Извинения?

Знаете, что чувствует человек, которого предали? Я еще не понял, что произошло. Ты верил ему. Каждое его слово ловил и восхищенно утопал в своей любви. Ты считал его центром вселенной. Ведь так и было. Без него ты задыхался, не чувствовал вкуса еды или ценности жизни. Тебе всё равно, умрешь ты сию секунду или позже, только бы рядом с ним. Я был один из тех, кому посчастливилось это испытать. Друзья говорят, это настоящая любовь. Серьезно? А на кой она мне сдалась, если так больно?! Я действительно был глупым доверчивым ребенком. Верил каждому его слову. Прощал его выкрутасы. Давал много шансов изменить себя. Уделить наконец внимание своему парню. Он мой космос. Человек, без которого невозможно дышать. Руки дрожат, хочется рыдать как девчонка где-нибудь в уголке. Навзрыд и не останавливаясь. Выплакать наконец всю печаль и боль. Но поможет ли мне это? Сегодня был замечательный день. Я шел домой, подпрыгивая, ведь он наконец дома. Мой возлюбленный большой трудоголик. Он любит и обожает свою работу. Хотя я её ненавижу. Так сильно, что готов рвать и метать. Но я понимаю, что это его хлеб. Я не могу устраивать сцены или просить его уволиться. Нет, только не это. Да, он приходит уставший после работы, но зато счастливый. А это главное. Погода вдруг как-то резко переменилась. Подул холодный ветер, пробирающий до костей. Был-то я в одной рубашке, поэтому, обхватив себя руками и аккуратно держа пакеты в руке, ускорился, чтобы наконец добежать до своего подъезда. Сегодня праздник! Отмечаем десять месяцев наших отношений. Самые первые мои отношения и самые долгие. Я на седьмом небе от счастье. Только подумать, я и мой космос, как я всегда люблю его называть, вместе. Хочу, чтобы так было всегда. Уже подойдя к своей квартире, я почувствовал неладное. Почему-то сердце сжалось. С чего вдруг я напуган? Но странности всё же были. Дверь была открыта. Это же невозможно. Давид потерял свои ключи, он сам позвонил и объяснил. Даже попросил смс ему скинуть, когда я уже дома буду. В душе поселился страх. Нет-нет! Он же не может быть там с кем-то? Ничего не понимая, я всё же зашел в квартиру. Было как всегда тепло и уютно. Только вот мне резко стало холодно. Ледяной ужас сковал меня. Я слышал... Слышал стоны Давида и кого-то еще. — Нет-нет-нет, — молил я всех богов, только бы это было не то, о чём я подумал. С расширенными от ужаса глазами я смотрел на то, как мой любимый, мой космос, страстно занимался сексом с другим. Почему? Он так старается. Хотя мне говорил, что устает. У него болит живот, голова. Вот я идиот. Не выдержав, я включил свет в спальне, чтобы посмотреть в глаза Давиду и его пассии. Любовники тут же остановились и уставились на меня. Давид даже побледнел и резко отскочил от паренька, которого только что имел с животной страстью. Честно, я не знал, кто он такой. Я тут же увидел красные отметины на шее у этого, как оказалось, блондина. Он что, душил его? Хотя тот, видимо, и не против. Парнишка просто сидел и смотрел в мои глаза, не моргая, а я в свою очередь — в его. Думаете, я разозлился? Нет. Вовсе нет. Мы, мужчины, такие, что думаем лишь одним местом. Просто мужчина редко любит по-настоящему, сердцем, а не членом. — Коля, позволь я объясню тебе всё! — в его голосе слышалась паника, но я даже не взглянул на него. Его любовник лишь презрительно фыркнул. Знаю. Он наверное подумал о том же, о чём и я. Началось. Объяснения. О том, что он не виноват, не хотел. Серьезно? Это шутка или я сплю и не могу проснуться от этого кошмара? — Что ты объяснишь мне, Давид? — я всё-таки решил взглянуть в его сторону. — Что это недоразумение? Ты не хотел? — с каждым вопросом я начал подходить к нему всё ближе, пока не оказался в шаге от него. — Что? Я уставился на него. Устраивать