По частичке души

       Лаборатория пахла затхлостью, мерзкой сыростью и чем-то давно забытым. Санс поморщился — настолько, насколько мог, и сделал ещё шаг. Ящички, подписанные кем-то внимательным (серые, а на ручках — белая бумага с черной нитью почерка) в свете ламп отблескивали зелёными боками. И всё вокруг выглядело таким… близким. Таким знакомым. Словно Санс видел это множество раз. Но скелет медленно покачал головой, отвечая самому себе. Он здесь впервые, и это чувство дежавю ничем не обосновано.        Он привычно щёлкнул пальцами, думая переместиться поближе к полкам с ящиками, но с досадой вспомнил, что магия телепортации здесь отчего-то не работает. И неуверенным, тяжёлым шагом подошёл. Где-то будто послышался смешок, и Санс вздрогнул, резко оглянувшись. Лаборатория была пуста, как и прежде. Тишину нарушали только мерно гудящие лампы и его неровное дыхание. Санс сделал глубокий вдох-выдох, успокаиваясь, и, снова повернувшись к ящикам, зажёг в пальцах бледно-голубую магию. Ощущение, что он найдёт здесь что-то важное, не покидало его.        Первые ящики разочаровали его. Толстый слой пыли на дне, обрывки бумаг и каких-то верёвок. Пустые, использованные шприцы и странные осколки чего-то. Вот и всё, что находилось там.        Санс тяжело вздохнул и подтянул к себе магией последний ящик. Мельком окинул его дно, даже не надеясь найти там ничего, и уже хотел поставить обратно, как взгляд зацепился за аккуратно лежащие в углу фотографии. За пылью на них почти ничего не было заметно, но всё же они были там, и можно было разглядеть какие-то очертания. Санс слегка изменил улыбку в удивлении — фотографии? Здесь? Что они здесь могут делать? При условии, что монстры давно не используют фотоаппараты? Если не считать Альфис, конечно.        Он всё же достал их оттуда, отряхнув от пыли, и под ними лежали листы бумаги, исписанные таким же мелким и аккуратным почерком. Витиеватый, со странными закорючками — отдающий чем-то старинным.        Почерк тоже казался смутно знакомым.        Санс вытащил и их, отправил ящик на место и вгляделся в фотографии, хмурясь и пытаясь понять, почему же внутри него всё так всколыхнулось в бессильной злобе.        На первой — высокий скелет (скелет ли?) в чёрном закрытом плаще и в бледно-бежевом свитере. На его лице — холодная, застывшая улыбка, огоньки в глазницах — словно умершие, но ещё светящие звёзды. На руках у него Санс узнал маленького Папируса, такого счастливо-наивного, в оранжевом комбинезоне и радостно улыбающегося. Санс ласково заулыбался ему, вспоминая то, как Папс совсем малышом любил забираться к кому-то на руки, доверчиво обнимая и довольно быстро засыпая.        Хотя то, что он на руках у совершенно незнакомого ему монстра, Сансу совсем не понравилось. Тем более, что сам Санс этого не вспомнить не может…        …хотя он находится совсем рядом. Обнимает высокого скелета и весело улыбается, глядя на него широко раскрытыми глазницами — явно в восхищении. На вид ему лет десять от силы, может, и двенадцать. Как бы Санс ни пытался определить свой возраст на этой фотографии, понять у него это не получается.        Сейчас он не смог бы сказать, сколько ему лет в точности — дни в Подземелье проходят почти незаметно, и зачастую сложно сказать, когда наступает ночь. Ну, по крайней мере, самому Сансу. Другие определяют вполне удачно. Но только не Санс.        Отложив фотографию в сторону и решив подумать об этом немного позже, он отряхнул рукав куртки от пыли (по неосторожности он положил руки на край стола) и быстро проглядел записи на листах. Взгляд снова зацепился за что-то, и за что, Санс даже не сразу понял, пока не сравнил странные закорючки на одном из листов с закорючками у края фотографии. Было похоже на дату, но… какая она была — Санс не смог определить.        «Значит, запись сделана к этой фотографии», — расслабленно подумал он и пробежался по аккуратным строчкам на листе.        «Эксперимент удачный. Монстр выжил. Он гораздо хуже, чем Санс, но тело у него того же строения. Возможно, у него те же способности. Я надеюсь, он оправдает мои ожидания».        Расслабленность как рукой сняло. Эксперимент? Монстр выжил? Папирус выжил? Санс не мог понять, о чём там, и лихорадочно схватил другой лист бумаги, вчитываясь во вдруг ставшие неровными и запутанными строчками:        «Эксперимент номер один выходит из-под контроля. Он опекает неразумное и бесполезное существо и не слушает меня. Того, кто его создал. Ошибка рушит все наши планы».        Что за… чёрт.        Санс протёр вторую фотографию, и напряжённо вгляделся в неё.        Он сам на переднем плане. В грудной клетке как-то болезненно заныло, когда скелет увидел своё же выражение лица: мрачно-решительное, улыбки словно никогда и не было. В глазницах едва сверкают огоньки, а сам он настолько сильно хмурится, что Санса пробрала холодная дрожь от лёгкого испуга. Он никогда не был настолько… злым, как там.        На фоне — Папирус. Ему лет… пять. Шесть. Он бежит куда-то, расставив руки и приподняв их, а шейные позвонки закрывает красный шарф, сейчас немного потускневший из-за времени. На лице Папируса — абсолютное счастье, и где-то на задворках сознания Санса проносится мысль, что это потому, что Санс подарил ему этот шарф. Почему, да где, да когда — на эти вопросы уже сознание с насмешкой отказывается отвечать.        Сансу и так никогда не нравилось то, что нарушало его спокойную жизнь, а уж подобное…        Почти вся его прошлая жизнь была в сплошном белом тумане, как и Папируса. Оба не могли ответить, где они жили в детстве, кто с ними был или кто вообще были их родители. Монстров в Сноудине это не особенно волновало, так что братья-скелеты просто поселились в небольшом домишке, отремонтировав его, и благополучно забыли своё прошлое. Вернее, его отсутствие. И Санс бы никогда не стал задумываться о нём снова, если бы не…        Ну на кой-чёрт ему нужно было плестись в эту лабораторию? Кто его потянул за собой, когда он увидел железную дверь, всю уже позеленевшую и проржавевшую в одном из коридоров Вотерфолла?        Конечно, Санс мог ответить на этот вопрос. Его интуиция, не подводившая его ещё никогда. И в тот момент она вполне ясно дала ему понять, что он найдёт за этой дверью что-то важное, что-то, что сможет как-то помочь ему…        Внезапно похолодало.        Санс вздрогнул, поёжившись, и подумал, что неплохо было бы убраться отсюда. С этими странными документами — мысленно он окрестил их именно так.        Сделать это ему помешала мягко опустившаяся рука на его плечо.        Санс отпрянул в сторону, едва удержав равновесие, и кто-то смешливо хмыкнул. А потом и вовсе полубезумно расхохотался.        — Санс, — произнёс он с искренним недоумением в голосе. — Неужели ты не ожидал меня увидеть снова?        Это был тот самый скелет с фотографии, и Санс почему-то не смог сдержать злобу, так невовремя появившуюся.        — Кто ты? — резко спросил он, и тот скелет-не-скелет улыбнулся ещё шире. Хотя шире, казалось, уже некуда.        — Гастер. — Скелет слегка развёл кисти рук в стороны, словно в удивлении. И всё от плеча до кисти у него отсутствовало, и Санс не смог бы сказать, почему. Впрочем, он и не стал над этим задумываться — его слегка подташнивало от одного вида на руки. — Доктор Гастер. Док. Ты разве меня не помнишь, мальчик мой?        — Я тебя не знаю. — Санс удержал ровный тон и сделал шаг назад — к лестнице, ведущей к двери, к долгожданному выходу. — Что тебе нужно?        Гастер слегка склонил голову, внимательно наблюдая за Сансом и сцепив длинные пальцы замком. Улыбка не исчезала с его лица, и это почему-то невероятно заставляло нервничать обладателя светло-голубой куртки.        — О, мальчик мой. — Гастер издал смешок. — Ты ещё не вспомнил. Но скоро вспомнишь… Как там, к слову, Ошибка поживает?        — Какая ещё «Ошибка»?        Голос Санса прозвучал резче, чем ему того хотелось бы, и он поспешно сделал ещё один шаг, соблюдая дистанцию. Гастер разочарованно нахмурился.        — Ах, ну да, точно. Я хотел сказать, твой ненаглядный… Папирус. Как его здоровье? — В словах Гастера звучала явная издёвка, и на этот раз голос Санса отразился эхом от стен лаборатории:        — Не трогай моего брата!        — Конечно, Санс.        Он проскальзывает мимо Санса, не бросив больше ни единого взгляда в его сторону, и исчезает прямо перед дверью. Санс не почувствовал, чтобы хоть кто-то использовал магию рядом с ним, но… от этого легче не стало. Даже если этот безумный док не телепортировался, он всё ещё может принести вред…        Папирусу.        Санса будто окатило ледяным душем, и он сорвался с места, едва глядя на ступеньки. Перед глазами опасно потемнело, и пару раз он споткнулся, едва не упав. Резко распахнул дверь, даже не позаботившись закрыть её, и щёлкнул пальцами, вываливаясь прямо на снег перед своим домом.        — Санс? Я понимаю, что ты можешь спать везде, где только захочешь, но я не думаю, что хотеть спать на снегу — хорошее желание!        Папирус — его Санс узнал по голосу — приподнял его над землёй, отряхивая от снега, и опустил на ноги. Низкорослый скелет тут же с беспокойством вгляделся в лицо брата, выискивая хоть одну царапинку, хоть одну трещинку…        — Санс? Ты какой-то странный. — Папирус недоумённо нахмурился и, упёрев руки в бока, выжидающе посмотрел на Санса. — Что с тобой?        — Нет, что с тобой?        Санс не узнал свой голос — хриплый и напряжённый. Папирус удивлённо отступил, и Санс мгновенно почувствовал угрызения совести.        — Я имею в виду… — Он виновато улыбнулся. — Ты в порядке? Здесь… ничего не было странного? Никаких новых монстров? К тебе никто не подходил?        — Я в порядке. — Папирус снова слегка нахмурился. — Не было?.. Никаких. Нет, не подходил. Санс, это допрос? — Пара обвиняющих огоньков словно прожгла Санса, и угрызения совести напомнили о себе ещё сильнее. Он заставил себя улыбнуться и дружелюбно ответил:        — Со мной ничего, бро. Кошмар приснился.        — Кошмар?! — Папирус в ужасе прижал руки в перчатках к скулам, и хотя смеяться нельзя было, Санс прыснул от смеха. — Санс, я ведь говорил тебе, что нельзя спать так много! Я, Великий Папирус, не могу ошибаться в таких делах!        Он ещё говорил что-то, даже негодуя оттого, что Санс не слушает его, но низкорослый скелет снова расслабился, позволив беспокойству уняться. С его братом всё в порядке, а значит, всё в порядке и в остальном. Главное, не дать никому навредить Папирусу, а другое уже не так уж и важно…        — Такие же дружные, как и раньше. — Презрительный голос Гастера прозвучал совсем рядом, и Санс распахнул сами собой прикрывшиеся глазницы. Здесь, на свету, видно, что Гастер больше похож на одно бесформенное пятно — он будто расплывается, расползается на странные кусочки, словно… умирающий монстр. Санс едва сдержал прорывающуюся магию и не ответил, улыбаясь Папирусу. Взгляд у него остекленел. Гастер снова склонил голову и переплел пальцы, снова повторил то же самое, что и тогда. Взгляд у Санса остеклел ещё сильнее. — Сколько раз я говорил тебе, мальчик мой, что тебе не стоит общаться с этим?        — Ни разу, — едва слышно прошипел Санс.        — Ты что-то сказал? Санс, ты меня вообще слушаешь?!        Голос Папируса звучал для Санса словно издалека, и он едва заставлял себя слушать, не давая поглотить себя этой ненависти, неизвестно откуда появившейся. Он ведь относился к незнакомым монстрам с дружелюбием, и он никак не мог понять, что же пошло в этот раз не так.        — Нет, Папс. Я, наверное, просто устал, я пойду посплю в свою комнату, ладно?        — Санс, но ты ведь только спал! — Папирус снова с негодованием слегка повысил голос, но, услышав тяжёлый вздох Санса, резко прервался. С сомнением взглянув на брата, он всё же кивнул и засиял радостной улыбкой: — Конечно, Санс! Отдохни. Обещаю, я, Великий Папирус, буду охранять твой сон!        Санс слабо улыбнулся.        — Спасибо, бро, не стоит. Я просто отдохну, и буду таким же бодрым, как и всегда.        — Санс, но ты никогда не бываешь бодрым!        — А я о чём.        Он рассмеялся, когда Папирус бессильно топнул ногой, и махнул рукой, словно бы на прощание. Щёлкнул пальцами и оказался в своей комнате — такой же, как и всегда, повалился на кровать и тяжело выдохнул.        — Когда-нибудь ты это поймёшь, Санс.        Гастер сидел за столом, ещё стоявшим тогда в комнате Санса, и всё улыбался, не скрывая непонятное торжество. Санс закрыл глаза, зарывшись лицом в подушку и слушая медленное биение души.        На что же он подписался, зайдя туда?

***

       — Док, заткнись, — процедил едва слышно Санс, ни на секунду не изменив умиротворённого выражения лица. Гастер мягко рассмеялся, вытянул кисть руки вперёд и легонько похлопал Санса по голове, словно маленького ребёнка.        — Помолчи, неразумное дитя, и вспомни, с кем ты разговариваешь.        Санс едва сдержался от того, чтобы не съязвить в ответ.        Что ни говори, а целая неделя бесконечного присутствия странного монстра, которого, к тому же, никто не видит, кроме него — разве что только обрывками, мелькнувшей тенью краем глаза, — выматывает не хуже долгого боя. Низкорослому скелету иногда хотелось послать всё к чертям, а желательно — к самому Дьяволу, да ведь не пошлёшь ведь.        Как однажды сказал Гастер, «Дьявол — весьма скучный субъект, мальчик мой. С ним не чувствуешь себя опасно, потому что всё разрешено».        А потом этот свихнутый док оказался рядом с его братом и невинно поинтересовался, не стоит ли Папируса познакомить с этим самым Дьяволом.        Так быстро Санс ещё не двигался никогда.        Из воспоминаний и холодной ярости, нахлынувшей морской волной, его вытянул голос Андайн.        «Ах да», — удивлённо подумал Санс. — «Точно. Я же разговаривал с Андайн».        И белозубо улыбнулся воительнице.        — Да? — спросил он. Слишком натянуто и слишком неестественно — он заметил это по мгновенно посерьезневшему выражению лица Андайн, по резко сдвинутым бровям.        — Санс, что с тобой творится? Ты какой-то сам не свой в последнее время.        Санс в ответ издал едкий смешок, чем и заслужил укоряющий взгляд воительницы. Второй монстр, который задал ему этот вопрос. И Сансу нестерпимо захотелось повторить свой ответ, данный Папирусу: «Нет, что с тобой?»        Неужели так сложно отвести взгляд, промолчать и сделать вид, что ты ничего не заметил? Санс искренне этого не понимал. Он ведь не маленький — разберётся со своими проблемами сам. В конце концов, какую-то часть жизни он успешно зарабатывал на жизнь и себе, и своему брату. И сейчас ничего не изменилось.        — О чём ты? — Он отвёл взгляд, не совладав с собой, и принялся просверливать дырку в камушке, лежащем в маленьком ручейке. Разумеется, даже это ему не дали сделать — камушек был отправлен в дальний полёт чьей-то парящей в воздухе кистью руки.        Несуществующий желудок Санса снова сделал переворот.        Грх, до сих пор не привыкнуть к этому — его последнее самое великое достижение.        Видимо, это отразилось на его лице, потому что Андайн бесцеремонно ткнула ему пальцем прямо в лоб:        — Об этом.        Он опешил и с удивлением посмотрел на неё, явно ничего не понимая, и снова растянул улыбку на лице. Но Андайн только покачала головой. И выразительно промолчала.        — Дай-Дай, что не так? — ровно спросил он. Дружелюбие здесь было бы неуместным. Наигранным. Санс знал это, и подрывать доверие подруги ему не хотелось.        — Такая преданность, — проскользнул мимо него голос Гастера. Насмешливо-тихий, забирающийся в черепную коробку и остающийся там жить, и что было гораздо хуже — Санс не мог его прогнать. Что-то останавливало его. Не давало перейти к решительным действиям.        Липкий страх против самого Гастера. Неожиданное уважение. Остатки чего-то, что он мог бы назвать сыновней любовью — только вот Гастер не был его отцом.        И дикий, всепоглощающий страх, что если он сделает неверный шаг — Папирус будет в опасности.        Поэтому Санс стоял, разве что не испепеляя дока в порошок одним только взглядом — ругался, шипел, сдерживал магию, и то всё только наполовину. Или на треть. Не позволял себе большего.        И Санс не знал, откуда всё это взялось — Гастер не давал ни одного повода этим эмоциям и чувствам, и будь это кто-то другой, Санс сначала попытался бы узнать, что это за монстр. Попытался бы узнать, какое у него было прошлое. Хотя бы.        В случае с Гастером этого не хотелось вовсе.        Санс запоздало понял, что они с Андайн молчат какое-то время, и она внимательно смотрит на него, скрестив руки на груди и выставив одну ногу в сторону. До него донёсся негромкий смешок, и Санс нервно дёрнулся, не удержавшись.        Андайн помолчала, всё заметив, и резко изменившимся, более тихим и более серьёзным голосом ответила:        — Вот это, Санс. Вот это всё. Возможно, я смогу тебе помочь, так что… Думаю…        — Верным решением будет рассказать тебе, — подытожил Санс с горьким смехом. — Да, я понимаю. Ты… иди пока. Я схожу к себе домой, кое-что возьму.        — Сходишь, ну да, а как же, — хохотнула Андайн и махнула рукой. — Иди. Я буду у своего дома.        Санс кивнул.        Возможно, ему действительно стоило кому-то выговориться.        — И он уже который день находится здесь. Конкретно сейчас я, правда, не знаю, где он, но он частенько находится рядом. — Санс нахмурился и перевернул фотографию снимком вниз, начав уже раздражаться от своего счастливо-глупого выражения лица на нём. — Думаю, ему нужно уже давно уйти куда-нибудь в тень, чтобы не мешать мне нормально жить.        — То есть, ему нужно уйти в самого себя? — ухмыльнулась в ответ Андайн.        — От этого я бы тоже не отказался, — хмыкнул скелет. — Будет великолепно, если он будет думать только о себе и оставит меня в тишине и покое.        Они сидели на кухне и по совместительству гостиной Андайн, и на столе лежали те самые записи и те самые фотографии. Санс даже подумывал сжечь их, чтобы точно избавиться от всех напоминаний, — авось и док пропадёт, — но стояла нерушимая граница. Точно так же, как и в случае с действиями против Гастера.        Как бы он ни хотел, он не сделал бы этот шаг.        Андайн коротко посмотрела на него, вытянула из-под тонких пальцев перевёрнутый снимок и внимательно изучила его, задумчиво прикусив мизинец. Потом тряхнула головой, убрала за ухо тут же выбившуюся прядь волос и задумчиво посмотрела на скелета.        — Где-то в лаборатории у Альфис я видела что-то подобное, — протянула она. — По крайней мере, этот монстр там точно был, я ещё тогда…        — Где?!        Санс вскочил, едва не опрокинув стул, и Андайн вздрогнула.        — У Альфис, — повторила она. — Если тебе это так важно, я могу сходить к ней, думаю, ей не будет особенно сложно найти всё.        — Пожалуйста.        — …Только, думаю, мне нужно забрать эти фотографии.        — Да забирай. — Санс с едва заметным отвращением оттолкнул снимки, и они проскользили к другому краю стола, остановившись на самой кромке. — Они мне не нужны.        Андайн только слегка пожала плечами и аккуратно сложила их.        — Я сообщу тебе на днях, — коротко сказала она. Санс отрывисто кивнул и по быстрому щелчку пальцев исчез, оставив после себя нагнетённый магией воздух.        Воительница только устало нахмурилась.

