Точка

      Голова устало наклонена к плечу, глаза закрыты, ладонь правой руки лежит на плечике дочки и пальцы медленно и нежно гладят ту за ушком. Иногда девочка от щекотки встряхивает головой, но опять и опять прижимается к маминой ладони. Водитель такси время от времени искоса смотрит на пассажирок в зеркало заднего вида, ведь кожа на тыльной стороне ладони покрыта застарелыми шрамами, участки более светлой и гладкой кожи чередуются тёмными и неровными, но девочку это ни сколько не пугает и не беспокоит. Пару раз она даже со счастливой улыбкой поворачивает голову, чтобы посмотреть на маму и поцеловать её руку. Тогда девушка открывает глаза и ласково улыбается в ответ, а когда дочка отворачивается вновь к окну, закрывает их. И если бы таксист умел читать мысли, услышал бы такое. …Такой тяжёлый перелёт получился, а она будто вовсе и не устала… И в самолёте у иллюминатора весь полёт просидела, даже не спала... Хорошо что в правом ряде кресел сидели, хватило с меня и одной стюардессы. Забыла что хотела предложить нам на обед… У нас ещё так тепло, хорошо, а в Шотландии уже настоящая осень… Лилли надо будет попозже позвонить, чтобы не разбудить… Красивая они с Грегори пара… И если в следующем году в свадебном путешествии не заедут в Японию, то…то… Такси сворачивает в узкую, в несколько домов улочку. Почти уже на месте. - А я знаю этого дядю. Звонкий голосок девочки, как будильник, заставляет встрепенуться девушку и открыть глаза. - Где? Какой дядя? - Помнишь, я рассказывала в самолёте, он мне мяч с дерева снял. Во-о-он он. Стучит пальчиком по стеклу, указывая на человека сидящего на лавочке у дороги, безвольно опущены плечи, сгорбился и, подперев голову кулаком, безучастно смотрит на дом напротив. - Ну, помнишь же? Я рассказывала, ты меня ещё похвалила, что я с ним посидела, когда ему стало плохо… Мама? Мама, что с тобой? - Здравствуй, Ханако. А что было в эти несколько минут, с тех пор как она увидела его, никак не получается вспомнить. Словно в обмороке была. Вот же буквально миг назад была в такси, а теперь стоит возле своего дома, рядом чемодан, сама пытается в который раз закрыть сумочку, куда положила кошелёк, рассчитавшись с таксистом, дочка прильнула к ней, обняла и обеспокоенно смотрит то на маму, то на этого непонятного молодого мужчину, который, оказывается знает, как её зовут. - Х-хисао… - нервный короткий кивок вместо приветствия. Сумочка, наконец, застёгнута и пальцы рук смыкаются на её ремешке, да так, что белеют костяшки. Смотрит вниз, то ли смущаясь, то ли боясь взглянуть на него. Молчит. Молчит и тот, кого она назвала Хисао. Он же всё это время смотрит на неё. Робко, и в то же время как-то изучающе.       Светлый бежевый брючный костюм, короткий пиджачок которого одновременно подчёркивает и грудь, и тонкую талию. Зауженные брюки довольно плотно облегают округлые бёдра, стройные ноги. Туфельки на небольшом каблучке. Затем взгляд поднимается вверх, на лицо. Всё также длинная прядь скрывает правую сторону, хотя причёска другая и волосы сейчас достают едва чуть ниже плеч. Всё также практически никакой косметики. Приятный слабый цветочный аромат духов. Долго смотрит на её глаза, а затем переводит взгляд на девочку, будто сравнивает. - Привет. Ты ведь Кейко? Правильно? – девочка кивает. – А меня зовут Хисао, я тво… - Мы с ним вместе в школе уч-чились. – Ханако вдруг встрепенулась и громко перебивает его, не давая закончить фразы. Хисао растеряно и обескураженно замолкает, а затем кивает. - Да, верно. Учились. - Что т-ты хотел? – похоже, что Ханако сумела успокоиться. Ослабила хватку на ручке сумочки, смотрит Хисао в глаза. - Поговорить. - Подожди здесь. Я выйду через полчаса. Кейко, пошли, – легонько подталкивает девочку в сторону дома, берётся за чемодан. - Я помогу. – Хисао пытается перехватить ручку чемодана, но Ханако отрицательно машет головой. - Ж-жди.       