сцены не хотелось. А зачем? Мне свои нервы дороже. Я бы променял их на прежнего его, но не на такого. — Да! Это правда. Я изменял тебе! — с яростью начал Давид, пытаясь надеть футболку. Значит, изменял? Не изменил. А именно изменял. Смешно, не правда ли? Он отвернулся от меня и замолчал. Глянув на притихшего и всё ещё голого парня, я заметил, что тот и не собирается уходить, а сидит себе спокойно и наблюдает. Будто на театральную оперу пришел. Хотя больше похоже, что на мыльную. — Почему? — вопрос сорвался с губ и был пропитан болью. Однако, не став дожидаться ответа, я прихватил свои пакеты и удалился на кухню. Не могу больше терпеть эту атмосферу. Поставил чайник и начал распаковывать то, что купил в этот замечательный день: свечи, торт и шампанское. То, что я плачу, я понял лишь тогда, когда слёзы начали одиноко падать на мои руки. Всё было так мимолетно. Моя вера. Вера в то, что я любим и мне верны. Я не видел, как Давид зашел на кухню. Увидев мои покупки, он видимо только сейчас понял, что сегодня за день. Он всегда забывал. Говорил, что из-за работы просто загружен. Не может запоминать так много чисел, хотя ему просто было всё равно. — Прости меня, — он сел рядом и взял одну из свечей. Ноль. Простить? Я давился своими слезами. Тяжело дышать! Не могу поверить, что всё ложь! Почему? Зачем жизнь так со мной? Я ведь всегда был хорошим. Любил и никогда не врал! Так почему?! Но мне никто не ответил. Лишь чайник одиноко кипел на плите. В комнате стоял запах уюта и гнили. Я почувствовал его очень отчетливо. Меня тошнило, хотелось пойти и вымыть свои руки, лицо, тело. Только бы избавиться от скользкого ощущения гнили. — Уходи, пожалуйста, и больше не приходи сюда. Вещи я отправлю через Стаса, — я встал, наконец выключив чайник. — Неужели ты так просто выгоняешь меня? Серьезно, уходить? И это говорит человек, который клялся мне в любви недавно! — чуть ли не брызгая ядом, начал кричать он. Я онемел, и, посмотрев в его сторону дикими глазами и сорвавшись с места, со своей силы врезал ему по лицу. — Сука! Да как ты смеешь?! — я наконец дал волю своим эмоциям. — Выгоняю тебя?! Тварь! Не ты ли клялся мне в любви полчаса назад по телефону? Не ты ли говорил, что я единственный и любимый? Я верил тебе! Как дурак я смотрел тебе в рот и делал всё, только бы тебе было хорошо! Я никогда не смел и думать о плохом! Всегда говорил себе, мой Давид не такой, как все! Он лучший. Но, как оказалось, это не так! Ты такой же, как и всё быдло этого мира. Пошел вон! Сперва он как побитая собака смотрел на меня, а потом уже начал пытаться обнять, успокоить. Мне было как-то плевать, что у него идет кровь, на его слова. В ушах стоял крик. Я вырывался, кусал его руки, бил снова, а он лишь терпел, прижимая меня к себя и шепча какой-то бред про любовь. Любовь ли это? Успокоился я лишь через час. Полностью разбитый, я был крепко прижат к его груди. Его сердце билось очень сильно. Нервничает? Или боится? Что из этого он испытывает? — Почему? — тихий полушёпот. Но он был услышан. Он замолчал и спустя время дал ответ, что добило меня окончательно. — Ну, — неуверенно начал он, — так получилось. Прости меня, Коля. Я люблю тебя! Вот, значит, как? Это просто получилось. — Ты сказал, что изменял мне, а не изменил. Он замер, я слышал, как ускорился стук его сердца. Все ясно — очередная ложь. Он запотел от страха, на лбу были видны капли пота. — Я просто оговорился, — быстро взяв себя в руки, выкрутился тот и посмотрел мне прямо в глаза. — Извини, я тебе изменил, но я люблю тебя и сожалею о случившемся, — с дрожью в голосе закончил он, с нежностью смотря в мои глаза. Я засмеялся. Дико, громко, от души. Он ощетинился и в шоке уставился на меня. А я продолжал смеяться. Пусть этот смех заберёт