***

       Листы ровной бумаги лежали на столе, мозоля глаза и попадаясь на них при каждом удобном и неудобном случае.        Последние дни оказались сложными — тренировки ещё никто не отменял, персональные уроки для Папируса — уж тем более. Учитывая ещё, что он был братом Санса, а Санс был довольно близким другом Андайн… ну, она не очень-то хотела терять друга из-за неосторожно брошенных слов.        Так что она звёздочкой вытянулась на кровати, тяжело вздохнула и прикрыла глаза.        Да, должность капитана Королевской Гвардии оказалась тяжелее, чем она думала.        Ещё и после того разговора… Что-то тёмное преследовало её. Что-то тёмное и пугающее, и пару дней назад ей встретился абсолютно серый монстр. Он посмотрел на неё огромными глазами, сказал что-то — что-то, что она мгновенно забыла — и исчез, будто подёрнувшись рябью. Андайн с секунду пялилась на опустевшее место, потом тряхнула головой, отвернулась и быстрым шагом пошла по своим делам.        Ей совершенно точно не нужно было лезть туда, где она ничего не понимала.        Внутри всё бунтовало от такой позиции — она привыкла разбираться с тем, с чем могла, а с чем не могла — училась разбираться. Но вот что-то заставляло её сделать тот шаг, отвернуться и уйти.        Впрочем, это было не так важно.        Андайн наконец открыла глаза и посмотрела в бледно-голубой потолок, взвешивая за и против.        И через пару минут она уже бежала по направлению к Жаркоземью, сжимая в руке фотографии.        — О-ох, Андайн, я… Т-ты немного н-невовремя…        Андайн ободряюще хлопнула смущённую ящерку по плечу и подтолкнула вперёд.        — Да не переживай ты, — ухмыльнулась она. — Всем нужна передышка. И я бы не отказалась от газировки.        Альфис робко улыбнулась ей, одёрнула смешную пижамку и засеменила к холодильнику, выискивая напиток. Конечно, Андайн ненавидела его. Любой. Главное — газированный. «Но», — с очередным вздохом подумала она, — «это того стоит».        И села за заваленный всякими бумажками стол.        Ящерка примостилась напротив неё, болтая не достающими до пола ногами, и разглядывала рисунок на чашке. Воительница отвела взгляд.        — Альф, я, вообще, по делу, — сказала она.        — О… о? — Альфис вскинула голову, слегка склонив её набок, и удивлённо посмотрела на Андайн. — Д-да?        Андайн утвердительно кивнула в ответ и наконец разжала кулак, выложив перед ящеркой фотографии.        — Са… То есть, один мой друг попросил разузнать, что это за монстр. У тебя же было подобное?        Она едва не проговорилась, что это был Санс, но вовремя вспомнила, что он и ей-то рассказал через силу, и явно не будет рад, если об этом узнает кто-то ещё. Но Альфис и не обратила внимания на оговорку подруги, со странной сосредоточенностью разглядывая листы. И наконец медленно произнесла:        — Да, я видела… но на это понадобится время. Ты… — Она словно тряхнула головой и так же неуверенно, как и раньше, улыбнулась Андайн: — Т-ты не против, если… если это з-займёт пару дней?        — Да нет. — Андайн пожала плечами. — Я зайду.        Ящерка пробурчала короткое «угу» и с тем же сосредоточенным видом углубилась в изучение записей. Воительница одним глотком выпила всё содержимое чашки, отставила её в сторону и почти что вылетела из лаборатории, наконец вдохнув полной грудью.        После того, как эти фотографии перестали принадлежать ей, ощущение чего-то тягостного исчезло.        И вернулось с гораздо большей силой, когда она переступила порог Лаборатории несколькими днями позже.        