темноту.        Эй-эй-эй-эй!.. – унеслось эхом прочь.       – Есть здесь кто?!        Кто-кто-кто-кто-то-то!.. – растаяло с тем же результатом.       – Мама!!! – в последний раз попытался Феанаро.        Мама-ама-ама-ама!..       – Ладно, – уже тихо пробормотал он себе под нос и, опустившись на пол, натянул на колени подол рубашки, – тогда я подожду...