мою печаль. Пусть вырвет боль и вылечит раненое предательством сердце. Хочу снова быть собой. Снова любить свою жизнь. Как я прочитал в одной цитате:"Если вам очень больно — посмейтесь. Ведь в каждой ситуации нужно быть оптимистом", — никогда так не пробовал. Чуть покачиваясь, я встал, взял свечи, всё ещё хихикая, и выбросил их куда-то в угол. Не знаю, почему, но мне захотелось это сделать. Вспомнив, что я как бы не один, я взглянул на объект, которого обожал больше жизни. — Коля... — начал было он, но я его перебил, помахав рукой. Он замолчал. — Уходи... — Прости меня, прошу! — он упал передо мной на колени, хватаясь за голову. — Умоляю. Я люблю тебя! Любит? Меня? Серьезно, что ли? — Извинения? — в моем голосе был лишь яд. Я взглянул в его глаза. — Мне не нужны извинения. Извинения — это самая бесполезная штука. "Извини, я тебе изменил, но я люблю тебя и жалею об этом". "Извини, но я вёл себя как скотина и лишь сейчас понял, что виноват". "Извини, сын, что отказался от тебя и не был рядом, когда тебе было тяжело". Я засмеялся, кожей чувствуя, что за мной наблюдает и слушает меня не только Давид. — Это что, как-то меняет дело? Может, я чего-то не понимаю? — я огляделся по сторонам, будто спрашивая у "других". Меняет ли? — Этим "извини" ты забрал всю боль, что причинил? Этим "извини" ты вернул доверие и разбитое сердце человека, который верил тебе? — я начал переходить на крик, с удовольствием наблюдая за сменой эмоций на его лице. — Нет... Просто "извини" тут мало. А давай я с тобой так поступлю? Как нет? Не хочешь? — я презрительно фыркнул, когда тот неосознанно покачал головой. — А почему тебе можно делать мне больно, а мне тебе — нет? — Я думаю, что серая масса в голове у человека всё-таки не просто так. Ты же не станешь, взяв нож, ковырять им в себе? Ты не сделаешь себе любимому больно. Так ведь? — я схватил его за грудки. — А почему со мной можно?! Просто спроси себя: «Кто я такой, чтобы ломать кому-то судьбу? Кто я такой, чтобы разбивать чьё-то сердце? Кто я такой, чтобы делать больно?» Я всегда говорил, что если существует потребность сделать кому-то больно, возьмите нож и поковыряйте в себе. Больно? Ну конечно больно. Вот и я о том же, — я отпустил его и, не сказав больше ни слова, ушел. По пути я даже не взглянул на любовника своего парня. Я не слушал крик своего космоса, его извинения и даже угрозу, что он действительно сделает то, что я сказал. Испугался ли я? Нет. А зачем? Он слишком сильно любит себя. Не думаю, что ради того, кому он изменял, он наложит на себя руки. Погода была ужасная. Такая же, как и состояние моей души. Холодный ветер гулял себе спокойно, пробирая до костей и заставляя обнимать себя руками, только бы не быть в его полной власти.

***

Когда я вернулся через несколько часов, в квартире уже не было Давида. Но был его любовник. Тяжело вздохнув, я закрыл дверь ключом и потопал на кухню. Там сидел уже одетый блондин. Наши взгляды встретились. Снова этот холодный и безразличный взгляд. Разорвал зрительный контакт он сам. Видимо, ему всё же стало стыдно. Или мне просто показалось. Наплевав на все, я разлил по бокалам шампанское под удивленный взгляд, разрезал торт и сел. — Ну, давай знакомиться, — я взял бокал и чуть приподнял. — Николай. Студент, люблю всё милое и сладкое. Смотреть на ошарашенный взгляд пассии своего бывшего было весело. Но тот сразу пришел в себя и подхватил бакал: — Александр. Ненавижу сладкое, но люблю милое, — и мы выпили, не чокаясь. Может, я и псих, раз пью себе преспокойно с человеком, который только недавно страстно выгибался под моим бывшим. Только омерзение я не чувствую и боли тоже. Интересно, почему? Может, это просто шок, а боль и обиду я полностью смогу прочувствовать именно утром? Да без понятия.