Альфис сидела за столом, сгорбившись чуть сильнее, чем обычно, и неподвижно смотрела то ли в книгу, то ли в альбом, лежащий перед ней. Рядом стоял небольшой ящик — точь-в-точь по описанию Санса — и лежала маленькая баночка клея. Андайн как-то машинально приглушила свой шаг и практически на цыпочках подошла к ящерке.        — Альфи? — тихо спросила она.        Альфис же отпрянула от неё, испугавшись, а потом прижала руку к груди — там, где находилась душа.        — А-Андайн, не так же пугать, — пробормотала она и дёрганым движением поправила очки.        Только тогда воительница заметила, насколько бледна Альфис —нежно-лимонный цвет её чешуи стал практически белым. Как старые, но ещё не очень, страницы. И эта ассоциация заставила Андайн отступить на шаг, боясь разрушить учёную так, как легко рвутся хрупкие старые странички.        Потому что от воспоминаний, к сожалению, не отделаться.        Альфис удивлённо глянула на неё и тут же спрятала взгляд, начиная:        — Я собрала всё. Все фотографии, все записи… Они в этом альбоме. — Она закрыла его и ткнула коготком в обложку. — Только… А-Андайн, пообещай мне, что ты ни за что не будешь читать, что там написано!        Андайн недоумённо посмотрела на обложку и тупо спросила:        — Почему?        На большее сил у неё почему-то не хватило.        — П-потому что! А… Андайн, п-пожалуйста!        Альфис нервно заламывала пальцы, в отчаянии повторяя и повторяя просьбы, и Андайн со вздохом уступила, не выдержав. Коротко пообещала, положила альбом в ящик (по настоянию Альфис) и отправилась домой.        И только там открыла страницы, разглядывая.        Странные фотографии, практически все — с тем самым незнакомым монстром, на некоторых — такие знакомые лица…        — Че как?        Привычный низкий голос привёл её в нормальное равновесие, и Андайн немного измученно улыбнулась, кладя альбом в ящик:        — Я просто чудесно, а ты ка…        — Что у те… — Санс резко прервал её, даже не сказав до конца своё восклицание, и на какое-то время замолчал. — …Ну-ка, Анадйн, дай-ка мне его.        Привычно-низкий голос внезапно стал непривычно-опасно-низким. Андайн на миг застыла, глядя на мрачное выражение лица скелета, и молча передала альбом ему в руки.        — Всё не терпится узнать, да-а?        Санс устало подумал, что всё это ему чертовски надоело. В Гастере было что-то, что с самого знакомства не давало Сансу покоя, и этим «что-то» была сила.        Сила, которой не было у Санса.        И он сдавался перед ней, даже не взглянув страху в лицо, и терпел, думая, что это только на время.        Пальцы у него дрожали, когда он открыл первую страницу.        С лихорадочной скоростью он пролистал абсолютно все фотографии, коих и было-то немного. Но все странные. Непонятные. И… веющие чем-то знакомым.        Но ничего не пришло.        Гастер коротко заглянул, ухмыльнулся чуть сильнее и медовым голосом посоветовал:        — А ты поройся в памяти.        И Санс неосознанно выполнил полу-приказ, полу-совет, ещё медленнее пересмотрев фотографии и застыв на самой последней.        Он, Гастер и Папирус.        Не та, которую он нашёл, другая, совершенно другая, и душа пропускает несколько ударов, вспомнив всё в самых мелких деталях.        Он сжал альбом в руках, рискуя разломать его на две части, и понял.        Что он всё помнит.        — Умный мальчик, — прошипел Гастер.        А воспоминания прошли сквозь него по новой.