Как и обещала, через полчаса Ханако выходит из дому и, проходя мимо Хисао, машет рукой вправо от себя. - Там парк. Не оглядываясь, быстрым шагом идёт по пустой улочке. Хисао едва поспевает за ней. В парке сразу направляется в неприметную аллейку, в глубине которой стоит лавочка, садится. Закидывает ногу на ногу, сцепляет руки на колене. Сначала левой ладонью накрывает правую, но затем меняет их местами. Хисао присаживается рядом, молчит, смотрит на её обезображенную давним пожаром ладонь, а потом пытается дотронуться до неё. - Т-ты хотел пог-говорить. – Девушка отстраняется от него и отсаживается дальше. - Знаешь, столько раз за эти две недели представлял этот разговор, а теперь и не знаю с чего начать. (слабая вымученная улыбка) - Как т-ты нас нашёл? Ну вот, оп-пять заик-каться стала, – раздосадовано Ханако бьёт себя по колену. - Я тогда видел вас, как в такси садились. Стою и не знаю что делать. С работы звонят, телефон разрывается. Поплёлся назад. Управляющий вызвал, орёт на меня, а я не слышу. Потом, когда вышел от него, собрал вещи и ушёл. Стал думать как вас найти, посмотрел по сайтам, тебя нигде нет. Потом решил съездить поискать книжный, где ты тогда книги покупала. Брайль вещь редкая, нашёл быстро. Стал выспрашивать, одна продавщица вспомнила, что ты как-то доставку книг на дом заказывала. Нашёл курьера, он и сказал в какой район тогда ездил. С тех пор сюда и прихожу каждый день. Кейко же сказала, что в гости. Значит вернётесь. Проговорил и замолк. Ссутулился, понурив голову, как тогда, когда его впервые увидели. Ханако молчит, отвернувшись, тихонько швыркнула, достала платок и промокнула глаза. - И что т-теперь? – едва слышно шепчет она. – Что ты хочешь? - Извиниться. Узнать как вы живёте. - Извиняйся! – вроде и шёпотом это было сказано, но так требовательно. Хисао несколько секунд молчит, собираясь с духом и словами, вновь пытается взять ладони Ханако в свои, но она опять их убирает. - Ханако, прости меня, пожалуйста. Тогда я струсил, испугался, родители все уши прожужжали «ты ещё сам ребёнок, зачем тебе это». Как какое-то помутнение нашло. Ну а теперь… - А теп-перь ты стал храбрым, а в г-голове разъяснило? – неожиданно прерывает его Ханако. Голос тихий, ровный, но сколько в нём горечи и обиды. - К-как живём? По-разному. Что тебе рас-сказать? Как едва из школы т-тогда не выгнали? Заставляли аб-борт сделать? Если бы не Акира. Так всё от неё и не д-добьюсь, как она тогда с-сумела договориться, а может запугать? Кажется, она даже н-на якудзу как-то вышла. К-как ходила экзамены сдавать с Кейко на руках, а в п-перерывах в медкабинете к-кормила её, меняла подгузники? А после школы? Жить негде, денег нет. По малодушию уже п-подумывала в какой приют лучше Кейко отдать. Опять Акира в-выручила… Нет, спасла. Нашла мне квартирку. Потом, когда Кейко под-дросла, работу мне придумала у себя в фирме, в архиве. В-всякие курсы мне оплачивала: бухгалтерские, логистические, делопроизводство. А т-теперь ты появляешься… Ч-четыре года не заикалась, как К-кейко стала учиться г-говорить, мне врач и сказал, что п-плохим примером буду реб-бёнку, надо ис-справлять. Так что? Н-на шею тебе кинуться, заплакать и ещё самой п-прощения просить? За то, что з-заставила себя не вспоминать о тебе глядя на дочку? П-про что ещё?       Тихо падают горькие слова. Тихо падают горькие слёзы. Ханако тянется в сумочку, достаёт пачку сигарет, зажигалку, кое-как извлекает сигарету. Дрожат губы, дрожит сигарета, дрожат руки. С четвёртой попытки получается зажечь зажигалку, но никак не получается попасть сигаретой в тонкий, дрожащий огонёк. - Ты стала курить? – только и смог выдавить Хисао. - Иногда. К-когда никто не видит. Ханако, так и не прикурив, гасит зажигалку. - А ведь я сейчас тебя вижу, - попытался пошутить и тут же осёкся Хисао, глядя как буквально за секунду меняется Ханако. Выкидывается сигарета, девушка встаёт, сжимает кулаки и спокойным, ясным голосом, размеренно, как вколачивая гвозди, произносит. - Ты. Для меня. Никто. Прощай.